Как мы пытались купить дом -- часть пятнадцатая из многих

inkogniton — 11.04.2021 Я знала, что письмо не может быть слишком длинным, ни у кого нет сил читать длинные сочинения, но оно и не могло быть скупым и сжатым -- мне надо было в нескольких строках рассказать о нас так, чтобы у нее возникло немедленное желание продать нам и только нам. Финансовое положение я осветила в ответах на их вопросы, покупательскую позицию тоже. Оставалось писать о нас и только о нас. Я написала как нас зовут, сколько у нас детей, я называла девочек по именам, чтобы письмо было как можно более личное. Я рассказала в какую школу ходит чадо, в каком она классе, после упомянула, что дитя пока ходит в сад, но мы очень надеемся, что через год или два она тоже начнет ходить в эту же самую школу -- если через год, то в садик при ней, если через два -- то во вступительный класс. Я рассказала о девице и сообщила, что она пока крохотная, но когда она подрастет, мы надеемся, что она тоже будет ходить в ту же самую школу. Я рассказала как, когда и почему мы оказались в Лондоне, кем работаем, упомянула кратко наши регалии, не заостряя на этом особенного внимания. Я написала, что мы влюблены в этот дом и нам бы очень хотелось в нем жить и растить детей. Хотела было добавить, как и им, но решила не давить на больную мозоль. Я написала, что наши адвокат и брокер находятся в полной боевой готовности и готовы начать процесс хоть через десять минут. Я честно призналась в нашей глупости, написав, что мы уже видели этот дом в ноябре, но наша медлительность помешала нам сделать предложение. Нам не хотелось бы, писала я, допустить ту же ошибку во второй раз и пропустить такой потрясающий шанс купить этот невероятный, с тонким вкусом отделанный, дом. Мне хотелось, чтобы ей было приятно читать наше письмо, тем более что всё это было сущей правдой. Я еще раз подчеркнула какой невероятный это дом и добавила, что жить в нем -- практически наша мечта.

Я аккуратно составляла письмо, обдумывая каждую фразу, каждое слово, за полчаса, которые я его писала, я выдохлась так, как не выдыхаюсь после двухчасовой лекции без перерыва. Мне было необходимо быть уверенной в том, что это письмо идеально. Хотя бы для того, чтобы знать, что я сделала всё, что могла. Прежде чем отправлять, я дочитала их письмо. Они писали, что процесс предложения закрытый и происходит следующим образом: все потенциальные покупатели приглашаются сделать свое окончательное и наилучшее предложение, которое можно сделать до трех часов дня наступающего понедельника, позже этого никакие предложения больше не принимались. Настоятельно советовалось сделать наилучшее предложение исключительно из тех, которые потенциальный покупатель в состоянии себе позволить. После этого, писали они, мы передадим все предложения хозяину дома, а он, в свою очередь, в течение ближайших суток выберет победителя. Тогда я считала, что это она выбрала такую линию -- для того, чтобы не затягивать процесс. Я отослала письмо. Со времени просмотра прошло около сорока минут, я должна была быть первой, хотя, судя по всему, это не имело никакого значения. Буквально через пять минут мне позвонили.

-- Спасибо за предложение, -- я услышала знакомый голос агента, -- ты написала хорошее письмо, молодец. Это очень важно, -- подчеркнул он.
-- Я старалась, -- призналась я, -- мы очень хотим купить этот дом.
-- Я понимаю, -- согласно вторил агент, -- я желаю вам удачи. Ваше предложение, -- внезапно добавил он, -- уже третье за сегодня.

Третье?! Я только что вернулась, я бежала как ненормальная, я была уверена, что буду первой. Просмотры только начались, как мое предложение может быть третьим?!

-- Не расстраивайся заранее, -- словно услышал он мои мысли, -- как только будет ответ от хозяев, мы сразу свяжемся. Да, -- напомнил он мне, -- если вы вдруг захотите изменить ваше предложение или письмо или еще что, у вас есть время до трех часов дня ближайшего понедельника. После этого -- ничего на тему этого дома принято не будет.

Мы попрощались, а я сидела и не понимала что происходит. Я понимала как участвовать в открытом аукционе, но как участвовать в закрытом?! Я, получается, должна торговаться сама с собой?! Как я должна это делать? Как я вслепую должна понимать сколько мне предлагать? Я ничего не понимала, кроме того, что, скорее всего, этот дом нам купить не удастся. Я помчалась к Ыклу. К тому времени он уже получил мое письмо с предложением и личным письмом.

-- Я видел, видел, -- не дожидаясь что я скажу, быстро проговорил он, -- хорошее письмо, я бы писал не так, наверное, -- задумчиво продолжал он, -- но так тоже хорошо.
-- Этого письма совершенно недостаточно! -- настойчиво проговорила я, -- нам нужно больше, много больше!
-- Что значит больше? -- он смотрел с интересом и непониманием.
-- Надо послать наши фотографии, -- взмолилась я, -- чтобы она видела с кем имеет дело, это очень важно!
-- Какие фотографии? -- оторопел он, -- для чего?
-- Что значит для чего? -- напирала я, -- я же говорю! Для того, чтобы она видела с кем имеет дело! Неужели ты не понимаешь, -- хлопала я себя в отчаянии по бедру, -- как это важно?!
-- Честно говоря, -- он смотрел всё удивленней, -- нет, не понимаю.
-- Тогда просто слушай меня и всё!
-- Хорошо, -- задумался он, -- давай пошлем ссылки на наши страницы.
-- Для чего ей твои ссылки? -- сердилась я, -- ей наши фотографии нужны! Например, такую, где мы стоим, обнимаемся и улыбаемся, -- я напомнила eму о какой конкретно фотографии идет речь.
-- Дорогая, -- откинулся он на спинку стула, -- сдается мне, что это очень и очень плохая идея.
-- Почему? -- я начала выдыхаться.
-- Да потому, -- он начал задумчиво крутиться на стуле, я видела то его лицо, то спинку стула, -- что в доме повешенного не говорят о веревке.
-- Какого повешенного? Какой веревке? -- я ничего не понимала, я была сосредоточена только на доме.
-- Не кипятись, -- повернулся он ко мне наконец, -- подумай секунду и поймешь.

Я успокоилась и задумалась. Кто здесь повешенный, какая веревка? Черт, осенило меня, она же только что прошла через тяжелый развод. Он совершенно, просто совершенно прав.

-- Поняла, -- выдохнула я и задумалась, -- тогда, -- медленно начала я, -- давай пошлем фотографии девочек, это точно не повешенный и не веревка.
-- Девочек? -- он грозно посмотрел на меня.
-- Да, -- не сдавалась я, -- девочек! У нас прекрасные девочки, я тебе напоминаю.
-- Да ты, дорогая, -- разъяренно зашипел он, из глаз его летели искры, -- совершенно свихнулась с этим домом, совершенно! Мой дочариум использовать для того, чтобы купить дом? -- он распалялся всё больше и больше и чеканил слова, -- Мой! Дочариум! Использовать! Для какого-то идиотского дома?! Ты вообще обалдела?
-- Ничего я не обалдела, -- не сдавалась я, -- ты хочешь дом или нет?!
-- Если, -- он разъярялся всё больше и больше, -- этот дом требует использования моего дочариума в виде рекламного буклета, то пошел этот чертов дом к чертовой матери! Ты меня слышишь?! Мой! -- он продолжал бесноваться, -- дочариум! посылать! черти кому! чтобы купить какой-то дурацкий дом?!
-- Ну пожалуйста, -- сникла я, -- я просто не знаю что еще делать.
-- Никаких пожалуйста, -- резко оборвал он меня, -- это вообще не тема для обсуждения. Если получится купить -- хорошо, не получится -- есть еще миллион домов. Или вообще не будем покупать. Я всё сказал, -- он отвернулся к компьютеру, давая понять, что разговор закончен.

Всю субботу я нервно измеряла гостиную шагами. В голове сверлило -- надо дать больше, больше. Но насколько больше? Процент, два? Мы не могли дать намного больше, я торговалась сама с собой. Я хотела купить этот дом. На сколько больше?

-- Надо дать больше, -- оторвала я Ыкла от работы, устав от собственных мыслей, -- надо точно дать больше.
-- На сколько больше? -- он повернулся и приготовился слушать.
-- Я не знаю, -- простонала я, -- я не знаю! А не знаю я потому, -- добавила я, -- что мы не можем, на самом деле, дать больше.
-- Так, -- засмеялся он, -- ты уже реши: надо дать больше или мы не можем дать больше.
-- Ты пойми, -- начала я объяснять ему свой ход мыслей, -- вот, к примеру, ты собирался продавать носки за сто рублей. Уже был покупатель, который был готов тебе их заплатить. Но в последний момент что-то пошло не так и продажа не сложилась. И вот, приходит к тебе другой покупатель и предлагает за те же носки девяносто рублей. Ты же расстроишься, верно? Ведь будет зудеть, что мог получить больше, но не сложилось, а сейчас, как дурак, соглашаешься на меньшее.
-- Нет, не расстроюсь, -- парировал он, -- у тебя неправильная предпосылка и нарушенная логическая цепочка.
-- Почему это? -- обиделась я.
-- Потому, что те сто рублей были призрачными, их на самом деле не было. Не имеет никакого значения кто и что собирался. Сейчас собирался, потом не собрался. Имеет значение только тот, с кем сложилось. А все остальные -- так, -- поморщился он, -- фикция, мираж. И поэтому, -- продолжал он, -- если у меня сейчас хотят купить носки за девяносто, то это и есть та цена, за которую я их продам. Это то, что реально, а те сто рублей -- кто их вообще видел? Понимаешь?
-- Ну тебя, -- махнула я рукой, -- предложи ты.
-- Хорошо, -- он задумчиво крутился в кресле, -- я готов предложить ту же сумму, которую ей были готовы заплатить, -- заметив мой победный взгляд он добавил, -- вовсе не потому, что ты сказала.
-- А почему? -- быстро перебила я.
-- Потому что тогда я знаю что написать. Так и напишу, что мы решили сделать предложение равноценное тому, за сколько она продала дом в прошлый раз, -- продолжал он, -- но ничего другого я писать не стану. Пойди и подумай, -- предложил он мне, -- время пока есть. Если решишь, что мы готовы поднять до той же суммы, то скажешь мне, я всё напишу. Если хочешь, приложу ссылки на наши с тобой страницы.

Я думала до вечера воскресенья. Я считала и пересчитывала, проверяла и перепроверяла, я записывала все необходимые расходы -- те, без которых мы не можем жить, а потом смотрела без чего из этого всё-таки можем. Я записывала всё, включая мокрые салфетки и подгузники. Я начала сходить с ума. Я не могла ни говорить ни думать ни о чем другом. У меня дрожали руки и мне снились салфетки, выплаты и мы -- стоящие под дождем в дырявых носках. На сапоги нам уже не хватало. Потом мне снилось, что нас опять выгоняют и мне приходится искать еще одно съемное жилье, а после этого опять паковать, паковать, паковать. Я паковала книги всю ночь, а они всё не кончались и не кончались. Всю ночь я думала только о том, что их надо не только паковать, но и после распаковывать. Мне снились мы под дождем в дырявых носках, так как мы так и не смогли найти дом на съем и теперь живем в шалаше из книг. Я то плакала, то смеялась. Я проснулась в холодном поту.

В понедельник утром я прибежала к Ыклу.

-- Повышай! -- без всяких прологов перешла я к делу, -- немедленно пиши письмо, как и планировал, и повышай.
-- Хорошо, -- кивнул он, -- ты точно решила? Ты хорошо подумала?
-- Да! -- убежденно закивала я, -- я хочу знать, что в случае чего я сделала всё, что могла. Всё.
-- Хорошо, -- он развернулся к компьютеру, -- сейчас напишу.
-- И не забудь приложить ссылки на наши страницы, -- быстро напомнила ему я.
-- Ты знаешь, -- повернулся он ко мне в очередной раз, -- я подумал. Я не думаю, что в этом есть хоть какой-то смысл. Смотри, -- он заметил, что я пытаюсь что-то вставить и жестом попросил подождать, -- мы написали наши имена, где мы работаем, нас найти в гугле ровно секунда, ты же сама знаешь. Поэтому, если она хотела, то она уже нашла, а если ей всё равно, то посылай, не посылай, всё равно не поможет. Тебе это звучит разумно?
-- Хм, -- задумалась я. И действительно, мы находимся на раз, никакой работы, просто написать в гугле, но... -- а если она не пользуется гуглом? -- недоверчиво продолжала я.
-- Если она не пользуется гуглом, -- широко улыбнулся Ыкл, -- то возвращаемся к моему предыдущему утверждению: что посылай, что не посылай, всё едино.

Я согласилась и пошла работать дальше. Через пару минут пришло письмо от Ыкла, в котором он сообщал агентам, что мы решили повысить наше предложение ровно до той суммы, за которую она согласилась продать этот дом в прошлый раз. Ответа из агентства всё не было, а стрелки неумолимо приближались к трем. Я не выдержала и позвонила в агентство.

-- Простите за беспокойство, -- начала я и представилась, -- я послала новое предложение на этот дом, не могли ли бы вы подтвердить получение нашего предложения?
-- Предложение? -- агент попросил подождать, я терпеливо ждала, -- да, нашел, всё в порядке, мы всё получили.
-- Спасибо большое, -- выдохнула я, и не выдержала, несмотря на все свои обещания самой себе, -- а когда будет решение?
-- Максимум, -- начал агент, -- самый-самый максимум, в среду. Но мы надеемся, что она сообщит быстрее, так что, вполне возможно, завтра уже всё будет известно. Не волнуйся, -- успокаивающе добавил он, -- мы сразу позвоним.

Параллельно этому процессу, мы запустили работу брокера. Предполагаемая сумма ипотеки существенно изменилась и нам надо было выяснить что происходит. Я написала ему в субботу, он немедленно позвонил.

-- Значит так, -- начал он, -- банк, с которым мы планировали работать, не дает такие суммы с таким начальным взносом. Я сейчас посмотрю какие есть предложения и перезвоню.

Я ждала его звонка, я буравила телефон глазами, я не расставалась с ним ни на секунду. Наконец он позвонил.

-- Придется возвращаться к предыдущему кредитору, -- вздохнул он, -- там вам уже согласились дать ипотеку, вряд ли что-либо сильно изменилось. Но я всё выясню и перезвоню в понедельник. А пока, -- обнадежил он меня, -- считайте, что всё в порядке.

Я считала, что всё в порядке и изо всех сил молилась, чтобы она выбрала нас. Ну должно же нам наконец повезти, ну должно же! Я измучилась, я больше не могла. Но всякий раз, когда мне начинало казаться, что я больше не могу, я немедленно брала себя в руки -- пока не время, не время, все эмоции потом. Брокер позвонил через пару часов после моего разговора с агентами.

-- У меня не очень хорошие новости, -- медленно начал он, -- я с ними обсуждаю вот уже который час, и никак. Они готовы обсуждать взнос в пятнадцать процентов, но не готовы на десять.
-- Как это? -- поразилась я, -- они же уже согласились, нам предыдущий брокер прислал все документы, мы уже прошли их жесткую поверку.
-- Ага, теперь я понимаю, -- начал он после паузы, -- вы понимаете, запрос от разных брокеров, это два разных запроса. Система видит не ваши имена, но имена представляющих вас брокеров. И, скорее всего, я сейчас это попытаюсь выяснить, но скорее всего произошло следующее. Вы уже прошли две жесткие проверки, которые уже повлияли на ваши кредитные очки, а от меня пришел запрос на как будто третью. Как будто, так как вы, на самом деле, всё уже с ними прошли, но из-за того, что вы сменили брокера, они этого не видят, но только видят, что очков на такую сумму недостаточно.
-- И что нам делать? -- растерялась я.
-- Ну, -- задумался он, -- вы можете вернуться к своему старому брокеру и он продолжит с того места, где вы уж были. Это один вариант, -- он замолчал, а я в ужасе думала как я буду звонить предыдущему брокеру. Что я ему скажу? Тогда был не мил, а теперь, мил человек, дороже тебя никого нет? Что мне ему сказать? -- или, -- я воспрянула, но он опять замолчал и продолжал думать. Это было очень длинное молчание, оно длилось целую вечность, -- подождите, я сейчас попробую еще раз с ними поговорить. Не с автоматом, а с человеком, с живым. Подождите, я перезвоню.

И опять началось ожидание. Я металась, я не знала что делать, настроение менялось от пола до потолка -- мы можем купить этот дом или нет?! Брокер перезвонил через час.

-- Они готовы дать вам ипотеку с начальным взносом в тринадцать процентов, двенадцать с половиной, если быть точными. Иначе, -- продолжал он, -- надо звонить предыдущему брокеру.

Я не хотела, ни за что не хотела звонить предыдущему брокеру. Мы обсуждали всё это целый вечер и решили, что в крайнем случае, займем столько, сколько нам будет недоставать. Но мне это не нравилось, категорически не нравилось. Во вторник утром, после завтрака, я сидела в саду с чашкой кофе, я курила свою утреннюю сигарету и думала только об одном: не выбирай нас, дорогая хозяйка, не выбирай, мы какие-то нищие и совершенно бестолковые, не связывайся с нами, ни за что не связывайся. Я пила кофе, курила и плакала. Я плакала и мысленно просила ее ни в коем случае не связываться с нами, такими бестолковыми и такими нищими. Это всё только из-за меня, грызла себя я, исключительно из-за меня, из-за моих дурацких хотелок, из-за сапог и сумок, из-за моего дурацкого хочу. Мы не можем купить дом из-за меня, я захлёбывалась от мысли, что я сама, своими руками, обрезала нам все возможности купить дом.

Агент позвонил в четыре часа дня.

-- Добрый день, -- вежливо начал он, -- как ваши дела?
-- Хорошо, -- ответила я с замиранием сердца. Если она выбрала нас, мы всё найдем, всё решим, это же мы, в конце концов, мы всегда умеем решать, мы молодцы, мы самые лучшие.
-- Прости, -- продолжал он глухим голосом, -- у меня для тебя плохие новости. Хозяйка решила выбрать других, -- он сделал паузу и дал мне осознать услышанное, -- не расстраивайся, будут еще дома.
-- Спасибо, -- сдерживая слезы, выдохнула я, -- если вдруг появится какой-то дом, соответствующий нашим требованиям, -- продолжала я глухо, -- сообщи нам, пожалуйста.
-- Да, конечно, -- торопливо ответил мне он и повесил трубку.

Я села на свой любимый стул и расплакалась. Всё надо было начинать сначала. Я начну, думала я, начну, но через час, не раньше, чем через час.

Ровно через полчаса на объявлении появилась жирная надпись -- дом продан.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив