Сидоренко Наталья Геннадьевна. Сочи-80, или отдых по-горкомовски

jlm_taurus — 14.09.2025 "В ведении управления делами горкома партии находилось несколько санаториев на Черноморском побережье. Два для отдыха с семьями в Крыму и два (один в Крыму и один в Сочи) для отдыха только работников аппарата. В редких случаях давали путевки и для членов семей. Все работники городского и областного аппаратов, в том числе и райкомов партии, разделились на два лагеря. Один – это меласовцы, т.е. те, кто предпочитали приближенный к дикому отдых в уединенном санатории в Крыму. Другие – приморцы, которым нравился отдых в санатории, расположенном почти в центре города Сочи. Мне всегда нравился отдых в местах, где присутствует цивилизация.

Весной 1980 года Михаил Иванович вызвал к себе и сказал: «В этом году поедешь отдыхать одна. Сына отправим в санаторий. Тебе нужен полноценный отдых. Будет большая и сложная работа осенью. Ты должна быть в форме после своей болезни».

Михаил Иванович все знал о нас, даже про наши болезни. Мама, например, не знала. Я ей ничего не говорила, чтобы, как обычно, не волновать ее своими проблемами.

В начале июля муж провожал меня на Курском вокзале. Я рыдала и не хотела никуда ехать. Мы практически никогда не расставались. Да и от сына никогда так далеко не уезжала. Демьян был на даче с детским садом, а с сентября для него была выделена путевка в детский санаторий в Крыму. С большим нежеланием уезжала в первое в своей жизни самостоятельное путешествие.

Меня поселили в номере на двоих, но вторая кровать пустовала почти неделю. Потом в номере появилась немолодая женщина со звездой «Героя социалистического труда» на лацкане пиджака. Сначала расстроилась, потому что испугалась, что эта героическая тетенька не даст мне покоя. Но ошиблась. Мы с нею подружились. Она очень много интересного рассказала о своей жизни. Потрясающая была женщина.

Первые три дня спала до обеда, после обеда и сразу после ужина. На четвертый день после завтрака вышла на санаторский пляж. Народу было очень мало. Я потом узнала, что в это время почти все отдыхающие в санатории уезжали на процедуры в Мацесту. Мне по состоянию здоровья врач запретил принимать грязевые ванны, поэтому мне не надо было уезжать в этот поселок.

Было жарко, тихо и очень спокойно. Мне не разрешили загорать, поэтому села под навес, открыла книгу и стала читать. Ко мне подошел мужчина очень странного вида. В синих трусах, с золотыми вставленными зубами. Я немного испугалась. Потом вспомнила, что на этот пляж проходят по пропускам и здесь не может быть посторонних.
- Так. Слушай. У нас с тобой всего 40 минут. Мой сосед уехал в Мацесту. Так что пошли скорее.
- Простите, но я не поняла, каких 40 минут и куда надо идти.
- Что значит, не поняла? Ты одна приехала? Одна. Значит, ищешь приключений. Вот я и зову тебя в номер, пока мой сосед не приехал из Мацесты. Ты мне подходишь. Молодая, симпатичная. Худая, правда, очень. Но разочек попробовать можно. Пошли.
- Да пошел ты на…. ( Дальше следовала непереводимая игра слов в моем исполнении).
- Ну, ты нахалка. А с виду интеллигентная женщина. Как такие в приличные санатории попадают. Ужас какой-то. Я разберусь, как ты сюда попала.

Несостоявшийся поклонник быстро собрал вещи и ушел, видимо, туда, куда я его послала. На следующий день он уехал. Это был секретарь парткома какого-то совхоза из Подмосковья.

За этой сценой наблюдали два молодых мужчины. Они подошли ко мне и предложили свои услуги защитников. Одного из них узнала, потому что он был известным в те годы игроком в телевизионном клубе «Что? Где? Когда?», а второй - работал заведующим отделом в одном из московских райкомов партии. Их звали Боря и Саша.

Мы подружились. Много разговаривали, купались, загорали, ходили на танцы, которые каждый вечер были в нашем санатории. Я обожаю танцевать до сих пор. Движение, ритм, музыка, эмоции, рождаемые в танце, всегда мне приносили ощущение радости. А еще у нас сложился замечательный преферансный коллектив. В нашу компанию влился еще один участник – Федор. И почти все время на пляже и вечерами в номере у ребят мы играли в карты. Мне всегда нравился процесс игры. И по сей день в нашей компании всегда находится время для игры в карты.

В нашем горкомовском санатории молодежь (те, кому до сорока лет) находилась в зоне риска, т.е. повышенного внимания со стороны администрации. Строгостей было много. Дверь в корпус закрывалась в 23.00. Если мы уезжали на концерт в центр города или на вечернюю экскурсию, то обязательно должны были получить разрешение на возвращение в здание санатория после установленного часа. В случае нарушения режима по месту работы направлялась информация, которая могла существенно повлиять на дальнейшую работу в партийных органах. Конечно, все как-то устраивались, что-то придумывали, но обстановка тотального контроля за нашей нравственностью все-таки больше раздражала, чем веселила.

В один из вечеров мы сидели в номере, где жили Саша и Боря, и, сыграв партию в преферанс, пили чай. Без стука в дверь буквально ворвалась представительная делегация, возглавляемая главным врачом санатория.
- Это что, смешанная палата? – спросила главврач.
- Нет, - ответил Саша.
- А что здесь делает женщина в двенадцать часов ночи?
- Сижу и пью чай с конфетами, - уже ответила я.
- А почему не вижу водку? И почему вы все трезвые? И вообще, что здесь происходит?
- Пока Вы не вошли, здесь вообще ничего не происходило. Мы сидели, разговаривали. А вот что сейчас происходит, не знаем.
- Но вы меня поймите правильно. Отбой в 23.00. Сейчас 00.15. Свет горит. В номере тихо. Захожу и вижу, как три мужчины и женщина сидят и пьют чай. Ну что я должна при этом подумать? А может быть, вы и в самом деле разговариваете. Бывают ведь странные отдыхающие. Пойдемте дальше. Но женщину прошу немедленно покинуть мужскую палату.

Главврач со свитой удалилась, а мы не знали, что будет завтра. Начальственная дама ушла уж очень недовольной. И что нам грозило после этого визита, было не понятно.
Но завтра события развернулись совсем в другую сторону.

Наша компания утром после завтрака выходила из главного корпуса. Мы даже немного испугались, увидев красную дорожку, расстеленную на ступеньках, главврача санатория с букетом в руках и еще каких-то людей в белых халатах и черных костюмах. Хотели пойти по ступенькам вниз, но нам прошипели: «Стоять на месте». Мы встали и оказались в свите встречающих. Но без букетов.

Подъехала «Чайка», к которой подбежал человек в костюме и открыл заднюю дверь. Из машины вышел помощник В.В.Гришина Сергей Васильевич, пожилой, но очень крепкий и стройный мужчина. К нему подбежала главная санаторная дама. Они поздоровались и стали по ковровой дорожке подниматься вверх. В этот момент Сергей Васильевич увидел меня. А мы по работе достаточно тесно общались, поэтому важный гость меня хорошо знал.

- Наташенька! Девонька! Как же хорошо, что я тебя увидел. Да ты с друзьями? А в преферанс играете? Вы сейчас на пляж идете?
- Да, Сергей Васильевич. Идем на пляж и в карты играем. Как Вы доехали?
- Все хорошо. Сейчас размещусь и приду на пляж. Вы только без меня пульку не расписывайте. Дождитесь. Натаха! Ну, как же хорошо, что я тебя встретил. Ждите, я скоро.

Немая сцена продолжалась несколько минут. Главврач поздоровалась со мной и попросила зайти к ней в кабинет перед обедом. Мы с ребятами пошли на пляж. Приготовили бумагу, карты. Сдвинули лежаки и ждали прихода Сергея Васильевича. Через тридцать минут он пришел в сопровождении врача.- Вы не волнуйтесь, у меня все хорошо. Я с ребятами буду. Если что понадобится, позову. Все. Дайте отдохнуть в молодежной компании.

Мы играли, много разговаривали. Сергей Васильевич очень интересно рассказывал о Сталине, в охране которого служил с 1944 года. Я много узнала нового для себя про Иосифа Виссарионовича. Но это не моя история, поэтому не могу рассказывать. Помощник Гришина был вообще-то классным дядькой. Кстати вся беготня вокруг него очень его раздражала. И мешала отдыхать. Он тоже оказался в зоне повышенного контроля. Только ему уделялось другое внимание.

Перед обедом зашла в кабинет главврача. Волновалась, боясь, что она сообщит о нарушении режима в горком. Меня после этого уже даже не расстреляют, думала я. Это было бы очень гуманно. Самое вероятное развитие событий - четвертование. Под барабанную дробь.
- Еще раз добрый день, Наталия Геннадьевна. Как отдыхаете? Все ли хорошо? Все ли устраивает в номере?
- Спасибо. Все хорошо.
- Я посмотрела, что Вы у нас первый раз. Всем довольны? Может быть, номер поменять? У Вас такая разница в возрасте с соседкой. Она Вам не мешает? У вас замечательная компания. Я дала разрешение играть вам в карты даже в номере. И чай пейте. Можете и после 23.00.
- У меня все хорошо.
- Ну и замечательно. Очень рада. Приходите, кофейку попьем, поболтаем. Сергею Васильевичу привет. Если ему что не понравится, Вы мне шепните. Удачи.
Я вышла из кабинета. Ребята стояли у двери и были взволнованы.- Ну что? Что она сказала?

Мы вышли на улицу. Пересказала ребятам нашу беседу. Мы хохотали. Но действительно до нашего отъезда благодаря дружбе с Сергеем Васильевичем нам не задавали больше вопросов.
В один из дней мы были на пляже. Играли в карты. Но я никогда не играла в карты на деньги. Это принцип. В тот день мы играли на фанты. Проигравшие кукарекали, ползали под лежаками. Сергей Васильевич тоже ползал и кукарекал.

Ко мне подошел коллега из организационного отдела горкома и сказал: - Наташа! Смотрю на тебя и удивляюсь. Ты такая веселая, шустрая. Все время что-нибудь придумываешь. А вот с женой у меня одни проблемы – то голова болит, то устала, то сил нет. Ну, в чем дело, не пойму.
Я, как часто бывает, сначала ответила, а потом подумала.
- Ты, знаешь, Сережа! Я тоже, когда с мужем отдыхаю, почему-то всегда болею и всегда уставшая. А вот когда одна – действительно веселая и радостная. И ничего не болит.
- Да ты вообще молодец, - сказал еще один мужчина.- Такая маленькая, но такая энергичная. А худенькая и стройненькая какая. Просто прелесть. На тебя приятно посмотреть.
Рядом лежала, растекаясь под знойным июльским солнцем, дама, которая слышала наш разговор и, наверное, относилась к категории жен, которые тоже болеют рядом с мужьями.
- Тощая корова еще не газель, - громко произнесла она. Мы рассмеялись и продолжили веселиться.

Но вечером я действительно задумалась, почему мне здесь так интересно и весело? Почему у меня ничего не болит? Может быть, действительно от того, что рядом нет Шурика. И еще одна мысль показалась интересной: почему меня никто в койку не зовет? Первого ухажера спугнула, а остальных так и не заинтересовала. Почему опять оказалась только хорошим партнером по игре и отдыху? Наверное, действительно, не газель.

Инфарктник завопил через 15 минут после начала первого рабочего дня после отпуска. Как обычно я услышала «Зайди». - Ну, здравствуй, Наташа. Выглядишь хорошо. Загорела. Только опять не поправилась! Я доволен твоим отдыхом. Молодец. Компания хорошая. Не пили, не хулиганили. Шур-мур никаких не было. Молодец. Пожалуй, еще как-нибудь одну отпущу в санаторий. Только одним не доволен. Ты почему так часто наряды меняла: на завтрак в одном, на пляж в другом, на ужин – в третьем. И почти каждый день такое безобразие. Это мне не понравилось.

- Михаил Иванович! А откуда вы все знаете? Я только вчера приехала. Даже никому ничего рассказать не успела.
- Когда же ты поймешь, что я все знаю. Ты только в поезд села, а мне уже позвонили и все доложили. Ну, насчет нарядов я тебя предупредил. В следующий раз халатик возьми на пляж ходить, спортивный костюм, чтоб вечером прогуляться, ну еще сарафанчик. А то придумала, переодеваться по три раза на дню. Это ж сколько денег нужно, чтоб так часто наряды менять?
- Но я же сама все шью. У меня все дешевое, из ситца и сатина.
- Кто знает из чего. Но мне сказали, что уж очень модненькая ты. Не скромно это. Инструктор горкома не должен быть одет лучше, чем другие. В целом доволен. Иди.

Вспомнила папу, который говорил, что дочь полковника не может быть одета лучше, чем дочь слесаря, и подумала, что все в этой жизни повторяется.

Но самым главным впечатлением после этой поездки в Сочи было вновь испытанное за семь лет замужества ощущение радости, свободы и отсутствия страха, что сделаешь что-нибудь не так, чем вызовешь раздражение мужа. Я делала то, что хотела, и как хотела.

Мы с Сашей были очень разными: я была провинциальной девочкой, выросшей в подмосковном городе. И хотя окончила музыкальную школу, неплохо играла на фортепиано и гитаре, занималась танцами, пением, получила диплом редактора, с семнадцати лет работала в военной организации, все равно была обычной полковничьей дочкой.

Мой муж окончил военный институт иностранных языков. Тогда, в семидесятые, самыми престижными вузами были институт международных отношений, институт иностранных языков и военный институт иностранных языков, потому что выпускники этих вузов уезжали работать за границу. Они имели возможность не только увидеть другой мир, но и сразу получить другой материальный уровень, заметно отличающийся от уровня их сверстников. В этих учебных заведениях учились непростые дети непростых родителей. Так вот Саша был из этой среды.

Он очень гордился своими друзьями, такими интеллектуальными и умными. А меня стеснялся. И искренне удивлялся, почему все-таки нравлюсь его друзьям. Ведь я, по его мнению, была провинциальной дурочкой, которую он подобрал на помойке, и сделал из меня человека. А как делал, поясню в следующем эпизоде из жизни отдыхающих.

Через год нашей семейной жизни мы собирались на отдых в пансионат под Туапсе (папа, работавший начальником главка в Министерстве гражданской авиации после увольнения из армии, достал нам путевки). Уже были собраны чемоданы. За день до отъезда мы были в гостя у Сашиных друзей. Они долго обсуждали «Бесов» Достоевского. Кто-то из знакомых мужа спросил, почему молчу и не участвую в беседе. Я ответила: «Потому что не читала это произведение Достоевского. После «Преступления и наказания» вообще не хочу его читать». Воцарилась тишина. Дамы были на грани обморока.

Учителя в школе научили нас говорить правду: лучше честно казать, что ты что-то не читал, чем делать вид, что ты что-то знаешь. Стыдно не прочесть, а сделать вид, что прочел. И я всегда следовала этому принципу.
Когда мы приехали домой, муж устроил скандал. Кричал, что опозорила его перед друзьями, что больше он меня с собой никуда не возьмет и не будет со мной разговаривать, пока не прочитаю полное собрание сочинений Достоевского. Он выложил из чемодана почти все мои вещи и положил туда объемные тома из собрания сочинений Федора Михайловича.

И действительно на отдыхе он со мной стал общаться только после прочтения мною «Братьев Карамазовых». Кстати, мне очень понравилось читать Достоевского, и я никак не могла понять, почему в школьную программу включено такое трудное для понимания пятнадцатилетними детьми «Преступление и наказание». Неужели для того, чтобы большинство из нас так и не захотели прочитать что-нибудь еще. Но мужу благодарна, который пусть иногда странным способом, но действительно способствовал моему развитию. И собрание сочинений когда-то непонятного мне Достоевского прочитала с интересом и удовольствием. Да и многое другое узнала, прочитала и изучила. Но счастливее от этого ни он, ни я не стали.

Так вот после той поездки в Сочи я почувствовала, что могу быть интересна как собеседник, что общение со мной привлекает не только моих сверстников, но и людей значительно старше меня по возрасту и опыту. Я не почувствовала себя полной дурой, в чем убеждал меня муж. И еще поняла, что достаточно привлекательна и симпатична. И это было для меня полной неожиданностью. И это в 28 лет. Как же я не любила себя, как же поверила сначала своим родителям, а потом и мужу, что с моей внешностью мне только общественной работой заниматься. Да, тогда в необыкновенно удачном для меня 1980 году мне судьбой была послана возможность изменить отношение к себе и изменить свою жизнь. Но, подумав немного, все равно решила, что ничего в моей жизни изменить уже нельзя.
***
...В январе 1984 года Михаил Иванович пригласил зайти. Вошла, встала на «лобное» место. Жду. Ведь не знаю, что будет: срочное задание или разгон. Предложил присесть. Села. Опять жду.
- Наталия Геннадьевна! (У меня сердце оборвалось – так ко мне начальник обращался только на совещаниях). Мне кажется, что нам пора подумать о новой для Вас работе. Вы успешно справляетесь с возложенным на Вас обязанностями. Но я уверен, что Вам пора поручить самостоятельный участок, где Вы сможете проявить свои организаторские способности и приобрести опыт руководителя. К Москве присоединен новый район, в котором создается районный комитет партии. Я порекомендовал Вас на должность заведующей общим отделом. Будем коллегами.

- Но это так далеко от моего дома. Нет, конечно, спасибо. - Наташа! Тебе надо пройти уровень районного комитета партии. Ты сразу попала в горком, но кадровики никогда не простят тебе отсутствия райкомовской ступени. Я верю, что тебя ожидает хорошая карьера. И Солнцево подобрал не случайно. Это вновь создаваемый комитет и, поверь, нет ничего интереснее, чем стоять у истоков создания нового. Тебе не надо будет ломать старое. Ты имеешь возможность создать свою систему. Это очень интересно. Но, кончено, и очень трудно. Я помогу и поддержу. Есть еще одна причина, из-за которой должен оперативно решить вопрос о твоем переходе на другую работу. Но эта причина не в тебе. Так надо. Ты одна из лучших и любимых моих учениц, и я верю в тебя. Иди.
На словах о любимой ученице чуть не заплакала. Ничего себе любовь у него была.

Меня включили в состав комиссии по подготовке 1-й конференции Солнцевской районной организации КПСС. В марте конференция прошла. Меня избрали членом райкома и назначили зав. общим отделом. В 31 год стала самой молодой заведующей отделом в райкомах партии города. Начался новый этап в моей жизни.

А начинался этот этап с дороги. Около двух часов на работу в Солнцево, и больше двух часов на дорогу домой, потому что автобусы уже реже ходили. В 7.00 выходила из дома, в 21.00 возвращалась. Уставала ужасно. В вагоне метро, если удавалось сесть, засыпала почти мгновенно. Однажды проснулась в полной тишине и полной темноте. Испугалась и замерла. Через несколько минут что-то стукнуло, взвизгнуло, и поезд тронулся с места. Когда состав подъехал к станции и остановился, гордо вышла из пустого вагона под взглядами удивленных пассажиров, стоявших на перроне и приготовившихся штурмовать подошедший поезд. Тогда поняла, что проспала последнюю остановку.

В апреле растаял снег, и стало понятно, что дорог и тротуаров в Солнцеве нет. Велось новое строительство, сносились старые деревенские дома. Грязь, разруха. А я так привыкла за семь лет к Старой площади, ее аккуратности и красоте. Вышла из автобуса и пошла к зданию райкома. Иногда по утоптанным дорожкам, а иногда по доскам, которые были перекинуты через лужи грязи. Вот на одной из них поскользнулась. Хорошо, что не упала. Но ноги оказались по колено в грязи. А была в тот день в красивых португальских сапогах, которые муж купил на распродаже в академии. Мои модные красные сапоги были в грязи и снаружи, и внутри. Меня догнал зав. отделом пропаганды, вытянул из лужи, и мы пошли дальше. Конечно, в этот момент показалось, что жизнь не удалась. Но момент прошел, а жизнь продолжилась.

Работа мне нравилась. Коллектив сложился хороший. Поначалу была только одна проблема. Никто не воспринимал меня как заведующую отделом. Секретари парторганизаций и руководители предприятий заходили в комнаты, где размещался наш отдел, и часто спрашивали меня: «Вы не подскажете, где найти Наталию Геннадьевну?». Видела неподдельное удивление на их лицах, когда отвечала, что внимательно их слушаю. Солидности и взрослости мне опять очень не хватало. Поэтому требовались дополнительные усилия, чтобы доказать, что мои знания и опыт не соответствуют моему несолидному внешнему виду. Но и эта задача была решена. Все было интересно. Я действительно приобретала полезный опыт работы руководителя районного уровня.

В декабре 1985 года все изменилось. Первым секретарем горкома партии был избран Б.Н.Ельцин. В стране разворачивалась новая эпоха перестройки и гласности. Начались перемены и в жизни городской партийной организации.
Сначала партийный актив и профессиональные партийные работники с воодушевлением восприняли появление нового лидера. Моложавый, активный, прекрасно владеющий аудиторией, смело критикующий и много обещающий. Первые городские партийные активы, которые проводил Ельцин, были настоящими театрализованными представлениями.

Лично с Борисом Николаевичем не общалась. Но опосредованно испытала на себе стиль руководства этого человека и участвовала в тех мероприятиях, которые проводились в городе под его сумасбродным и жестким руководством.
Первый секретарь райкома Л.Н.Николаев служил проводником высказываний и поручений Ельцина. После совещаний, которые проводил Борис Николаевич в МГК КПСС, наш первый собирал совещания, на которых присутствовали секретари и заведующие отделами. Лев Николаевич доставал блокнот и доводил до сведения, как он говорил, важную информацию.

- Значит так. Борис Николаевич сказал, что он выгнал уже трех первых секретарей. На подходе еще четыре. Имена узнаете позже, - читал свои записи первый секретарь. - Возмущает режим работы партийных работников. Что это такое? Официальное окончание рабочего дня 18.00, а в 20.00 уже никого нет. Кстати вы тоже уходите с работы раньше восьми, - комментировал наш шеф.- Я думаю, что будет правильнее работать до девяти. Пока не поступят специальные указания.

- Лев Николаевич! Мы все добираемся до работы около двух часов, - произнесла председатель партийной комиссии.- Кода же мы будем возвращаться домой? Когда же будем отдыхать?

- По этому поводу разъяснений не было. Продолжаем дальше. Б.Н. возмущен, почему в городе не функционируют овощные ярмарки. В Свердловске их много. Он поручил построить деревянные павильоны и развернуть в них овощную торговлю. Заведующие организационным и промышленным отделами – составьте план, всем подключиться. До 15 декабря павильоны должны стоять и торговать. Все. Я не хочу оказаться в списках на вылет. Все свободны.

Составили план. Директора промышленных предприятий хозяйственным способом и за счет средств предприятий возводили на улицах района убогие павильоны и палатки. К 15 декабря городская комиссия приняла эти ярмарочные городки в нашем районе. В неотапливаемые павильоны из овощных магазинов и баз свезли овощную продукцию. Ударили сильные морозы. До 30 градусов. В неприспособленных помещениях все перемерзло. Запасы овощей, которых в те годы и так было немного, пред новогодними праздниками были уничтожены. Эти дурацкие и убогие деревянные павильоны еще несколько лет уродовали город. Снесли их по указанию уже другого секретаря.

Кстати, на следующий год Б.Н. придумал другую фенечку. Из ближайших областей в конце октября привезли на грузовиках плодоовощную продукцию: действительно много и действительно качественную. Москвичи обрадовались хорошей морковке, картошке, капусте и скупили все под чистую. Некоторые области привезли мясо, сало, молочные изделия. Действительно хорошее и удачное мероприятие организовал товарищ Ельцин. Если бы не одно «но». В начале месяца перед ноябрьскими праздниками в городе почти не осталось наличных средств. Все рубли уехали в другие регионы. Было нечем выдавать зарплату. И это накануне главного государственного праздника. С большим трудом нашли выход из положения.

Опять первый приехал из горкома, опять собрал руководителей райкома, опять достал заветный блокнот, опять прочитал:- Я снял, нет, не я, а Б.Н. снял уже пятерых первых. В списках на вылет еще три. Фамилии будут сообщены позже. Я возмущен. Нет, не я, а Б.Н. тем, почему не созданы условия для зимнего отдыха детей. У нас, ну в смысле у них, в Свердловске, столетиями дети зимой катаются на снежных горках. У нас. Ну, у них, на Урале, везде снежные городки построены. Объехал всю Москву. Ни одной горки. Ни одного городка. Безобразие. Построить к зимним каникулам. Заведующим организационным отделом и пропаганды составить план, привлечь руководителей предприятий и построить до 30 декабря.

А зима в этот год была, как назло, не снежная. Поэтому снег для строительства этих городков свозили со всех улиц и дворов. Он был не такой грязный, как сейчас, но до белого цвета ему было далеко. Горком проводил совещания по обмену опытом строительства снежных городков. В одном районе попробовали красить снег белой краской. В другом районе придумали утюгами обрабатывать снежные блоки, чтобы блестели как у кота...Так наш первый и говорил, потому что очень боялся гнева Ельцина.

Директора предприятий выделили транспорт для перевозки снега. Работники райкома партии и райкома комсомола с привлечением актива строили снежный городок в Солнцеве. Несколько рабочих дней подряд. В один из дней, холодные и мокрые, мы пришли в здание райкома пообедать. Сидим, пьем чай, потому что за распитие спиртных напитков расстрел на месте, без суда и следствия. Зав. отделом пропаганды говорит:
- Ребят, а хорошо, что Банан (такую кличку Б.Н. получил в партийной среде) не из Сухуми.
- Валера! А при чем тут Сухуми?
- Как при чем? Городки и горки мы сейчас построим, и, может быть, живыми встретим новый год. А если бы он был из Сухуми, то он по пальмам бы тосковал. Заставил бы нас всю Москву пальмами засадить. Вот и грели бы мы их своими телами всю зиму, до весны. Так что нам повезло.

Нам действительно повезло. Комиссия приняла наш снежный городок. Не повезло детям, которые не имели навыков общения с такими горками и городками. По всей Москве произошло много случаев детского травматизма. Господь пожалел невинно страдающих детей и их родителей. В начале января пришло резкое потепление, и кошмар с городками растаял естественным путем.

Встречи руководства отдела с первым секретарем после совещаний в горкоме проходили все чаще. Стала поступать информация не только о том, сколько Банан снял первых секретарей, но и о том, что один бывший покончил собой, другой первый предпринял неудачную попытку самоубийства. Все были запуганы. Никто уже не шутил.

Я знала почти всех первых секретарей 33 райкомов партии города Москвы. В основном это были очень яркие личности, прекрасные организаторы, сильные руководители. И по мере поступления информации о снятии с должностей первых секретарей поняла, что Ельцин избавляется в первую очередь от настоящих лидеров, самостоятельно мыслящих, наиболее независимых и успешных руководителей. За два года планомерной работы по уничтожению московского партийного актива в основном остались неуничтоженными самые заурядные первые секретари. В том числе первый секретарь нашего райкома. Все иллюзии о хорошей замене первого секретаря МГК КПСС исчезли. Но активная деятельность свердловского гостя продолжалась.

Очередное совещание, на котором наш первый знакомит нас с выступлением Б.Н. на совещании первых секретарей райкома. Точнее не знакомит, а зачитывает стенограмму.

Значит так. Ну, снял еще… Так это не интересно. Еще собирается снять… Да скорее бы уже. Так. А вот и до вас добрались. Банан, простите, Б.Н. обеспокоен низким профессиональным уровнем партийных работников города. Он потребовал провести аттестацию. На каждого сотрудника должна быть подготовлена курирующим секретарем характеристика на трех – четырех листах. На первой странице подробно должно быть изложено, чем сотрудник занимается. На двух листах должны быть изложены недостатки в его работе. На последней странице должны быть даны рекомендации по устранению недостатков и сделан вывод о целесообразности использования на данной должности. Заведующему орготделом совместно с секретарем партийной организации составить график проведения аттестации. Секретари райкома будут аттестовываться в горкоме партии, заведующие отделами – на заседании бюро райкома, другие работники аппарата - на заседаниях специально созданной комиссии. Все свободны.

График составили. Наши мужчины как истинные джентльмены мою аттестацию на заседании бюро райкома запланировали первой. Пришла к Николаеву и напомнила, что он как курирующий секретарь должен написать характеристику на меня.- Вы что, Наталия Геннадьевна! Нет. Я такое написать не смогу. Вы сами, пожалуйста.

И я пошла писать. С первой страницей справилась легко. Обязанностей у меня было много, и описать их не составило никакого труда. А вот на двух страницах перечислить собственные недостатки никак не получалось. Ходила из отдела в отдел, от секретаря к секретарю, просила помочь. Мы придумывали и описывали все, что только могли. Но на две страницы негатива никак не набиралось. С горем пополам получилась моя характеристика вместе с рекомендациями на трех страницах.

По указанию Ельцина заседания бюро райкомов партии начинались в те времена в 18.00. Уставшие после рабочего дня члены бюро райкома (секретари крупнейших парторганизаций, директора крупных предприятий, рабочие) в соответствии с утвержденной повесткой дня обсуждали различные вопросы и принимали постановления. В 20.00 наступила очередь моей аттестации. Первый секретарь зачитал для членов бюро записи с совещания, которое проводил Ельцин, высказал свое мнение о правильности и своевременности поручения руководителя городской организации и зачитал характеристику на заведующую общим отделом Солнцевского РК КПСС.

- Слушай, Лев, ты что, Сидоренко уволить собираешься? – спросил директор крупного оборонного предприятия генерал-полковник Белюнов.
- Нет, не собираюсь. Я доволен ее работой. И в общем отделе МГК КПСС к ней замечаний нет.
- А что тогда такое ты нам прочитал? Объясни.
- Ну, я же говорил, что Б.Н. хочет выявить все недостатки в работниках аппарата и для этого должны быть составлены объективные характеристики.
- Но в том, что ты нам прочитал, нет ничего объективного. Глупость какая-то. Значит так. Наталья Геннадьевна прямо здесь пишите заявление об увольнении и завтра же выходите на работу ко мне в объединение заместителем генерального директора по общим вопросам. А я в этом фарсе принимать участия не хочу.
- Анатолий Николаевич! Я не подпишу никаких заявлений об уходе. Я ее быстрее из партии исключу. Она нужна райкому и будет здесь работать.
- А если нужна и доволен, что ты здесь комедию устраиваешь вместе со своим Ельциным. Я, когда спектакль посмотреть захочу, билеты в театр куплю. Генерал-полковник встал и вышел из зала заседаний. Наступила пауза.

Через некоторое время первый секретарь сказал, что каждый член бюро должен высказать критическое замечание в адрес Сидоренко. Опять пауза.- Я понимаю, что все это неприятно. Но так надо. Таковы требования Ельцина. Если мы этого не сделаем, то завтра выгонят меня за невыполнение указаний.Опять наступила пауза.

- Хорошо! Я вам помогу. Борис Николаевич порекомендовал несколько обязательных вопросов задать. Его не устраивает низкий культурный уровень партийных работников. Наталия Геннадьевна, скажите, пожалуйста, когда Вы были последний раз в театре?
- Я не помню, Лев Николаевич.
- Так. А какую книгу Вы прочитали в последнее время?
- У меня нет времени на чтение книг. Я газеты читать не успеваю.
- Вот мы и напишем, что Сидоренко мало уделяет внимания повышению своего культурного и общеобразовательного уровня. А теперь, скажите, пожалуйста, сколько времени Вы уделяете воспитанию своего сына.
- Нисколько, Лев Николаевич! Когда уезжаю на работу, он еще спит. Когда приезжаю с работы, он уже спит. По телефону и то не всегда успеваю позвонить, чтобы узнать, пришел ли он со школы.
- Ну, вот мы и напишем, что Сидоренко не занимается воспитанием своего ребенка. А кстати, почему Вы не воспитываете ребенка в воскресенье и вечером в субботу?
- Лев Николаевич! Можно я напишу заявление об увольнении. После этого я не смогу с Вами работать.
- Правильно, Наталия Геннадьевна. Пишите, увольняйтесь и сразу ко мне приходите замом,- сказал директор другого крупного предприятия.- Мне тоже все это надоело.
- Никто никаких заявлений писать не будет. Сидоренко один из сильнейших работников райкома. Я очень доволен ее работой. Заседание бюро окончено. Всем до свидания.

На следующее утро я не смогла встать с постели. У меня не двигались ноги. Я их не чувствовала. Вызвали врача. Он предположил, что у меня микроинсульт. Нужна срочная госпитализация. От страха или на силе воле пошевелила ногой. От больницы отказалась. Три дня пролежала. А в понедельник была уже на работе.

моя характеристика была направлена в горком партии с добавлениями о том, что мне необходимо уделять больше внимания воспитанию сына и повышению общеобразовательного и культурного уровня. Но, по мнению бюро райкома, я соответствовала занимаемой должности. Но не долго.

Весной 1987 года Ельцин потребовал, чтобы все партийные работники города получили высшее партийное образование. До этого моего гуманитарного образования хватало, но наступили другие времена. Мне предложили поступить на заочное или вечернее отделение Московской высшей партийной школы. Я заявила, что физически не выдержу нагрузки по совмещению учебы и работы. Это уже испытала в своей жизни, поэтому хорошо знала, что больше уже не выдержу. Дома, с семьей уже почти не бывала. Фактически приезжала только ночевать, а по воскресеньям успевала постирать, убрать и приготовить запас еды на неделю. Не видела ни друзей, ни родных. Вообще кроме работы ничего не видела.

Николаев заявил, что его не устраивает моя дневная форма обучения. Это фактическое увольнение. Он меня не отпустит. - Если Вы не отпустите меня на дневное отделение и заставите учиться по вечерам и ночам, я просто умру. Но тогда мне легче повеситься в своем кабинете. Но учтите, что в записке напишу, что в моей смерти прошу винить Борю Е.

В сентябре 1987 года стала слушателем очного отделения ВПШ. А в ноябре Ельцина сняли с должности первого секретаря Московского городского комитета партии.
Мои однокашники по партийной школе обожали Бориса Николаевича, считали его героем, настоящим бойцом. Ребята из других регионов, не испытавшие на себе то, что испытали московские партийные работники, не хотели слышать рассказы и доводы москвичей, а главное наши предупреждения. Мы первыми в стране на себе испытали, как Б.Н.Ельцин выполнял задание по разгрому московской партийной организации. Наступал новый период в его жизни: надо было выполнять задание по разгрому коммунистической партии, а потом приступать к выполнению главного поручения – разрушению Советского Союза.

Прошли годы. Мои друзья по ВПШ уже не один раз попросили у меня прощения за то, что не поверили нашей правде. И обвиняли меня и других москвичей – слушателей ВПШ в том, что мы не докричались до них, не переубедили, не смогли объяснить, что представляет собой Ельцин. Но в те годы почти все в стране оглохли и ослепли. Прозрение наступило намного позже. Но не мне судить. Значит, надо было пережить и этот опыт. И мне, и всем, кто это допустил.

Оставить комментарий

Популярные посты: