ПеПе

«Мёртвый» Ликушин как барторианец (на ½):
«Демонстрацию отношения к тексту как к удовольствию, игровой стихии, игру в текст, игру с текстом, игру с культурным интертекстом, игру с читателем, вовлечение его в чтение-сотворчество Р. Барт считает важнейшими качествами новой, деидеологизированной литературы» (А. Грицанов).
Постмодернизм ли это у дурака? Нет, решительнейшее нет; текст и всё в нём и с ним – это ещё и пытка, чего Барт не знал. Пытка имени Петра и Павла, Петропавловская. Что, вроде, на Камчатке, то есть дальше почти и некуда, как в школьном классе, где «камчаткой» были последние парты в рядах, с отпетыми двоешниками и хулиганами. Туда ссылали. Там мятежили. Какие уж тут удовольствия? Надзор и нудьга (томление) свободой. Кто был «камчадалом», тот поймёт.
Но что такое деидеологизированная литература против деиделогизированной страны – огромной страны, ½ мира страшащей, ½ мира обнадёживающей? Да это лучшее из сочинений на свободную тему из всех, какие знает история (литературы).
Правда ведь, а, хорошие? Откройтесь, голубкѝ-голýбки.
В. Бибихин, философ:
«У храма Петра и Павла в Москве было подвальное помещение, где допытывались до правды. Кроме этого специального места правда не имела на земле ничего своего».
***
Бибихин не указывает, что это за храм. Вероятно, это у Яузских ворот, с первым упоминанием от 1631 года. Одноименный храм на Басманной позднейший, по Петру Первому. И вряд ли это лютеранский собор. Хорошо бы выяснить – где она всё-таки жила, русская правда?
Пока же здесь, у Ликушина – филиал «специального места». И ничего своего. День нищих дольше века господ.
Стулья не ломать: всё включено в розетки.
|
</> |