Без названия

inkogniton — 29.04.2021 Мои мусорные письма иногда крайне интересны и учитывают профессию. Вот, к примеру, сегодня получила великолепное письмо. Дорогой профессор, -- пишет мне неизвестный кто-то, у кого вместо имени сплошные иероглифы, -- я математический и статистический фанат из Китая. Но пишу я вам, -- продолжает он любезно, -- не просто так. Так получилось, -- я всё читаю и читаю, сама не знаю зачем, -- что я на днях совершил переворот в науке, полный и окончательный переворот, -- я делаю стойку и продолжаю читать, -- не во всей, конечно, математике, -- ну слава богу, думаю я, что-то еще осталось и на мой век, -- но только в теории вероятности, -- я опять делаю стойку, уволят же, как есть уволят, непонятно чем занимаюсь, всё, оказывается, неверно! Но не во всей, -- вот и славно, выдыхаю я, -- но в статистической ее части, -- это вообще не ко мне, думаю я, переворачивай там что хочешь. На основе того, что я доказал, -- воодушевленно продолжает фанат, -- я создал совершенно новую теорию вероятности, такую, которая не описывается аксиомами Колмогорова, -- я опять делаю стойку: новая теория вероятности в двадцать первом веке, не подпадающая под предыдущие аксиомы, но только статистическая ее часть. Повезло статистикам, думаю я, у них, небось, теперь вероятность увеличится до двух. Или до семнадцати, как посмотреть. Я применил свою новую теорию, -- продолжает он свой рассказ, -- и решил задачу открытую тысячу лет, -- естественно попытался применить, думаю я, а то хоть тресни никого не убедишь в том, что это нужно и важно. Моя теорема совершенно новая и уникальная, -- он уже почти кричит; я его хорошо понимаю: кому нужны старые и не уникальные, у нас таких завались, -- я очень, -- подчеркивает он, -- очень рекомендую вам, уважаемый профессор, с ней ознакомиться, -- там же переворот, думаю я, а вдруг меня с ног собьет или сердце не выдержит, но я читаю дальше, -- иначе можете сильно пожалеть. Ого, думаю я, и представляю себе китайского фаната почему-то в черном трико, с саблей в зубах, теоремой в руках: читайте, кому говорю, а то пожалеете. Я уже почти сдаюсь и почти (мысленно) соглашаюсь, как дочитываю до последней фразы: две обширные статьи на китайском прилагаются.

*******

-- Ваша внучка, -- гордо говорю я в трубку бабушке Ыкла, -- в смысле правнучка
-- Не надо в смысле, -- немедленно перебивает меня она, -- меня внучка вполне устраивает. Так что там с ней? -- заинтересованно, с придыханием, спрашивает она.
-- О, я сейчас такое расскажу, такое! Ваша внучка девица, -- начинаю я опять гордо, -- уже целую неделю ест авокадо!
-- И чего? -- растерянно спрашивает она, -- в смысле, она же давно уже его ест, нет? Я чего-то не понимаю?
-- В каком смысле давно? -- тут теряюсь я, не дождавшись необходимой реакции, -- вот только неделю.
-- Ничего не понимаю, -- расстраивается бабушка, -- она уже давно всё ест, ей уже почти три, что значит уже неделю?!
-- Да не дитя, -- смеюсь я, начиная понимать в чем дело, -- девица! Девица ест авокадо!
-- Девица?! -- охает бабушка, -- теперь я всё поняла, прости, запуталась в девочках. Подожди, -- восклицает она вдруг, -- как это девица ест авокадо? В каком смысле девица ест авокадо? И где она берет это самое авокадо? Ничего не понимаю, ничего.
-- В холодильнике берет, вестимо, -- хохочу я, -- подходит к холодильнику и говорит: многоуважаемая мамаша, не будете ли вы столь любезны и не отворите ли вы эту прекрасную дверцу в прекрасное место, в котором лежит авокадо, а после этого достанете его оттуда и любезно мне его дадите.
-- Что говорит? -- хохочет бабушка.
-- Что говорит, что говорит, -- бурчу я, -- говорит отвалите, мамаша, со своим авокадо, а после говорит: ну ладно, ладно, не расстраивайтесь вы так, давайте его сюда, но только капельку -- так и быть, будем пробовать, но только, мамаша, только и исключительно ради вас.

*******

Студент усиленно готовится к экзамену и бомбардирует меня письмами: мисс, -- вежливо пишет студент, -- если вам не сложно, не могли ли бы вы проверить вот эту задачу? А то я решил, но сомневаюсь. И, мисс, -- продолжает студент, -- если можно, заодно поставьте оценку, как будто как на настоящем экзамене. Я не успеваю даже просмотреть, как замечаю еще двадцать писем от этого студента идентичного содержания. Дорогой студент, -- пишу я, вздыхая, -- вас чуть больше двухсот и потому, -- мне очень неудобно, но я знаю, что должна это всё написать, -- я не могу проверять каждую решенную каждым из вас задачу и к тому же ставить оценку. Ну ладно, -- незамедлительно идет на попятную студент, -- а можно тогда я пришлю только то, что дается мне совсем с большим, огромным, трудом, в чем я совсем-совсем не уверен и на тему чего очень переживаю. Обещаю, -- добавляет студент жирным шрифтом, -- только такое и никакое другое. Ладно, -- вздыхаю я, -- присылай. Через пять минут я получаю двадцать тех же самых писем.

*******

-- Мама, -- строго обращается ко мне чадо, -- у меня к тебе серьезный разговор, ну повернись! -- я отвлекаюсь от работы, поворачиваюсь и готовлюсь слушать, -- мама, мне сегодня ехать в гимназию, ты же знаешь, да?
-- Да, -- киваю я, но не продолжаю, только жду что будет дальше.
-- И я должна ехать в кроссовках, так? -- она выжидательно смотрит и ждет подтверждения.
-- Так, -- продолжаю скупо отвечать я, всё пытаясь понять куда эта беседа нас заведет.
-- Мама, -- всплескивает она руками, -- у меня проблема! Огромная проблема! -- на лице ее печать вселенской скорби, я же храню невозмутимость, -- ты понимаешь, мама, -- аккуратно начинает она, -- сейчас стало тепло, очень тепло. А кроссовки, которые я очень люблю, ничего не подумай, -- торопливо добавляет чадо, -- слишком теплые, понимаешь?
-- Понимаю, -- киваю я и продолжаю молчать.
-- И у меня, -- она широко раскрывает глаза, так широко, что кроме глаз вообще ничего не видно, -- у меня, -- захлебывается она, -- у меня! У меня в них вздуваются все вены! Вообще все!
-- Что у тебя происходит? -- пробуждаюсь я от спячки.
-- Вены у меня вздуваются, все вены на ногах! Ну вот помнишь, -- теребит она меня за руку, -- как у тебя в беременность было, когда ты говорила, что сил никаких нет, помнишь? -- она смотрит внимательно и выжидательно, я киваю, -- вот и у меня, -- горестно качает головой чадо, -- никаких, ну никаких сил больше нет! Они так вздуваются, -- она опять широко раскрывает глаза, -- так вздуваются! Ужас какой-то, -- она замолкает и пристально смотрит, но не выдерживает паузы, -- ты чего молчишь, мама?
-- Ты ничего не спрашивала, -- спокойно отвечаю я, -- я поняла про вены, я выслушала. Хочешь, -- невозмутимо продолжаю я, уже понимая куда это всё идет, -- я тебя пожалею? Как ты меня летом, когда у меня сил никаких не было.
-- Не надо меня жалеть, -- чадо начинает сердиться, она всё так хорошо объяснила, я же всё еще ничего не предложила, -- ты что, сама не понимаешь что надо?
-- Нет, -- качаю я головой, -- не понимаю.
-- Ну, мама, -- ластится она ко мне, -- дай мне свои сандалии, ну пожалуйста! У меня вены вздуваются, все, вообще все, вот так вот вздуваются!
-- Мне тебя очень жалко, -- глажу я ее по голове, -- очень, дорогая моя доченька, -- она расплывается в улыбке и всё подставляет и подставляет голову, -- но сандалии, -- продолжаю я тем же тоном, -- я тебе, увы и ах, не дам.
-- Мама, -- вырывается чадо, -- тебе что, не жалко собственную дочь? У тебя что, -- она упирает руки в бока и наступает, -- сто старших дочерей? И поэтому, -- продолжает она всё более грозно, -- пусть у одной вздуваются вены?! Так, что ли?
-- Что ты, -- я стараюсь не рассмеяться, -- у меня всего одна старшая дочь, я ее очень люблю, -- на лице чада проступает надежда, -- и ее вены меня очень беспокоят, -- чадо оборачивается в сторону коробок с моей обувью, она уже на слове внимание, скоро будет марш, -- но сандалии я ей не дам, --твердо заканчиваю я.
-- Ну и не надо, -- топает она ногой, -- вот вернусь вся вздувшаяся, тогда пожалеешь, но уже поздно будет!

*******

Дитя полюбила курочку рябу и требует рассказывать ее еще и еще. Мы доходим до "снесла курочка ряба", я делаю паузу, дитя хитро смотрит, она готова сказать яичко, но я сбиваю ее с толку: сливу? Нет, машет головой она. Тогда, -- задумчиво продолжаю я, -- может, -- я делаю паузы, дитя нетерпеливо ждет, -- котлету? Нет, -- еще сильнее машет головой дитя. А тогда, может, -- я задумываюсь, дитя подсказывает: клубнику, я подхватываю -- клубнику? Нет, -- хохочет она. А что же тогда она снесла? -- удивленно обращаюсь я к дитяти. Яичко, -- хохочет дитя, она нагибается до самого пола и продолжает хохотать. Я хочу продолжать сказку, но дитя не соглашается: еще, требует она, и я покорно начинаю заново: снесла курочка ряба... чернику? А, может, антрекот? Надо срочно писать списки, думаю я, а то на ходу я даже не могу сообразить что эта несчастная курица могла бы еще снести.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив