Дитя и еда, часть седьмая, последняя

inkogniton — 26.04.2021 Я решила сосредоточиться только и исключительно на йогурте. Дети не то чтобы консервативны, им просто не нравится новый вкус, потому, если всякий раз давать что-то другое, то вкус будет каждый раз новым и это замкнутый круг. Я много об этом читала и теперь пыталась применить теорию на практике. Я игнорировала ее недовольство и день за днем пыталась давать йогурт, только йогурт. В какой-то момент она начала его слизывать с пальца и тогда я решила пойти ва-банк: я взяла небольшую баночку йогурта (здесь продают крохотные баночки, вмещающие в себя ровно сорок шесть граммов) и пыталась накормить ее пальцем и ложкой попеременно. Она постепенно перестала бояться ложки, но я всё еще подносила ложку очень и очень аккуратно, боясь вызвать страх и отторжение.

В конце мая, когда ей уже исполнилось тринадцать месяцев, Ыкл уехал на неделю на конференцию и взял с собой чадо. Мы остались наедине и я решила, что это самое лучшее время пытаться опять и опять. Я всё кормила ее йогуртом, надеясь на чудо -- и оно случилось. Я никогда не забуду тот день, когда она полностью съела все сорок шесть граммов из этой баночки. Счастливей меня не было никого, вообще никого. Но на следующий день она плотно сжала губы и отказывалась даже слизывать с пальцев. Я не настаивала, я терпеливо ждала когда она согласится в следующий раз. На следующий день она опять съела всю баночку. Я осмелела и предложила ей йогурт еще раз -- вечером. И она опять его с удовольствием съела. Тогда я задумалась. Ей очень понравился йогурт, думала я, а это значит, что можно в него попытаться добавить какой-нибудь овощ и она, если повезет, его съест.

Я начала добавлять немного авокадо, она не противилась и не сердилась. Но я решила, что лучше, наверное, попробовать сметану, а не йогурт, так как мне казалось, что она сильнее смягчит вкус овощей. Я начала давать сметану, которую она сразу и безоговорочно приняла. Я отчетливо помню тот день, в который я совершила потрясающее открытие -- можно было, теоретически, дать ей что угодно, если это самое что угодно разбавить большим количеством сметаны.

-- Система ниппель, система ниппель, -- возбужденно пела я в трубку маме, -- ура, ура, ура, ура, система ниппель!
-- Какой ниппель? Какая система? -- спрашивала обескураженная мама.
-- Простой, -- орала я от счастья, -- самый простой ниппель! Ты понимаешь, -- взахлеб говорила я, -- у меня открытие, великое открытие!
-- Какое открытие, ты о чем? -- мама удивлялась, а я всё никак не могла говорить членораздельно.
-- Прекрасное открытие, -- пела я и кружилась, -- если что угодно смешать с большим количеством сметаны, -- хохотала я, -- она это что угодно съест!

Я позвонила Ыклу, я орала от счастья. Он вначале никак не мог понять что я вообще говорю, после же переспрашивал -- что, действительно съела? Ты серьезно? Прямо взяла и съела? Я только пела и орала -- система ниппель, система ниппель, ура, ура, ура, ура, система ниппель!

Я позвонила не-свекрови, я проорала всё это в трубку, она рассмеялась счастливо.

-- Хо-хо, -- сказала она, -- я, кажется, даже знаю в кого она пошла! Ведь мой брат всё детство ел всё, совершенно всё, только и исключительно со сметаной. Только! Так что, -- смеялась она, -- наши гены видны без микроскопа.

Я гордилась дитятей так, как не гордилась никем и никогда в жизни. Я целовала ее, щекотала ее, подбрасывала к потолку. В один из моментов, когда я держала ее на руках, она вдруг лизнула мой свитер, взяла и лизнула. Это было ошеломительно, это было такое счастье, которого, кажется, я никогда прежде не испытывала. Я целовала ее как сумасшедшая, она же хохотала и не понимала что вообще происходит. Но как бы то ни было -- ей это всё нравилось.

Я начала вмешивать в сметану всякие овощи. Я опять игнорировала ее недовольство и упорно продолжала день за днем давать одно и то же -- я давала ей возможность привыкнуть к новому вкусу и только после этого решить нравится он ей или нет. Я увеличивала количество овощей и уменьшала количество сметаны, я пыталась регулировать всё это так, чтобы она ни в коем случае не переставала получать удовольствие. В то же время я пристально следила за тем что она не соглашается есть даже после большого количества попыток.

Когда вернулись чадо и Ыкл, я кормила ее уже только четыре раза в день. Всего за неделю у меня получилось заменить одно из кормлений на обычную еду. Я продолжала давать день за днем одно и то же, я смешивала сметану с запеченной семгой и пристально следила за реакциями, готовая, если будет надо, всё отменить. Единственное, что я не хотела давать со сметаной -- мясо. Потому я терпеливо ждала пока она привыкнет к процессу еды, чтобы потом попробовать мясо.

Через месяц я начала пытаться давать немного курицы. Дитя отвергала ее раз за разом, она не сердилась, но морщилась и всеми силами показывала, что всё это ей не по душе. Я давала курицу много дней подряд, пока не убедилась в том, что она ей просто не нравится. Тогда я начала давать котлеты -- говяжьи котлеты, которые я готовила с луком, грибами, укропом, хлебом и яйцами. Она пришла в восторг от котлет, она начала их просить, я же с удовольствием давала ей столько, сколько ей хотелось и немедленно прекращала кормление как только она выказывала минимальное недовольство. Я следила за ее настроением, за ее реакциями, за движениями языка и губ. Как только она начинала выталкивать пищу изо рта, я шла на попятную -- впереди вся жизнь, думала я, одно плохое кормление не стоит того, чтобы опять возвращаться туда, где мы уже были и где мне категорически не понравилось.

За два месяца мы пришли к тому, что я кормила только три раза в день, а остальные два она ела обычную пищу -- размятую, очень размятую, но обычную. Я продолжала уменьшать количество сметаны и увеличивать количество того, что в ней. Я могла понять что ей нравится только экспериментальным путем и никак иначе. Я обнаружила, к примеру, что ей совсем не нравится картошка, ни в каком виде, но, с другой стороны, она с восторгом ела авокадо и брокколи. Она продолжала отказываться от курицы, зато счастливо принимала любое изделие из говяжьего фарша. Я варьировала блюда -- я готовила то котлеты, то фаршированные перцы и продолжала пристально следить за ее реакциями.

В конце июля мы, как всегда, поехали в Израиль. К этому времени у нас оставались только утреннее и вечернее кормления. Все родственники приходили к нам в гости и все хотели ее кормить. Она радостно сидела на стуле, она хватала куски еды, ее лицо и руки были измазаны едой, но она не возмущалась, а радостно смеялась. Как ее легко кормить, -- восклицали родные наперебой, я же не спорила, но холодела от воспоминаний как всё это начиналось. Тогда, в далеком июле, мы поехали раздельно -- сначала улетели Ыкл и чадо, а через пару дней полетели я и дитя. Я взяла огромный рюкзак, мне было страшно, что ей будет неуютно в самолете. Количество подгузников и салфеток, которое я взяла с собой, могло хватить на месяц на небольшой детский сад, но мне казалось, что иначе нельзя -- вдруг не хватит. Я взяла с собой пять разных коробочек с едой -- котлеты, овощи, сметану, фрукты, там было очень много всего, и оно всё мне было необходимо. Я думала только об одном: если вдруг она откажется от котлет, тогда у меня будет сметана, а если сметана не подойдет, то есть овощи. Я смущенно отвечала суровому господину в аэропорту -- это всё для ребенка, действительно всё, и оно мне всё надо. Господин смотрел на небольшую дитя, после смотрел на все эти коробочки и в глазах его стояли немые вопросы -- как вот это всё, вот это всё, может быть для одной маленькой девочки? Но спорить не стал, всё пропустил.

Мы сидели в зале ожидания и я кормила ее котлетой. Она аккуратно открывала рот, тщательно жевала кусочек и радостно открывала рот опять, требуя очередной кусок котлеты.

Я взяла с собой четыре сменных комбинезона -- три мне показалось мало, а пятый уже не помещался. Я взяла с собой три мягких игрушки на случай если ей захочется поиграть мягкими игрушками и две жестких, с колесиками, на случай если не захочется. Я взяла с собой два спальника и все игрушки, с которыми она привыкла спать -- а вдруг ей захочется поспать.

Я взяла с собой йогурты, так как считала, что если ей вдруг захочется поесть еще и в самолете, то не котлеты же ей давать, надо разнообразить меню.

Я была похожа на верблюда, но я знала, что взяла всё на все случаи жизни.

Она пошла в Израиле в садик и там все восхищались тем, что она ест всё, совершенно всё и ее не надо уговаривать, не надо просить открыть рот, не надо вообще ничего. Более того, -- восхищенно делились со мной воспитательницы, -- вы представляете, она сама показывает когда достаточно. По ней, -- они широко раскрывали глаза, -- всё сразу видно! Как вам это удалось? -- спрашивали они меня снова и снова, -- вот бы наших детей кто научил так же есть. Я слушала и счастливо улыбалась -- я, кажется, никогда не была так счастлива.

Тем временем нам сообщили, что визит в клинику кормления переносится на ноябрь, но меня это уже не так сильно беспокоило.

К началу октября я кормила всего один раз -- перед сном. Ей было почти полтора года, но она всё еще не ходила. Не волнуйся, успокаивали меня, она столько сил потратила на то, чтобы научиться есть, ты увидишь -- она вот-вот пойдет. Дитя не пыталась ходить по стеночке, не пыталась передвигаться держась за мебель, только вставала, держась руками и стояла на месте. Но я знала -- она теоретик. Она внимательно изучает процесс и только после того, как уверена в том, что знает как это сделать -- только тогда пробует. Мы сидели на ковре и играли, когда она вдруг взяла свой любимый огромный телефон на колесиках, встала и пошла. Просто встала и пошла, держа в руках этот огромный телефон. Она прошла несколько метров, остановилась, повернулась и пришла назад -- гордая и довольная.

В конце октября мы поехали на неделю поработать в университет в соседнем городе. Я исправно кормила перед сном, но как-то раз заметила, что мне кажется, что можно было бы уже и прекратить, особенно учитывая то, что я давно стала десертом: она с удовольствием ела на ужин фрукты и сыры, а потом направлялась ко мне за десертом. На следующий после моего замечания день я и чадо поехали гулять в Йорк. Мы гуляли весь день, но я знала, что нам надо возвращаться -- надо было успеть покормить дитя. Мы торопились как могли, но приехали на десять минут позже обычного времени. Мы зашли в дом, в гостиной было пусто, а из комнаты девочек доносилось бурчание дитяти и успокаивающий голос Ыкла. Я стояла посреди гостиной оторопев и не понимала что происходит, когда Ыкл вышел из комнаты девочек и подошел ко мне. А где дитя? -- удивилась я. Я уложил ее спать, -- спокойно отвечал мне он. Но мне же надо кормить? -- я никак не могла понять что происходит. Ты же вчера сказала, что достаточно, -- он обнял меня и погладил по голове, -- достаточно, значит достаточно. Я ее уложил, она, -- быстро добавил он, -- была немного недовольна, но, в общем и целом, достаточно быстро смирилась с ситуацией. Так что, дорогая, -- посмотрел он на меня, -- ты свободна.

Я не знала как реагировать -- я не знала плакать или смеяться. Я не понимала что происходит. В тот вечер я, кажется, даже немного расстроилась, что больше не буду ее кормить, впрочем я так радовалась прогрессу, что расстройство прошло быстро и практически безболезненно.

В ноябре мы пришли в клинику кормления. Нас привели в комнату, в которой сидело восемь человек. Я всё напевала себе -- их было восемь, их было восемь. Они внимательно осмотрели ее с ног до головы, они дали ей ложку из небольшой плошки с едой -- дитя радостно распахнула рот и немедленно попробовала. К тому моменту она была готова пробовать всё, что угодно. Ей далеко не всё нравилось, отнюдь, но она была готова пробовать. Всегда. Они пытались дать ей ложку, но тогда она не умела пользоваться ложкой. Они хотели, чтобы она взяла еду в руку и съела, но и это она умела делать плохо. Они внимательно смотрели и смотрели, после начали говорить. Они говорили, что она всё еще отстает -- раз не держит ложку, не ест руками, но при этом объясняли, что, вне всяких сомнений, прогресс просто огромный. Мы говорили очень долго.

Я вышла расстроенная, мне казалось, что наступил конец света -- что значит отстает? Но потом я долго думала и поняла, что невозможно требовать от нее больше того, что она сейчас может дать -- она всё догонит, решила я, всё будет прекрасно. Уж мы-то об этом позаботимся.

Год с небольшим назад нас официально выписали из всех клиник кормления -- мы вам больше не нужны, сообщили нам, уступите место тем, кому важнее.

Сегодня дитя обожает хумус с острым перцем чили, обожает лук и чеснок, любит бри, но не любит камамбер, полюбила курицу значительно больше котлет. Она ест вилкой и ножом и сердится если ей пытаются помогать, закрывает тарелку рукой и смотрит исподлобья -- очень сурово, так, как умеет только она: сколь прекрасная, столь строптивая.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив