Fire Maringo, fire away! - 3

qebedo — 11.04.2023 Бегом от депутатов (окончание)

Выйдя из Тюильри, Буонапарте «решил сыграть в театр». Но, видимо, на Корсике во времена его детства, а также в Бриенне и Марселе в пору его юности, с хорошими пьесами был напряг, и потому «получилось как получилось» (да и таланта особого у персонажа не оказалось). Заметив среди толпы Франсуа Бото, секретаря директора Барраса, генерал простер в его направлении руку и произнес «громовым гласом» спич: «Что вы сделали с Францией, которую я оставил вам в таком блестящем состоянии? Я вам оставил мир — я нахожу войну! Я вам оставил победы — нахожу поражения. Я вам оставил миллионы из Италии, а нахожу грабительские законы и нищету! Что вы сделали с сотней тысяч французов, сподвижников моей славы? Они мертвы!»


Баррас... предусмотрительно не пришел

Посыл понятен — «я, блять, оставил Францию великой, вы ея, блять, просрамши, я ея, блять, сделаю великой опять!». Как обычно с политическими лозунгами, правды ноль, экспрессии на 100 баллов. Однако обращение с такой предъявою к заурядной канцелярской крысе, которая ну совершенно точно ни в чем из перечисленного «не уиноуата», делает всё сие невыносимо смешным и натужно пафосным… Впрочем, «пипл» же (тру-французский вариант — пёпль) в лице своем обычно и есть пошл и натужно пафосен — в толпе раздались крики «виват, Бонапарт! виват, республика!». Довольный, как слон, Набулионе вскочил на белого коня и принялся разъезжать по Парижу — делал вид, что инспектирует войска.

А для полного успеха пронунсиаменто оставалась одна важная вещь — протащить принятые в Совете старейшин декреты через нижнюю палату, Совет пятисот. Фигня (она же сложность) была в том, что из 500 его участников как минимум 200 были тайными или явными «жакобенами», держась «крайне левых» взглядов. Посему имелось серьезное сомнение, что они с пониманием и симпатией отнесутся к такой «законодательной инициативе». Тут пригодился (в кои-то веки) другой Буонапарте — брат Лучано (он же, как настаивал уже давно сам, Люсьен Бонапарт) в этот день был председателем совета (их назначали на три недели по очереди из числа депутатов).


Лучано Буонапарте

Лучано не дал слова жаждавшим открыть прения по вопросу «а чо это за етическая хтонь втирается нам всем про ужасный заговор не пойми кого?» и попросту приказал огласить оба декрета, принятые Советом старейшин. После чего председатель опять же не дал никому слова, заявив, что вот когда завтра обе палаты соберутся в Сен-Клу — там и поговорите. И закрыл заседание. Учитывая отсутствие твердого бонапартиЗДского большинства в совете, это было довольно разумно. Но дало время оппозиционерам «забродить». «Закваску брожения» обеспечил неутомимый Бернадот, предложивший депутатам-жакобенам назначить его сокомандующим к Буонапарте. Классно же будет — один генерал от Совета старейшин, другой от Совета пятисот, заодно и пригляд будет, чтобы на свободу, равенство и братство никто со стороны Буонапарте не покусился. Хитрожопый гасконец таким образом хотел одним прыжком оказаться в консулах, заняв равное положение с «родственничком»… В общем, депутаты хоть и не приняли безоговорочно предложение Бернадота, но настроились на то, чтобы завтра с утра учинить бузу.

Прознав про сие, Рабульоне с Сийесом стали думать, что делать. «Старый революционЭр» предложил арестовать жакобенов нафиг — без них бузить будет некому. Так уже много раз делали в период с 1794 года, это был обычный метод устранения несогласных в республике. Но Рабульоне для себя решил, что в ЕГО Франции никаких революций не будет — он, нах, закроет эту перманентную лавочку трубошатунов и покусителей на священные особы государей-ампираторов! И потому всё 19 брюмера VIII года Республики (10 ноября 1799 года) будет сделано «по закону» — даже госпереворот… Впрочем, и тому, и другому «лидеру заговора» было по своему «жамкотно»: Сийес нанял экипаж и приказал держать лошадей наготове, чтобы вовремя смыться, если что-то пойдет не так, а Буонапарте перед отходом ко сну заявил своему секретарю Луи Антуану Фовелю де Бурьенну: «Ну, сегодня было не так уж плохо. Посмотрим, что будет завтра», однако положил возле себя заряженный пистолет.


Сийес (кликабелен)

Заседание Совета пятисот в Сен-Клу началось в 13:00. Заранее приготовленный «брюмерианцами» (так стали называть заговорщиков) депутат Шарль Годен предложил не устраивать «цЫркобалаган», создать «узкую числом» комиссию, которая и займется проверкой слухов о мятеже и угрозе республики. Однако тут жакобенов наконец-то прорвало — они начали орать, все сразу и громко. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, поступило предложение… повторно присягнуть на верность конституции в индивидуальном порядке. Процедура затянулась, а нервы «брюмерианцев», ждавших в Совете старейшин подтверждения своих декретов, натягивались. Наконец, «раздался хлопок» — Буонапарте не смог далее ждать и ворвался в Совет пятисот во главе группы верных ему офицеров.

И… обосрамшись, как уже несколько раз в жизни, когда требовалось принять твердое решение с очень непредсказуемыми последствиями для карьеры. Он блеял, заикался и вообще производил, по воспоминаниям очевидцев, прежалкое впечатление, произнося: «Граждане! Вы стоите на краю вулкана. Позвольте мне говорить с откровенностью воина... На меня клевещут, говорят о Цезаре и Кромвеле, о каком-то военном правительстве... Если бы я его хотел, разве поспешил бы я сюда, чтобы поддержать народных представителей?.. Спасем Республику! Спасем свободу!» Далее последовал выкрик с места: «А конституция?» И тут Рабульоне просто поплыл, начав нести чушь: «Конституция? Вы сами уничтожили ее акциями 18 фрюктидора, 22 флореаля, 30 прериаля [намеки на произошедшие в эти дни госперевороты, менявшие «политический ландшафт» республики]. Ее уже никто не уважает». И добил танцем: «Я рассчитываю только на Совет старейшин и не надеюсь на Совет пятисот, где есть люди, которые желали бы вернуть нам Конвент, революционные комитеты и эшафоты, где заседают теперь вожди этой партии».


"Изгнание свободы из Франции" - английская карикатура на злобу дня (кликабельна)

Поняв, что сморозил глупость, Набулионе спешно выбежал в коридор, где… решил снова зайти в зал заседаний (исторЕГи, пытающиеся «найти во всем этом смысл», до сих пор не понимают — накуа?). Его встретили крики «Долой тирана! Долой диктатора!», а самые буйные кинулись с кулаками и даже (кто-то мамою клялся…) кинжалами. От лютой смерти «недокромвеля» спасли Лёфевр и Мюра, вбежавшие в зал с гренадерами и вступившие с депутатами в рукопашную. Солдаты буквально на руках вынесли «горе-сиразя» из зала на улицу. Тут Рабульоне наконец-то почувствовал себя в своей тарелке — вскочив на белую лошадь, он замутил перед охранявшими здание солдатами речугу про «бандиты в Совете пятисот угрожают народу!» Очутившийся тут же (и тоже на коне — быстро сориентировался) Лучано толкнул еще более зажигательный спич: «...Наглые разбойники, подкупленные Англией, возмутились против Совета старейшин и предлагают объявить вне закона главнокомандующего нашими войсками... Они уже не представители народа, а представители кинжала!»

Но далее «младший Буонапарте» совершил роковую (для себя) ошибку — приставил обнаженную шпагу острием к груди Набулионе и вскричал: «Клянусь, я собственной рукой убью моего брата, если он посягнет на свободу Франции!» Позднее сам Буонапарте признавался, что ему часто снились сны, как его брат ведет на него толпу вооруженных жакобенов — потому, видимо, и не случилось у Лучано никакой особой карьеры при брате-ампираторе, от слова «совсем»… Но гренадерам 79-го линейного полка (одна рота — всего около 100 человек супротив 500 депутатов) понравилось — они под крики Мюра «вышвырните-ка мне эту свору вон!» вбежали в зал заседания и, угрожая штыками, заставили представителей народа сигать в окна, спасаясь от «вооруженного насилия»... Феерический финал пронунсиаменто, сделавший бы честь любому цирку.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив