Рукосуев Владимир. Свиньи и продовольственная программа в пансионате

jlm_taurus — 30.08.2025 Майский Пленум ЦК КПСС. 1. Свинство по приказу
Чтобы вся страна не таскалась за продуктами в столицу и не рождались загадки типа «длинный, зеленый, пахнет колбасой», партия на Майском 1982 года Пленуме ЦК КПСС совместно с Совмином СССР постановила резко увеличить производство продукции животноводства для обеспечения советского населения мясом и молоком, а также продуктами их переработки.

Минсельхоз, как водится, разослал разнарядки по отрасли, Сельхозотдел ЦК КПСС по республикам, краям и областям. Полдела было сделано, осталось ждать осенних результатов.

То, что до подчиненных доведены цифры, а средства и способы их достижения не обозначены, никого не смутило. Региональные секретариаты после комплекса принудительных мер и допросов с пристрастием руководителей сельхозпредприятий, поняли, что достаточной для выполнения этой задачи базой не располагают.

Но большевикам ли пасовать перед трудностями. Это их стихия. Известно, что если трудностей нет, то они создаются. Иначе не будет востребована их главная функция, собственно борьба.

При недостаточной базе, ее нужно расширить. Что и было сделано. До пределов всей подведомственной страны и всего подначального люда.
Каждому предприятию было предписано произвести определенное количество животноводческой продукции. Возражения руководителей совершенно далеких от села учреждений, вроде НИИ воздуха и гидропоники объявлялось саботажем. Таким отвечали, что у них на местах есть парткомы, необходимо под их руководством сосредоточиться на выполнении поставленной задачи. Партия еще никогда невыполнимых задач ни перед кем не ставила. Вопрос всегда в исполнителях.

Ничего нового в этом не было. Коллективизация, индустриализация, освоение целинных земель и все великие достижения делались таким способом. Китай вон даже чугун в каждом дворе получал.

Как в столицах решались эти вопросы по силам описать разве что братьям Стругацким. А вот на периферии люди сразу занялись реальным воплощением. Даже на совершенно непрофильных предприятиях. Хочу рассказать на примере своего.

Пансионат отдыха для геологов, летом пионерский лагерь для их детей. Получен план производства мяса, неважно какого, по сто килограммов на одного работника в год.

Задание понятно. Работников двести пятьдесят человек, значит отчитаться нужно за двадцать пять тонн мяса. Пансионат ведомственный, передали задание в Объединение. Получили указание выполнять решения местных властей самостоятельно, в этом году деньги не запланированы. А также фонды наряды и графики. Учитесь думать самостоятельно.

Стали думать. В одном из сельскохозяйственных районов подшефный колхоз в обмен на дефицитные путевки выделяет каждый год поросят работникам пансионата для личных хозяйств. Выступил заместитель директора:- Что, если закупить у него сотни полторы и создать свою свиноферму?
Прораб, а следом снабженец захохотали.- Где построить, на какие шиши, кто будет на ней работать? И чем кормить, если пищевые отходы раздаются работникам для откорма личных поросят?

После длительного мозгового штурма все замолчали. Главный бухгалтер, женщина деловая и активная, участие в дебатах не принимает. Но думает. Все затаили дыхание, боясь помешать. Она не один раз в подобных случаях находила верное решение.

Пауза затянулась, нетерпеливый снабженец начал было придумывать новую версию, но главбух вдруг встала и попросила директора сделать в совещании перерыв на неопределенное время, пока она подготовит расчеты, подтверждающие ее предложение, которое она озвучит позднее. Все встали, надеясь на начальство и на то, что само «рассосется» и быстро покинули кабинет директора.

Директор, случайно занявший эту должность, зоотехник, с энтузиазмом встретивший решения Пленума, вопросительно смотрел на главбуха.
- Я так понимаю, вы уже нашли выход?
- Да, он простой. Мы каждый год берем поросят в колхозе, работники их оплачивают и откармливают на дармовых отходах от пищеблока. Давайте закупим поросят якобы от предприятия, заключим с работниками договоры на откорм и потом продадим им это же мясо.
- Они на это не пойдут. Сами откормят, а потом еще и платить придется за мясо.
- Не надо никому платить за мясо. Мы еще им за уход по договору заплатим.
- Из каких средств?
- Из помойных. Оценим отходы, которые они получают, будем выдавать с отсрочкой оплаты. После забоя оприходуем мясо на сумму отходов и продадим работнику на эту сумму мясо. На бумаге, естественно. Никто ничего не потеряет. План будет выполнен, отчитаемся по результатам.

- Правда, говорят, все гениальное просто! Но как к новшествам склонить коллектив? - Просто. Скажем, что в свете постановления Пленума колхозам в целях мобилизации ресурсов запретили отпускать поголовье для частных лиц. Чтобы поддержать персонал, мы идем им навстречу, закупая для предприятия.
- Хорошо, но какое-то сомнение имеется. От нас ждут реальной прибавки продукции, а мы идем путем махинаций.
- Поймите, нас отправили в бой без оружия. Параллельно будем решать в Объединении вопрос выделения средств на реальные дела. О махинациях и прибавке продукции. Сейчас продукция личных хозяйств не попадает в статистику. Мы этот пробел восполним. Только и всего. Никакого лукавства. А если сейчас не словчить, то решать на нашем месте будут другие люди. Вы нашу партию знаете.

Директор нашу партию знал. Совсем недавно она его уже турнула с заслуженного места и сюда он попал не благодаря ей, а вопреки. Что потом и вскроется и повлечет за собой печальные для него последствия.

Но это потом. Сейчас же, без лишней огласки осуществили задуманное, попросив работников не болтать, чтоб не вскрылось, что им не совсем законным путем помогли. Доложили в райком партии и райисполком о закупке и откорме поросят. Коллеги, завидуя, кинулись перенимать опыт, но у них не было подшефных колхозов с отработанной схемой реализации молодняка. Одни взялись разводить кроликов, нутрий, другие птицу. Все это было такой профанацией, что кончилось для некоторых выговорами и потерей кресел. Как всегда, кто ничего не делал, отсиделся без последствий.

Это свинское дело было первым вкладом в государственные закрома. Как люди ответственные руководители пошли дальше и подняли вопрос на более достойный уровень.

Майский Пленум ЦК КПСС. 2 Настоящее скотство
Директор пансионата загорелся идеей. Он был человеком добросовестным, что его часто подводило. Обычно сначала выдвигало, а потом задвигало. Вот и сейчас он начал разрабатывать «Концепцию развития производства сельхозпродукции в условиях непрофильных предприятий». С которой и вышел на вышестоящее руководство.

На Крайнем Севере в трудолюбивой республике Коми тоже ломали голову над поставленными задачами. Директор подведомственного пансионата, да еще и с образованием и опытом зоотехника оказался кстати. Его почин вдохновил руководителей. Пригласили на совещание Объединения и выслушали предложения.

Директор не мелочился. Совсем недавно он отстроил в южном регионе громадную птицефабрику, вошел во вкус масштабной работы. Здесь в краю авантюристов, не считающих государственных денег, нашел понимание и единомышленников.

На совещании начальнику его Управления было поручено создать две фермы крупного рогатого скота. Одну на территории южного района, в котором расположен пансионат, вторую непосредственно в республике.

Молодой и амбициозный начальник уловил, что настал его час. Управление занималось комплектацией , по сути снабжением. Все его коллеги, в производстве, а это разведка и добыча нефти, давно обвешаны орденами. Лишь ему при особо удачно разведанном месторождении перепадала какая-нибудь жалкая медалька. Даже на торжественные собрания надевать неприлично. А здесь задача государственного масштаба!

Денег в отрасли девать было некуда, спешно стали закупаться механизмы, бытовки, сельхозоборудование, дизельные электрогенераторы. Все в двух экземплярах. Один доставлялся на отработанную буровую гусеничным ходом, второй – на юг железнодорожным и автомобильным транспортом.

И понеслась душа в рай! Для директора пансионата все происходящее впрямь казалось раем. Жизнь наполнилась смыслом. Он переложил всю текучку в пансионате на заместителя, а сам сосредоточился на выполнении государственного задания.

Свиньи на подворьях персонала служили подушкой безопасности, а для реального воплощения планов Партии требовались дела масштабные, впечатляющие.
Используя старые связи, удалось договориться и закупить молодняк крупного рогатого скота на одном из племенных заводов. Сразу для себя и для северян. За ценой не стояли, поэтому обошли все разнарядки. Не смущало и то, что на производство говядины закупалось племенное поголовье. Зато привес гарантирован.

В горах, откуда местное население давно перебралось на побережье в поисках достойного существования, решили организовать подсобное хозяйство. Партия и советская власть оказывали поддержку. Тем более, что других энтузиастов не наблюдалось.

На работников пансионата возложили несвойственные им функции. Оптимизировали занятость и высвободившиеся ресурсы направляли в командировку на альпийские луга. Непосредственно скотниками, ветеринарами изнеженный персонал работать не заставишь, попросту не справятся. Пришлось за невозможностью изменения штатного расписания бородатых сельских армян оформить горничными, медсестрами и санитарками. Должность завклуба занял главный скотник.

Как преодолевались трудности, и наживался новый опыт рассказывать долго. Сколько племенных телочек втихаря было подменено местным беспородным и бестелесным скотом, перекочевавшим из личного подворья наемного персонала, тоже никто не учитывал.

Зиму пережили с колес. Попросту закупали по бешеным ценам колхозные корма и везли из степных районов в горы по бездорожью. Для этого с Севера нагнали тракторы и вездеходы в немыслимом количестве. Для местных горцев наступила сказочная жизнь. Вот уж кто развил бурную деятельность по увеличению поголовья всех видов и пород без показухи и отчетов. В личных наделах появились зарыбленные пруды, ондатровые и кроличьи фермы, заблеяли овцы, из придорожных луж торчали рога кавказских буйволов, спасающихся от зноя и паразитов.Все это откармливалось предназначенными для подсобного хозяйства кормами.

В пансионате подозревали, что бычки столько кормов не съедят, сколько их завозится на хозяйство, поэтому наладили строгий контроль. Ответственным за их выдачу назначили одного из заместителей директора, коммуниста и бескомпромиссного борца за сохранность социмущества.

Он лично присутствовал при выдаче и погрузке со склада комбикормов, жмыха и прочих материалов. Что не мешало работникам, приезжавшим за кормами, делать свое дело. Правда, будучи не глупым, тот вскоре нашел способ заставить себя побаиваться. Как-то стоял и наблюдал за погрузкой мешков. Грузчики не опасаясь, что их поймут, разговаривали на своем языке. Мимо шел местный работник, тоже армянин, но без выраженных национальных признаков в облике.
- Что ты здесь делаешь?
- Да вот надзираю, чтобы чего лишнего не погрузили. А ты чего веселишься?
- Да вижу, что толку от твоего надзора никакого. Они между собой говорят, мол, хватит жмых набирать, его карпы не едят, давай побольше комбикорма погрузим.

Разговор прошел незамеченным для увлеченных рабочих. Заместитель подошел и сказал, что корма не для карпов, а для коров, поэтому грузить по разнарядке и не мудрить. Прослыл среди горцев хитрым и скрытным и даже через годы не смог убедить, что не знает армянского. Говорить при нем стали исключительно по-русски, чтобы не заподозрил в нечистых помыслах.

За год работниками пансионата были освоены все премудрости животноводства. Даже силос научились закладывать, для чего на корню скупали у местного совхоза кукурузу. Шишек на лбах набили столько, что о каждой можно писать отдельную историю. Я же пока хочу рассказать об итогах столь самоотверженных трудов. Когда по осени, наконец, забили стадо, получив в результате около 70 тонн мяса, стали ждать заслуженных наград. Столько мяса район не сдал за все годы своего существования. В его плодоовощных совхозах всего насчитывалось 47 голов молочного стада.

Но в управлении в этом году не повезло с разведкой нефти, экономика просела и поступило указание отменить закупки очередной партии скота. Подсобное хозяйство законсервировали, охрану доверили местным жителям, которые благополучно разворовали все, что не успели вывезти на базу, включая технику.

Компания по выполнению Пленума пошла на спад. Можно подвести итоги по предприятию. Мясо было произведено. И жаль, что опыт не распространился, хотя цена оказалась непомерной. Но это можно было исправить, главное в том, что продукция появилась.

Во время забоя скота директор решил сделать широкий жест и продал работникам коллектива по десять килограммов мяса по цене рубль за килограмм. Говядина в торговле стоила два рубля сорок копеек. Естественно с согласия вышестоящего управления.

В конце года к нему пришла главный бухгалтер с годовым отчетом, который он с негодованием забраковал. Себестоимость говядины в отчете получилась сорок семь рублей. После недельной круглосуточной работы бухгалтерии со всеми мобилизованными ей в помощь способными считать и писать работниками, сумма не изменилась.
Директор вышел на телетайп и попросил начальника Управления освободить его от должности. Узнав причину, тот рассмеялся. У них килограмм производства мяса обошелся в семьдесят два рубля. В отличие от южан корма завозились не вездеходами, а вертолетами.

К минусам также следует отнести зараженность девственно чистых альпийских лугов амброзией завезенной с силосом и брошенных на произвол судьбы горцев. Уволенные с престижных должностей горничных и санитарок они вынуждены ликвидировать свои хозяйства за неимением кормовой базы.

В целом же все обошлось благополучно. Особенно приятной выглядела статистика. Пансионат передавал отчеты в райисполком, тот в крайисполком, далее в РСФСР. Оттуда в Госстат. Кроме того, отчет направлялся в Управление, оттуда в республику, затем в РСФСР. Оттуда в Госстат. В союзном ведомстве все это суммировалось. Получались небывалые результаты. Особенно после корректировки их в партийных органах получающих сведения по своим каналам и сверяющим их с собственными заданиями. Пресса сообщила о таком производстве мяса на душу населения, что пришлось свернуть Продовольственную программу и больше о ней не вспоминать.

Правда «длинный, зеленый, пахнет колбасой» по-прежнему курсировал, и вся страна долго еще продолжала таскаться в столицу. Многие отпрашивались с работы мотивируя тем, что хотят посетить Мавзолей Ленина всей семьей. Чем больше людей, тем больше колбасы. Существовала норма "в одни руки".

***
Чье народное хозяйство?
В советские времена жизнь регламентировалась «Основными направлениями экономического и социального развития СССР» принятыми очередным съездом КПСС. Ими определялись задачи, сроки, фонды. Попавшие в планы отрасли и объекты как сыр в масле катались, не зная ни в чем нужды.

Но существовало и такое явление как «хозяйственный способ» возведения объектов - «внебрачное дитя» плановой экономики. Питалось оно крохами с барского стола не в ущерб господствующим направлениям. Их тоже утверждали, но уже на ведомственном уровне, а то и в масштабах хозяйствующих субъектов.

Таким способом мы в автотранспортном предприятии построили новое здание ремонтных мастерских. Сейчас я вижу, что хозспособ это инкубатор предпринимательства, здесь обкатывались кадры будущей рыночной экономики, зачастую в виде бонусов получающие уголовные статьи вместо материальных выгод.

В самое «застойное» время мне, как начальнику гаража, отвечающему за комплектацию всем и всего, приходилось выполнять снабженческие функции, потому что штатному снабженцу даже по плановым фондам и нарядам добыть что-то было не всегда по силам. Требовались связи, административный ресурс, иначе такое могут всучить, что по разнарядке неликвид, от которого вовек не избавишься. А уж для того, чтоб достать какие-то сверхфондовые и внеплановые материалы, и вовсе надо быть авантюристом. Без набора этих качеств руководитель во все времена не котировался, а уж тогда и подавно.

Требовались и организаторские способности, приходилось довольствоваться собственными трудовыми ресурсами. В нашем случае это были водители и ремонтный персонал, которых нужно было обучить, заинтересовать и использовать в сверхурочное время, не вступая в конфликт с Кодексом законов о труде (КЗОТ). Иногда удавалось воспользоваться услугами «шабашников» из «районов с трудоизбыточным населением», т.е. Средней Азии и Закавказья. У нас это были армяне. Но их труд был дороже. Закон допускал выплачивать им до 13% от сметы затрат, тогда как местным только 3%.

К тому же чревато конфликтами с собственными работниками. Как им объяснишь, что за кубометр вынутой земли ему положено один рубль, а заезжему бродяге четыре? Еще были ведомственные подрядные организации. Например, СМУ МВД. Но с ними было больше мороки. На наш объект пришли рабочие с офицерским прошлым – бывшие сотрудники ГАИ, следственных отделов и т.п., некоторые после отсидки, некоторые уволенные за злоупотребления, взятки, вымогательства, превышение полномочий. У них в ведомстве были опекуны, возможно с ними делились подопечные. Постоянно качали права и слишком много могли увидеть и доложить «куда следует». Да и в работе снимали «сливки», а невыгодную часть приходилось выполнять своими силами. Едва от этих «законников» избавились.

Самым простым способом добычи стройматериалов было купить некондицию на заводах ЖБИ, кирпичных, металлопрокатных, лесопромышленных комбинатах и крупных государственных стройках.

Делалось это просто. Руководители предприятий, нашего и поставщика договаривались об оказании взаимных услуг. Мы им что-то перевозили или ремонтировали их транспорт, они актировали материалы и продавали нам по цене списанных.

Интересным было сотрудничество с военными. Собственно сотрудничеством это назвать сложно, военным от нас ничего не было нужно. Шли они нам навстречу исключительно из дружеских проявлений. Эти ребята за бутылку могли на запчасти и новый автомобиль отдать. Одна беда – в распитии бутылки надо было участвовать. И любой, уважающий себя механик имел в составе своих друзей зампотеха какой-нибудь части. А нам сам Бог велел водить дружбу с авторемзаводами, заводами по ремонту танков, самолетов, которыми область была буквально напичкана. Я отвечал за план сдачи металлолома предприятием. Все мои заботы сводились к тому, чтобы выбрать время и отправить транспорт на один из заводов.

Однажды по недосмотру привезли во «Вторчермет» неразрезанную танковую башню, которую тот отказался принимать, пришлось везти обратно. В другой раз от авиаторов привезли трейлер цветного металла, который тоже развернули восвояси, так как все детали номерные, а это требует на каждую деталь отдельного акта на списание. Кто бы мне поверил, что у нас в автобазе истребители списываются.

Вообще, военным мы завидовали жгучей завистью. Все, над чем мы тряслись, у них не имело цены. После пуска завода «КамАЗ» в 1976 году первые автомобили шли в армию, мы в народном хозяйстве увидели их только через два года. За два года грузовое предприятие, с подвижным составом в четыреста единиц, получило всего два КамАЗа. Зато окрестности военного авторемзавода были буквально завалены новенькой битой техникой, восемнадцатилетние вояки расправлялись с ней как с вражеской.

Чем капитализм отличается от социализма? Сутью. В хищнической природе капитализма грабить Клондайк и потом перед всем миром этим гордиться. Альтруистический социализм, напротив, клондайки создавал и скромно об этом умалчивал. Что оказалось жизнеспособнее показало время. Вопреки сказочным представлениям, зло победило добро.

За многие десятилетия работы окружных ремонтных заводов, находящихся в пригороде Читы, где располагался штаб ЗабВО, вокруг их территорий десятки гектаров были захламлены техникой разного вида. Сначала их ставили в ряд, потом штабелировали, потом стали сталкивать бульдозерами. Уже высились привычные глазу терриконы защитного цвета. Командиры, соблюдая приличия и видимость порядка, старались все это прятать от лишних глаз. Мы были в числе счастливчиков, допускаемых в эльдорадо.

В военном округе, включающем в себя не только территорию всей Восточной Сибири, но и Монголию, техники было в разы больше, чем во всей области. И если бы выбывшую из строя технику военные отдали в народное хозяйство, то необходимость в снабжении Забайкалья отпала бы за ненадобностью. Но секреты армии важнее (как и ляпы, граничащие с преступлением). Поэтому, когда в 1978 году Генеральный Секретарь ЦК КПСС, дорогой Леонид Ильич Брежнев решил посетить места своей службы в молодости, то начальство округа в спешке пригнало армаду бульдозеров на базе танковых тягачей, быстро выкопали многокилометровую траншею, сгребли в нее все эти горы и сравняли с землей. Сверху еще и натыкали деревца. Если когда-нибудь эти площади военные передадут в народное хозяйство, то новый владелец окажется счастливым обладателем громадных залежей готового к переплавке металла.

Может быть, в этом есть какой-то потаенный мудрый смысл и восстановление справедливости? Если мы сейчас грабим внуков, распродавая недра, то хоть таким образом обеспечим им наличие сырья. Других-то источников жизни в России не знали и не скоро узнают.
***
...БРИГАДА
Сергей Карнаухов перед армией работал на строительстве самого крупного в Сибири камвольно-суконного комбината. Стройка представляла собой гигантский корпус в несколько уровней, включая подземный тоннель для коммуникаций, ширина карманов которого местами доходила до шести метров – в нем свободно разъезжались автопогрузчики и тракторные экскаваторы. Работа кипела на всех уровнях, слои обычно не перемешивались и встречались только в столовой. Отличались друг от друга внешне и по одежде.

Единственный раз собрались вместе, когда Израиль напал на Египет и вся страна, в том числе и строители, возмутившись этим вероломным фактом, в едином порыве стала проводить митинги протеста. У них на стройке самым удобным местом для сбора всех коллективов, участвующих в этом животрепещущем мероприятии, была крыша главного корпуса. На ней как раз шли работы по монтажу оборудования и заливке мягкой кровли битумом. На площадке размерами в шестнадцать гектаров, могли бы разместиться не только многотысячные протестанты на 90 % не знающие где эти Израиль с Египтом, но и телевидение, райкомы, исполкомы вместе с домохозяйками местного поселка, привлеченными наборами продуктов. А, при желании, также несколько дивизий, способных разнести весь Ближний Восток в пух и прах.

Дело было в июне, жара стояла как в поверженном Египте. Контрасты обнаружились разительные. Случайные люди в лице всяких обкомовцев и райкомовцев с удивлением взирали на эту разношерстную публику, не подозревая, что в их ведении имеются столь колоритные подопечные. Людей сорвали с рабочих мест, и они поднялись на крышу кто в чем был. Работающие в тоннеле, замерзающие в условиях вечной мерзлоты, были, чуть ли не в ватниках. Наземные из корпуса, также не видящие дневного света, были в демисезонных спецовках.

Ну, а работающие на кровле, да еще с горячим битумом, были в одних шортах, изготовленных простым обрезанием штанин. По мере разгорания страстей, а может под воздействием лучей палящего солнца, люди стали раздеваться. Кровельщики были черные как угнетаемые арабы, дети подземелья, напротив, бледные как ощипанные цыплята. У многих загар был неравномерный, лицо и руки черные, остальное белое. По настоящему людьми выглядели только организаторы митинга. Недаром Дуська Грачева, могучая отделочница, зычным голосом на всю площадь возвестила своему племяннику – лоботрясу: «Говорила я тебе, Колька, учись, человеком будешь!».

Пообещали на милитаристские вызовы империалистов привычно ответить безвозмездно ударным однодневным трудом. От домохозяек мужики с хохотом потребовали отработать ночью. Митинг закончился, все оделись и разошлись. Вечером многие с ликованием увидели себя в местной новостной программе.

Эта гигантская стройка обеспечивалась не только силами нескольких стройуправлений, но и рабсилой с соседней зоны. И хотя заключенные трудились в рабочих зонах под охраной, все же связь с ними существовала. Обеспечивали ее, прежде всего, закончившие срок и принятые на работу здесь же, но уже в качестве рабочих стройуправления. В бригаде у них эти работники не очень задерживались. То снова попадали за колючую проволоку, то изгонялись за прогулы, то еще по каким причинам. Но за краткое свое пребывание успевали привить рабочей молодежи много новых привычек, добавить специфичных знаний, не всегда полезного свойства. Обогащалась лексика, приобретались повадки и шик, отличающие их обладателей от остального населения. К Сергею все это не очень прилипало, но в нужный момент он мог артистично изобразить бывалого зэка и отпугнуть или заинтересовать, смотря по обстоятельствам. Несмотря на молодость, он не испытывал пиетета к уголовникам и понимал, что вся их романтика – сплошной детский сад. Но, от приключений, которые затевались, в том числе, с участием бывших зэков, не отказывался. Отчасти из любопытства, отчасти из лихости - это были часто рискованные азартные предприятия.

Перед вводом заключенных в рабочую зону, ее обследовали конвойные с собаками. Наскоро пробежав по территории и заглянув в наиболее подозрительные помещения, они давали отмашку и колонну заводили. Конвойные занимали свои места по периметру, начиналась работа. После окончания работ и вывода заключенных, рабочую зону так же проверяли, чтоб никто не остался и ничего не оставил и уводили всех в зону. Проверки были поверхностные. После этого «сподвижниками» из вольных делались тайные закладки с провизией, водкой, чаем, табаком и т.п. Умудрялись заводить и прятать собак, а иногда там прятались девушки, охмуренные лагерными ловеласами. Первых безоговорочно съедали, для вторых тоже не всегда проходило гладко, иногда их отдавали возлюбленные, иногда просто отнимали для общего потребления.

Однажды парочку таких «любительниц», практиканток из ПТУ, на следующий день после работы вынесли на носилках, пересыпанных мятыми рублями и трешками. Временная изгородь из колючей проволоки давала возможность свободно общаться и перекидывать зэкам небольшие посылки от родных и знакомых. Заметно было, что в среде заключенных имелись привилегированные. Они и в лагерной одежде умудрялись выглядеть щеголеватее, чем остальные, сверкали фиксами, перстнями, летом форсили живописными татуировками. И никогда не работали. Сидели на солнышке, отпускали комплименты проходящим мимо их участка женщинам. Иногда завязывались знакомства, перерастающие в семейные отношения после освобождения заключенного.

Бригада была комплексная, то есть, универсальная и выполняла все работы, какие могут быть на стройке, от подсобных до отделочных и монтажных. И хотя молодежи больше приходилось копать землю, но и на кладке кирпича, установке заборов, плотницких и монтажных работах, кое-какие навыки они приобретали. Карнаухов в четырнадцать лет на курсах всеобуча получил квалификацию тракториста, успел немного поработать на тракторе, поэтому его часто использовали в работе с механизмами, как в эксплуатации, так и на монтаже их. Все это потом в жизни пригодилось.

Народ в бригаде был разношерстный по квалификации, возрасту и полу. Казалось бы, что хитрого копать землю? А не скажите! В бригаде был глухонемой Кеша Бесфамильный, здоровенный сорокапятилетний мужик. Шанцевый инструмент обычно обезличенный и всеобщий. У Кеши все было персональное: лопата, кирка и лом. Не дай Бог, по ошибке посягнуть на что-нибудь из его комплекта. Затрещина, как минимум, а рука с лопату и твердая от мозолей как лошадиное копыто. Однажды на спор молодые ребята вчетвером встали с ним на траншею. До обеда опережали Кешу чуть не вдвое, а к вечеру выдохлись и отстали. Противоположный пример – мордвин Ваня Нескоромных. По-русски говорил приблизительно, лишь бы поняли, чем очень забавлял и развлекал молодняк. Любил употреблять поговорки, всегда некстати и в собственной интерпретации, отчего они становились цитатами. Например: «Гора – гора, а человек сойдется». Удобно, а то пока выговоришь: «Гора с горой не сходится, а человек с человеком всегда сойдется». Сравните. Особенно ему удавались пословицы с матерными словами. В работе был ленив, неповоротлив и безответственен, несмотря на зрелый возраст. По этой причине на утренней разнарядке все старались не попасть к нему в напарники. Бригадир по очереди наделял им членов бригады в качестве наказания. День работы с Ваней можно было считать пропащим.

Однажды с ним на задание отправили Карнаухова. На высоте примерно десяти метров готовилась установка пневмопроводов, попросту труб для транспортировки шерсти из цеха в цех диаметром от 200 мм до полуметра. На эту высоту выставили леса и на площадках комплектовали крепежный материал для монтажников. Наверх вел шаткий трапик, рассчитанный для прохода одного человека. Ящики с болтами весили килограммов двадцать. Каждый болт граммов сто. Когда Карнаухов поднял наверх первый ящик, Ваня со вторым только приближался к лесам. Сергей весь извелся, пока дождался его наверху - разминуться на трапе невозможно. Ваня поднялся на первый ярус лесов, метра на два и начал охать и скулить, что высоко и все качается, как бы ему не упасть.

У Карнаухова, пока Ваня с бабьими ухватками и причитаниями добирался до верха, иссяк запас всех сильных выражений. Вниз Ваня старался не смотреть, говорил, что кружится голова, и он не сможет спуститься. Налицо явная симуляция. Карнаухов не понимал такого отношения к работе и решил немедленно заняться перевоспитанием напарника. Педагогические навыки у него были исключительно интернатские, возраста и субординации не учитывающие, опыт получился запоминающимся и долго обсуждался потом в бригаде. А для Вани самым страшным с тех пор стало обещание бригадира послать его на работу с Карнауховым.

Что ж, не можешь слезть, сиди. Я буду тебе подавать болты, а ты их укладывай. Ваня, не уловив замысла напарника, обрадовался и быстро согласился. Он думал, что Сергей будет носить ящики, а он принимать их и раскладывать. Ага, сейчас!

Сергей по пути снял трап между верхним и следующим ярусами, отрезав Ване возможность отступления. Тот встревожено поинтересовался, зачем это. Чтоб не мешал, был ответ. Спустившись, Сергей вскрыл один ящик, достал из него болт, и крикнув: «Лови», запустил его наверх. Болт ударился о стенку и упал обратно. «Я же тебе сказал, лови». После этого болты полетели один за другим, частично попадая на площадку, но в основном в стенку и Ваню и возвращаясь обратно. Стограммовые снаряды мелькали в воздухе со скорострельностью приближающейся к характеристикам пулемета Дегтярева. Ваня и в спокойной то обстановке с трудом подбирающий русские слова, здесь и родные позабыл. Думать ему тоже было некогда, особенно после двух-трех попаданий в мыслительный орган. Оставалось ловить болты, чтобы предотвратить удары. С первого ящика на землю вернулось две трети их, со второго уже меньше трети.

В промежутках, пока раскрывался очередной ящик, Ваня пытался бунтовать, материться и даже пробовал по стойке лесов спуститься на нижний ярус. О головокружении он забыл, что подтвердило подозрения о симуляции. Карнаухов сообщил ему, что леса он вчера устанавливал на живую руку и, если стойки нагрузить, может рухнуть вся конструкция. Перспектива оказаться погребенным под грудой металла заставила Ваню отказаться от мысли покинуть пост, нежелание получить очередным болтом по башке вынудило поворачиваться в ритме заданном снизу. А ритм нарастал, перерывов в работе не было целых полчаса.

После перекура Ваня попросился в туалет, но у Карнаухова этот номер не прошел. «Свидетелей нет, я отвернусь, а то ты полчаса будешь спускаться, потом час подниматься, если совсем не сбежишь», - был ответ. Канонада продолжилась, воспитуемый делал поразительные успехи, появились навыки и шестой ящик передали уже без потерь. Процесс был прерван истерическим хохотом бригадира, пришедшего проверить выполнение задания. Он минут пять, согнувшись, пытался что-то сказать и не мог. Наконец вымолвил: «Я два года с ним работаю, и никогда не видел, чтоб он так шустро поворачивался».

Ваня сверху выражал свое негодование почти на чистом русском. Сказался попутный эффект - методика влияла и на лингвистические способности. Отсмеявшись, бригадир распорядился спустить Ваню на землю. Как только восстановили трап, тот, перепрыгивая через ступеньки и ловко цепляясь за стойки, как бабуин, мгновенно исчез из цеха, угрожая обоих вытащить на местком. Он всерьез решил жаловаться и успокоили его тем, что пообещали рассказать прорабу, кто зимой залил столбики забора водой вместо бетона, весной забор уплыл.

Как бы ни было, но когда через три года Карнаухов вернулся из армии, комбинат был построен, бригадир получил орден Ленина и автомобиль «Запорожец» в качестве премии. За досрочную сдачу объекта всем дали кроме премий награды: медали, Почетные грамоты, благодарности. Даже Ваня Нескоромных не хотел удовлетвориться премией и собирался идти в партком, но ему опять напомнили про тот злосчастный забор.

Во что обошлась эта стройка государству, описанию и учету не поддается. Отношение к «социалистическому», то есть, общему и народному, добру было самым бестрепетным. Если за двадцать минут до отправки вахтового автобуса приходил самосвал с каким-то материалом, ни у кого в голове не возникал вариант задержать отправку автобуса. Прораб не сомневаясь, распоряжался разгрузить этот хлам (бетон, раствор, песок и т.п.) в отвал и дело с концом. Водитель за рейс получал законный талон, а кубатура вписывалась в наряд выполненных работ. Показатели росли. Территорию этой громадной стройки никто и не подумал обнести забором, видимо из экономии средств. А сколько было вынесено и вывезено под эту экономию не только частными обычными "несунами", но и колхозными, совхозными стройбригадами в сговоре с местными снабженцами и руководителями, не знает никто. Остается добавить, что после перестройки, комбинат, перерабатывающий всю шерсть, производимую Восточной Сибирью с поставками из Аргентины и Австралии в придачу, и дающий работу десяткам тысяч человек, был стихийно растащен до состояния котлована, из которого все оборудование ушло так же на металлолом.

Сохранено