У верблюда два горба...

_corso_ — 18.01.2010 Теги: Успенский Друзья мои!
Это случилось - сегодня меня, наконец, обозвали "блоггером" - и я уже не знаю, радоваться мне этому или огорчаться. Сказали мне при этом буквально следующее: "всё, что вы говорите - это Ваша личная субъективная точка зрения. К тому же, эмоционально выраженная. А здесь люди собрались для конструктивных обсуждений. Личную точку зрения вы могли бы высказать у себя в блоге".
Скандализованной распорядительнице пресс-конференции пришлось напомнить, что я вообще-то старший научный сотрудник Третьяковской галереи. И то, что я при этом еще и блоггер, - это, с одной стороны, вполне объективная, а с другой - достаточно необязательная подробность моей биографии. С таким же успехом меня можно было бы назвать "принимателем душа" или "поедальщиком бутербродов".
Впрочем, вся эта ситуация заставила меня задуматься о проблемах более важных, чем самоидентификация. Неужели мы уже дошли до той замечательной точки в нашей общественной жизни, когда всякое "конструктивное обсуждение" может разворачиваться только по одному-единственному сценарию? Общественность "выражает беспокойство", а какой-нибудь улыбчивый добрый молодец - "государев человек" (вариант - улыбчивая тетенька с интонациями заботливой мамаши) немедленно кидается ее утешать? "Напугались, мои зайчики? Не беспокойтесь, мои дорогие пенсионеры хронические больные правозащитники ученые эксперты... Большой Брат про вас помнит... Большой Брат всё знает и сделает всё без сопливых в наилучшем виде... А еще Большой Брат непременно создаст для вас какой-нибудь "экспертный совет", в котором вы сможете предаваться "конструктивным обсуждениям" вплоть до полного посинения - пока Большой Брат дело делать будет..."
Честное слово, даже в эпоху "развитого социализма" нам дозволялось иметь отдельные "недочеты на местах". Теперь же количество безоблачного счастья на один квадратный сантиметр окружающей действительности, по-видимому, возросло настолько, что все мы рискуем помереть от отравления эндорфинами...

На всякий случай, сверим часы.
Господину Кибовскому (председателю Росохранкультуры) я сообщил буквально следующее.
1) мне представляется несколько безумной идея создания экспертных советов и консультаций со специалистами по вопросу о возвращении церковного имущества в ситуации, когда передачи уже начались и будут, по всей видимости, успешно продолжаться - хотя регламентирующий их закон еще не принят и принят будет неизвестно когда
2) мне представляется несколько странным тот облик православных граждан, который вырисовывался с его слов. Потому что, с одной стороны, они получались похожими на таинственных инопланетян, не подчиняющихся никаким законам и инструкциям, а живущих исключительно "по благословению" и при появлении "государевых людей" с их инструкциями по сохранению памятников молча ныряющих в свои "муравейники". С другой - предлагалось признать, что среди них есть умные, достойные и просвещенные люди, которые ничуть не хуже музейных сотрудников разбираются в вопросах сохранности древних икон и фресок.
Нет, я запросто готов признать, что среди них существуют и те, и эти - и еще очень много "промежуточных" категорий. Только меня интересует вопрос - с кем мы будем договариваться? И кому передавать имущество? Или договариваться мы будем с одними, а передавать - другим?
3) я не вижу ничего дурного и оскорбительного в СОСУЩЕСТВОВАНИИ храмов и монастырей с музеями. В том, чтобы в храмах шли богослужения, а музейные сотрудники при этом следили за сохранностью находящихся в них икон и фресок. И в свободное от богослужений время проводили бы в этих храмах экскурсии - для тех конфессионально еще не определившихся граждан, которые не готовы воспринимать церковное искусство исключительно в его "литургической полноте". Или для тех православных, которые достаточно умны и просвещены для того, чтобы понимать, что духовный смысл иконы не исчерпывается их участием в богослужении - а таких, между прочим, действительно немало.

Далее господин Кибовский совершил ошибку. То есть, он-то думал, что поступает абсолютно правильно и прибегает к аргументам абсолютно неотразимым - от которых любой музейный сотрудник, жалобно плача, забивается под лавку. Продолжая улыбаться фарфоровой улыбкой, он сообщил мне, что в музеях всё совсем не так безупречно, как тут некоторые пытаются изобразить, - особенно в музеях провинциальных ("вы-то работаете в федеральном" - произнес он со значением). К сожалению, от слов о том, что в провинциальных музеях "не всё безупречно" адреналин у меня в крови закипает, а из ушей начинает идти дым. Поэтому господину Кибовскому пришлось выслушать, что если в любой провинциальный музей "вбухать" столько денег, сколько было "вбухано" в костромской "эксперимент" владыки Александра, то при каждой иконе можно будет установить импортную воздуходувную машину, а стойки сделать из чистого золота. Но что столько денег у государства, которое он представляет, всё равно нет - так что число последующих "экспериментов" будет, по всей видимости, крайне ограничено.

Жду вашего вердикта.
Если всё это - "экстремизм" и "субъективная точка зрения", то мне явно пора вызывать самому себе психическую перевозку. Чтобы в Ганнушкина со мной проделали то, чего не удалось проделать ни госпоже Селезневой, ни господину Кибовскому - а именно, сделать меня абсолютно и безоблачно счастливым...
А для тех, кто "в танке" помещаю, на всякий случай, текст нашего пресс-релиза. Разумеется, по катом - ибо букв там ОЧЕНЬ МНОГО.


На протяжении последних нескольких лет в фокусе общественного внимания неоднократно оказывались различные ситуации, связанные с временной или постоянной передачей Русской православной церкви храмов и монастырей, а также предметов древнего церковного искусства, имеющих особое историческое и общекультурное значение. Последней из них на сегодняшний день стала передача помещений московского Новодевичьего монастыря, ранее находившихся в ведении Государственного Исторического музея. Она сопровождалась обещанием возвратить церкви в ближайшее время и другие объекты и предметы, находящиеся в распоряжении государства (в том числе – государственных музеев), а также принять соответствующий закон, который определил бы порядок этой передачи.
Передача церкви многочисленных храмов и монастырей, многие из которых по-прежнему пустуют или используются не по назначению, не может не вызывать поддержки у любого культурного человека. Однако существующая практика передачи и ее грядущее законодательное оформление вызывает серьезное беспокойство у научного, музейного и реставрационного сообщества России. Принимая закон о передаче и, тем более, начиная ее практическое осуществление, нельзя игнорировать мнение музейщиков и реставраторов, не учитывать накопленный ими опыт по сохранению и реставрации древних памятников отечественной культуры. В противном случае этим памятникам может быть нанесен серьезный ущерб.

1. Судьба музеев и других учреждений культуры, размещенных в храмах и монастырях

В настоящее время на территории многих храмов и монастырей размещаются учереждения культуры – музеи, архивы, библиотеки и т.д., и их – даже из самых лучших побуждений – невозможно просто «выставить на улицу», как это произошло с Костромским историко-архитектурным музеем заповедником, который покинул стены Ипатьевского монастыря и до сих пор не имеет необходимых помещений для хранения и экспонирования своих фондов. Понятно, что ни о какой передаче подобных объектов церкви не может идти речь до тех пор, пока учереждениям культуры не будут предоставлены новые помещения, где они смогут функционировать в нормальном режиме – иначе, «наводя порядок» и восстанавливая справедливость в одной сфере общественной жизни, мы рискуем нанести непоправисмый ущерб другой. При этом необходимо также иметь в виду, что в ряде случаев церковь претендует на те объекты, на которые не имеет ни юридических, ни исторических прав. Так, на наших глазах уже довольно долгое время осуществляется «выселение» Рязанского музея с исторической территории Рязанского кремля, где в древности располагались крепость и княжеский двор. Под угрозой находится и музей-заповедник на территории «государевой» Александровской слободы, с которым не хочет мирно уживаться находящийся здесь Успенский женский монастырь – при том, что почти все сооружения опричной Александровской слободы Ивана Грозного были созданы как минимум столетием раньше, чем здесь появился монастырь.

2. Сохранение памятников культуры, которые находятся в пользовании церкви или будут переданы ей в ближайшее время.

Среди храмов и монастырей, которые могут стать возможными объектами передачи, есть уникальные памятники архитектуры, имеющие общемировое значение. В некоторых из них и по сей день сохраняются древние настенные росписи, а иногда и древние иконы. Все это является общенародным культурным достоянием, и при передаче этих объектов церкви должны быть непременно учтены – во-первых, их сохранность, а во-вторых, доступность для широких слоев общества. Просто передать их новым хозяевам, которые будут распоряжаться по своему усмотрению, – чрезвычайно опасно, и опасения наши подтверждаются многочисленными примерами недостаточно бережного, а иногда и явно небрежного отношения к памятникам древней культуры, которые уже оказались в распоряжении церкви. Мы не можем решить проблему сохранения даже двух выдающихся ансамблей монументальной живописи, связанных с именем великого русского иконописца и православного святого Андрея Рублева – Успенского собора во Владимире и Успенского собора на Городке в Звенигороде, где раскрытые в начале 1990-х годов фрески сегодня затянуты плотной пленкой копоти. В результате небрежного церковного использования осыпается живопись громадного иконостаса в Троицком соборе Пскова. Последний трагический пример такого рода – судьба иконы Богоматери Боголюбской середины XII века, которая после передачи из Владимирского музея в действующий храм пришла в аварийное состояние, требующее срочного реставрационного вмешательства.
Наиболее разумным решением вопроса нам представляется принятие решения о совместном использовании таких объектов – музеями и церковью, предполагающим сохранение режима музейного хранения. Если же совместное использование по каким-то причинам невозможно, то передаче древних храмов церкви должна предшествовать выработка опредленной системы правил использования – с соответствующими законодательными гарантиями их исполнения. В храмах должны поддерживаться необходимые параметры температурно-влажностного режима, исходя из которых, будет определяться число богослужений и количество присутствующих при них людей. Необходимо устроить правильно функционирующую систему проветривания и максимально сократить число свечей и лампад, от горения которых образуется жирная копоть, или вовсе отказаться от их использования внутри основных храмовых помещений, как это происходит в аналогичных случаях в православных храмах Греции, Сербии и Румынии.
Необходимо обеспечить учет и надежную охрану всех памятников, доступ к ним в перерывы между службами людей, желающих их видеть, а также возможность научных и реставрационных исследований. Вопросы реставрации памятников и любых переделок внутри них должны решаться на расширенных реставрационных советах с привлечением ведущих специалистов отрасли. Наконец, контроль за температурно-влажностным режимом в храме и состоянием сохранности памятников, проведением всех работ, связанных с их реставрацией, должны осуществлять представители государственных органов охраны памятников, наделенные соответствующими полномочиями – вплоть до прекращения богослужений при нарушении предписанных условий хранения и возникновении опасности для сохранности памятника (подобный опыт имеется, например, в православной Греции, где соответствующие государственные органы осуществляют достаточно жесткий надзор за условиями хранения древних фресок и икон, которые продолжают находиться в храмах). При этом все перечисленные правила должны распространяться не только на вновь передаваемые храмы, но и на те, которые уже находятся в пользовании церкви, – если в них имеются древние иконы и настенные росписи.
Срочно должны быть составлены и согласованы списки памятников, не подлежащих передаче, – в виду состояния их сохранности, а также исключительной художественной, культурной и духовной ценности находящихся в них икон и настенных росписей, которые мы не имеем права подвергать ни малейшему риску. Невозможно представить себе проведение богослужений в Спасо-Преображенском соборе Мирожского монастыря, или в соборе Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря – так же, как не проводятся они в других странах мира, когда речь идет о сопоставимых по значению памятниках.

3. Музеи и церковь. Необходимость сохранения существующих музейных собраний церковного искусства.

Другой поднятый в настоящее время вопрос касается передачи в пользование тех предметов (икон и других произведений церковного искусства), которые в настоящее время находятся в музейных фондах. Мы полагаем, что подобные предложения в настоящее время выдвигаются поспешно, без учета целого ряда важных обстоятельств. На первом месте здесь безусловно стоит сохранность этих произведений, которую далеко не всегда можно обеспечить в церковных условиях. С другой стороны, имеет место и явная недооценка той роли – культурно-просветительской и духовной, – которую произведения древнего церковного искусства исполняют с той поры, как они оказались в стенах музеев. Эта роль, вопреки сложившемуся мнению, не противоречит ни традиционному православному учению об образе, ни сложившейся еще в дореволюционное время практике музейного хранения и экспонирования ветхих икон.
Напротив, стремление вернуть в храм непременно подлинные древние иконы, происходящие именно из этого храма, представляется нам не соответствующим каноническим установлениям Православия. Так, отцы Седьмого Вселенского собора (786 г.), отвечая на обвинения сторонников иконоборческой ереси, указывали, что «…всякое изображение, сделанное во имя Господа, или ангелов, или пророков, или апостолов, или мучеников, или праведников – свято; потому что поклонение воздаётся не дереву, но тому, что созерцается на дереве и что вспоминается». Соответственно, для икон, находящихся в храме и предназначенных для молитвы, важны не древние доски, а изображение, которое может являться хорошей копией древнего образа. Кстати, в последнее время сторонниками возвращения древних икон в храмы широко используется термин «намоленный» («намоленный храм», «намоленная икона»). Такого термина в православном богословии образа не употребляется – нет такого учения, согласно которому конкретная доска и конкретные краски могут обладать какой-то особенной «благодатной силой» – да еще, к тому же, способной передаваться окружающим предметам. Единственным источником благодати в этой ситуации является Бог, а единственным поводом к ее проявлению – чистая и искренняя молитва, которая может быть произнесена перед любой иконой, или даже вовсе без всякой иконы.
Нет никаких канонических запрещений и на нахождение икон вне стен храмов. Тот же Седьмой Вселенский Собор провозгласил, что прилично «полагать святые иконы во святых Божиих церквах, в домах и на путях… Ибо чем чаще через изображение на иконах они (Спаситель наш Иисус Христос, и Богоматерь, ангелы и все святые) бывают видимы, тем более взирающие на них побуждаются к воспоминанию о самих первообразах и к любви к ним и к тому. Чтобы чествовать их поклонением (но не служением, которое подобает одному только Божественному естеству)».
Необходимо также помнить, что подавляющее большинство икон, находящихся в настоящее время в музеях, давно уже перешагнули тот «порог ветхости», при котором их было принято изымать из богослужебного употребления и заменять новыми. Ветхие иконы либо уничтожались, либо сохранялись в специальных кладовых-«рухлядных» при храмах и монастырях. И именно из таких ветхих икон формировались в XIX столетии первые частные коллекции иконописи, собрания церковного искусства в епархиальных древлехранилищах и государственных музеях, которые были положены в основу современных музейных собраний. Именно древние и ветхие иконы искали и спасали отечественные исследователи в конце 1910-х – начале 1920-х – еще до того, как началось массовое закрытие храмов и изъятие церковного имущества. И находили они такие иконы, чаще всего не в самих храмах, а в кладовых-рухлядных, или даже в помещениях, вовсе не приспособленных для их хранения (так, общеизвестен факт обнаружения знаменитых икон Звенигородскго чина в дровяном сарае при Савиино-Сторожевском монастыре в Звенигороде).
Нельзя забывать и о том, что именно в музеях, несмотря на все испытания, выпавшие на долю нашего народа, была спасена и открыта для всего мира самая значительная и ценная часть нашего культурного наследия, которой мы можем не только по праву гордиться, но и находить в ней источник, питающий творческие силы нации, дающий мощный духовный импульс для ее культурного развития. Вопреки бытующему мнению о бессмысленном эстетическом любовании, праздном любопытстве, гедонистическим услаждении чувств, в древнерусском искусстве людей потрясала и продолжает потрясать глубина духовных прозрений, полнота и свобода свидетельства об Истине и могучие творческие силы русских художников, которые порождали истинная, искренняя вера и любовь. Но чтобы это ощутить и осмыслить, надо понимать язык древних икон и иметь возможность долго и внимательно их созерцать – так, как, по свидетельству преподобного Иосифа Волоцкого созерцали иконы великие иконописцы Андрей Рублев и Даниил. Такая возможность может быть предоставлена только в музее – причем не только православным верующим, но и представителям других конфессий и вероисповеданий.
Находясь в пространстве музее, памятники религиозной художественной культуры исполняют важнейшую духовную миссию, являются своего рода посланниками Церкви в миру, оказывая, может быть, незаметное, но повседневное благое действие на души людей. Как только они покинут это пространство, сама церковь потеряет эту осуществляемую через них невидимую, но очень прочную связь с жизнью. Существование такой связи очень остро прочувствовали, осознали наиболее просвещенные и прогрессивные представители русского духовенства конца XIX – начала XX века, к их числу относился и святейший патриарх Тихон. И в том, чтобы эта связь не прервалась, чтобы музеи продолжали исполнять свои культурные и духовные функции, должны быть заинтересованы и государство, и церковь, и самые широкие слои российского общества.

Г.И. Вздорнов, главный научный сотрудник ВНИИР, член-корресподент РАН, академик РАХ
Э.С. Смирнова, профессор кафедры истории отечественного искусства Исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, главный научный сотрудник Института искусствознания Министерства культуры РФ, доктор искусствоведения
Л.И. Лифшиц, заведующий отделом древнерусского искусства Государственного института искусствознания Министерства культуры РФ, доктор искусствоведения
А.М. Лидов, директор Научного центра восточнохристианской культуры, член корреспондент РАХ
В.Д. Сарабьянов, главный искусствовед Межобластного научно-реставрационного худрожественного управления, кандидат искусствоведения, реставратор высшей квалификации
М.М. Шведова, заведующая филиалом ГИМ «Новодевичий монастырь»
Л.М. Евсеева, заведующая научно исследовательским отделом ЦМИАР, кандидат искусствоведения
Л.В. Нерсесян, старший научный сотрудник отдела древнерусского искусства Государственной Третьяковской галереи

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив