Традиционный поздравительный пост
![топ 100 блогов](/media/images/default.jpg)
![Традиционный поздравительный пост Традиционный поздравительный пост](/images/main/tradicionniy-pozdravitelniy-post-156947.jpg?from=https://l-stat.livejournal.net/img/community.png?v=556?v=538.1)
![Традиционный поздравительный пост Традиционный поздравительный пост](/images/main/tradicionniy-pozdravitelniy-post-7bb5cc.jpg?from=https://ebookfriendly.com/wp-content/uploads/2021/10/Fesive-Christmas-Stack-of-Books-ornament.jpg)
С Новым годом, уважаемые сообщницы!
…Она догорала. Пир окончен. Воздух вокруг нее был так густ, так насыщен, что казался не то апельсином, не то шоколадом: но были в нём и фисташки, и вкус грецких орехов, и… Ёлочные бусы со вспыхнувшей нитки насыпались на игрушечную, немыслимой зелёности траву в моей плоской коробке с пёстрыми блестящими коровками, лошадками, овцами и в лото старших детей.
Золотые обрезы книг в тяжёлых, с золотом переплетах, с картинками, от которых щемило сердце; цветные карандаши, заводные колёса, над коими трудился Андрюша, янтари и искусственная бирюза бус. Куклы! Этот бич Мусин и мой – куклы, в которые мы не умели играть и которые дарились педагогически, каждый год.
Близко держа к близоруким глазам новую книгу, Муся уже читала её, в забвенье всего окружающего, поглощая орехи, когда с ёлки, вспыхнув огненной гибелью нитки, упал синий шар!
Его легкая скорлупка, сияющая голубым блеском, распалась на куски таким серебристым каскадом, точно никогда не была синей и никогда не была – шар.
В наш горестный крик и в крик старших, кинувшихся нас оттащить от осколков, капали догоравшие свечи. Теплый воск, тлевшие иглы елочных веток…
Я глядела вверх. Там, на витой золотой ниточке, качалась от ветерка свечки маленькая танцовщица, и папье-маше её пышной юбочки было нежно, как лебяжий пух. Гигантская тень ёлки, упав на стену и сломавшись о потолок, где тускло горела Вифлеемская звезда, осенила темневшую залу над мерцанием цепей и шаров, спрятавшихся под мех веток. В догоравшем костре елочной ночи рдела искра малинового шара, под тьмой отражая огонь последней свечи.
Но волна шла ещё выше – та, следующая: блаженство проснуться на первый день Рождества! Сбежав по лестнице, войти вновь к ней – уже обретенной, твоей насовсем, на так ещё много дней до дня расставания! Смотреть на неё утренними, всевидящими глазами, обходить её всю, пролезая сзади, обнимать, нюхая ее ветки, увидеть всё, что вчера в игре свечного огня было скрыто, смотреть на неё без помехи присутствия взрослых, без отвлеканья к не рассмотренным ещё подаркам, ко вкусу всего на свете во рту. Не чёрная, как вчера, в провалах, а залитая через оконную густоту морозных наростов желтящимися солнечными лучами, она ждет нас, в хрусталь превратив всё своё вчерашнее серебро и фольгу. Вспыхнув утренними искрами всех разноцветностей, только сейчас по-настоящему горя всем колдовством плодов – зеленью толстых стеклянных груш (даже не бьются падая!), алых пылающих яблок, рыжих живых мандаринов (им немножко стыдно, что они не стеклянные, что их можно съесть…). Роскошь чуть звенящих, почти невесомых шаров – самых хрупких, самых таинственных!
В коробках стояли Тетины куколки в швейцарских костюмах; таких крошечных мы любили за то, что волшебные и не надо ни шить им, ни гладить, ни класть их спать. В девочкиной игре в куклы поражала утилитарность увлечённости. Эти куколки требовали одного: любования. Того именно, что мы так умели… Книги лежали распахнутые, и я сразу все смотрела, окликая Мусю, которая, рухнув в выбранную, читала взасос, что-то мыча мне в ответ. И челюсти уставали жевать орехи.
А вечером, в первый или второй день Рождества, мама показывала нам панораму, и мы засыпали, уже не помня, где мы, после всего случившегося… Весь дом спал.
Опустив тонкую руку с обручальным кольцом на шеёк чёрной кофты, тускло светясь в темноте спальни локоном и нежной щекой, юная бабушка из рамы смотрела на свою дочь и на нас печальной улыбкой тёмных глаз с тяжелыми веками, с точно кистью проведенными бровками.
Через неделю ёлочное убранство уходило на год спать в глубины широчайшего «дедушкиного шкафа».
[Анастасия Цветаева, «Воспоминания»]
|
</> |