«СтарТрек»: как уходит невинность

sherlock_series — 31.05.2013

Фильм StarTrek into darkness полностью построен на реалиях, образах и персонажах оригинального американского сериала 60-х годов, и потому, разумеется, вызывает в первую очередь на сравнение «тех» и «этих» героев. Дело это увлекательное и требует внимания и терпения. Тем более, что со всех сторон все чаще слышится, что «нынешние» герои и ситуации – вовсе не «те», вплоть до заявлений о том, что фильм не вписывается во Вселенную «СтарТрека».

Не знаю, вписывается он туда или нет – судить не мне. Я могу лишь понаблюдать за некоторыми героями и драматургическими особенностями, которые лично мне интересны. Например, за тем, как (и почему, конечно же) решается в обоих случаях образ главного антагониста. И заодно – почему мне это кажется таким важным.

Итак, давайте взглянем на «оригинального» Хана и Хана из фильма Дж. Дж. Абрамса.

Принципиальная разница между этими двумя персонажами для меня даже не в предыстории и личном бэкграунде, который приписывают каждому из них, сколько в том, как подается повествование, о чем оно говорит и с чем заставляет сталкиваться нас с вами.

Впервые мы видим Хана в сериале в эпизоде Space seed («Семя в космосе»). Причем, там очень интересная завязка, которая собственно, и натолкнула меня на размышления по теме поста.

Итак, команда «Энтерпрайза» находит в забытой богом космической глуши корабль, где видит лежащих в криокапсулах людей, и обращает внимание на одного – с эффектной внешностью и признаками того, что это может быть лидер. В составе десанта несколько человек, среди которых – историк, занимающийся проблемами ХХ века (ученого позвали, поняв, что найденный звездолет очень древний и, скорее всего, как раз этого периода).

Пока компания «Энтерпрайза» осматривается на корабле, рассуждает о том, что это за люди, куда они направлялись и кто они вообще такие, историк – женщина, присматривается к «лидеру». На лице ее (о, эти очаровательные голливудские фильмы 60-х!) появляется мечтательная улыбка. «Какой красивый человек…», - шепчет она. Но тут с красивым человеком начинают происходить некрасивые вещи, и его приходится срочно вытряхивать из криокапсулы, иначе произойдет остановка жизненных функций. Я специально так подробно описываю этот эпизод, для того, чтобы показать угол зрения, под которым ведется повествование. С самого начала нам показывают Хана глазами красивой романтической женщины. Беседовать, рассуждать, полемизировать о нем будут мужчины. Но смотреть, видеть и оценивать – женщина. Как и помогать, и подчиняться, и становиться под его знамена.
Думаю, что именно поэтому Хан из Space seed показан таким, каким он предстает перед нами в этой серии. Высокий, статный мужчина, скорее всего, индиец (о чем свидетельствует и полное имя – Хан Нуньен Сингх), с лицом, традиционным для обложек любовных романов и титров красочных лент Болливуда. Он красив почти навязчивой, сладкой красотой, какая бывает у героев женских снов, когда на заре своего 12-летия девушки впервые начинают грезить о мужской любви.

Именно такая греза разворачивается перед нами в Space seed. Все буквально по канону: сначала Она видит Его и даже требует спасти его от смерти. Затем Он приходит в себя, осматривается, знакомится с Ней и начинает массированную атаку. «Ваша прическа некрасива… Вам нужно изменить ее… Вот так… Так лучше…» Несколько взмахов ресниц, эффектная поза, властно сжатая на нежном запястье рука – и драма решена. Он овладел ею, и она почувствовала себя самой счастливой женщиной на свете. А потом они вместе уходят в закат… то есть, на глухую необитаемую планету.

Прелесть этой истории и такого построения, как и протестов тех, кто считает современного Хана «неканоничным» – в том, что эта история о пробуждении, соблазнении и предательстве, герое и принцессе, рассказанная много лет назад, действительно категорически не совпадает с тем, что происходит сейчас, и у меня закрадываются подозрения, что намеренно не совпадает.

Дело в том, что история Space seed – это практически сказка о неопытном существе, которое оказалось втянуто в неведомую игру, и от этой игры получило почти виктимное удовольствие. И речь здесь идет не только о женщине-историке, которая поддалась чарам Хана,  а и обо всем экипаже «Энтерпрайза», о самой… коллективной культуре, которую нам показывают.

Эта культура молода, мечтательна, красива. Она гуманистична и забыла, когда в последний раз переживала сколько-нибудь серьезный конфликт. Поэтому-то бравые капитан и его подчиненные в кают-компании «Энтерпрайза» с увлечением и азартом обсуждают «дела давно минувших дней», древних императоров, политику Хана, и на их лицах и в их речах проскальзывает легкое сожаление о том, что они не жили в те полные приключений дни. Для них это сродни просмотру фильма про мушкетеров для наших подростков: забавно, интересно, возбуждающе – и абсолютно безопасно. Лишь Спок с тревогой занудного дядюшки смотрит на их довольные лица и удивляется тому, что они восхищаются Ханом (хотя, повторяю, мне кажется, восхищаются они, скорее, самой атмосферой древнего экшна).

Эту культуру радостных и полностью уверенных в «победе добра» – так, что она может даже позволить себе немного повосхищаться тиранами – подростков очень легко соблазнить. Улыбнись ей пообаятельней, встань в красивую позу, крепко поцелуй – и она будет у тебя с руки есть. А еще и более того: всегда будет тебе благодарна за то, что ты возьмешь ее на необитаемую планету, оставив ее грезы в целости, и будешь светить ей негасимым маяком внешней привлекательности.

История Абрамса – совершенно другая. Она начинается с безымянного антагониста, который обменивает чужую жизнь на взрывы и разрушения ради своей цели, а продолжается – как история человека, который пришел, чтобы тебя изменить.

Хан Бенедикта Камбербэтча и Дж. Дж. Абрамса внешне не менее привлекателен, чем Хан Рикардо Монтальбана. Но на протяжении всего фильма ни разу он не делает попытки соблазнить кого-либо. Ни в каком из смыслов (потому что соблазнить можно не только женщину, но и руководителя, союзника, врага – кого угодно). И по очень простой причине: он в этом не нуждается. Мы понимаем это в первое же его появление на экране, и – как мне кажется – немного на него за это злимся.

Как вы думаете почему?

А вот почему: соблазнение означает, что вас вовлекают в игру под названием «ты меня хочешь». Эта игра довольно затратна, потому что предполагает множество прямых или косвенных действий, направленных на привлечение внимания объекта. Но главное – она требует, чтобы тот, кто это делает, хотел вас заинтересовать.

Хан Камбербэтча этого не хочет. Отсюда громкие, яростные и почти обиженные комментарии в разных сообществах: «да он людей вообще не считает за тех, кто достоин его внимания!», «да люди для него – не более чем комары!», «да он жуткий сноб!». И в этой реакции – потрясающая сила воздействия героя, актера и истории одновременно. Потому что мы буквально чувствуем то, что переживают персонажи фильма, но только не «он не считает нас за людей», а «он не нуждается в том, чтобы нас привлекать».

И это производит эффект взрыва. Не зря же взрывы так часто повторяются в этом фильме и так они здесь важны. Внутри постоянно происходит то же, что и снаружи: невероятно мощный источник энергии врывается в ситуацию, но действует абсолютно по своей собственной логике и со своей целью, не считая нужным что-либо объяснять. Ну разве что в крайнем случае.

Хан этого фильма напоминает одновременно человека и природную стихию. Сравнения с драконом в нескольких постах – прямо в точку. Я остановлюсь только на человеческой стороне, потому что для моего разбора она более актуальна.

Итак, этот человек не нуждается в том, чтобы объяснять свои действия, не стремится завладеть вниманием (в те моменты, где он говорит Кирку, что если тот будет его игнорировать, то погубит весь свой экипаж, Хан умудряется подать это как одолжение и адекватную услугу попутчика), и не делает ни одного лишнего движения. Он просто присутствует таким образом, что вокруг него начинает закручиваться пространство. Люди инстинктивно резонируют с ним и делают то, что ему нужно. Но вовсе не потому, что – как пишут разные комментаторы – он манипулирует ими или тем или иным способом принуждает к этому, а потому, что такова его воля, проникающая насквозь.

И тут происходит изменение, абсолютно неуловимое, если не рассматривать два фильма вместе. То, что делает этот Хан, – абсолютно, целиком и полностью бесповоротно. Не в смысле драк и убийств, не в смысле частных противостояний, а в смысле следа, который он оставляет внутри.

Не только внутри экипажа «Энтерпрайза», не только внутри Спока и Кирка, а внутри сообщества и культуры.

Дело в том, что этот человек лишает невинности. Одним махом, одним точным ударом, с одного молчаливого взгляда он разрезает внутреннюю реальность и обнажает очень глубокие (и далеко не всем милые) душевные пласты. В его присутствии вы (и персонажи фильма) начинаете понимать. Кое-что – о себе, кое-что – об обществе и его начальных условиях и базовых настройках, кое-что – об экипаже «Энтерпрайза» и правящей корпорации Федерации планет, и самое главное – о том, что нет единственно верных решений и – оказывается – уникально благополучного выбора. Что нет места, где реальность или необходимость смотреть ей в глаза не догнала бы тебя. Сколько ты ни улучшай «прогресс» и ни разгоняйся на его технических и интеллектуальных сверхскоростях. «Думаете, в варпе вы в безопасности? Это иллюзия».

От такого опыта остается рана. Из переживания и правильного осмысления которой вырастают взрослые люди и зрелые сообщества, готовые видеть оттенки и полутона, способные брать на себя ответственность и не желающие больше мчаться на край света за красивым лицом или гладенькой идеей. Такие, которые не нуждаются в том, чтобы им «поправляли прическу» и при этом позволяли оставаться спящими.

Это трудный опыт. Как для отдельного человека, так и для общества. Поэтому-то, даже пережив его, зачастую большинство отказывается оставаться в этом состоянии, прося, буквально требуя: «Верните мне назад мою невинность! Я не хочу быть взрослым! Я хочу целоваться и мечтать!» Кстати, именно по этой причине Хана в Into darkness замораживают. Прикладывая лед к ране, которая на самом деле является благословением.

Вольно или невольно, желая того или нет, Дж. Дж. Абрамс показал нам в своем фильме историю об инициации и о том, как она протекает для каждого конкретного человека и для культуры, которая так сильно в ней нуждается и одновременно – так сильно ее боится.

Древний и опасный Хан Space seed удивительным образом был превращен в героя-любовника именно по этой причине. Потому что не показать антагониста было нельзя, но принимать все условия его существования в повествовании никто был не готов. Перезрелая культура (я имею в виду Вселенную «Звездного пути» и культуру времени, в котором он снимался) ждала, что ее погладят по голове и сделают ей хорошо. Но так не бывает.

В этом смысле именно откровенность Дж. Дж. Абрамса и то, как безукоризненно ее воплощает на экране Бенедикт Камбербэтч, так раздражает многих, заставляя буквально разносить фильм на куски. А дикая, безумная фраза Хана: «Лучше бы ты меня не будил!» звучит вырвавшейся наружу непризнанной и отставленной в сторону в наивной попытке проигнорировать внутренней констатацией: «То, что я делаю, – неизбежно. И чем больше вы будете сопротивляться, тем больше запутаетесь». Непризнанная и недопускаемая инициация, мечась в узких рамках пуританской «добродетели», превращается в изнасилование, и тогда раны становятся действительно серьезными.

Нашей культуре давно пора вырасти. И если об этом стали уже говорить голливудские блокбастеры – значит, кризис достиг определенной точки на карте. Из которой нужно либо, набравшись смелости, двигаться вперед, либо уж не обвинять никого в том, что эта самая культура превращается в фикцию.

Так или иначе, но невинность прошла. Нельзя вернуться обратно по дороге знания, и опыт остается лучшим подарком, который, в том числе, может сделать нам хорошая история. А уж две хорошие истории – и того больше. И вы все еще думаете, что «СтарТрек» – это «попкорн-муви»?

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив