гОЛУБЬ гЛУБи
likushin — 08.06.2024 Когда-то, аж 14 лет тому (ужас, ужас!), я выводил этот текстик в поле зрения слабовидящей публики. Чрез волшебный прибор Левенгука увеличил и вывел. Потому, как это ни странно, ни в стране «самого лучшего в мире образования», ни тем более в нынешней её перверсии тексты читать – так, чтоб от себя не прятаться по щолкам маленьких, минутных лжей, редкий человек выучился. А кое-кого из тех, кто таки выучился, тех наскоро, ни рёбер не ломая, ни шкурки не попортив, переучили.Итак…
Прочёл как-то одну из отлежавших положенное в очереди на чтение книжку – книжку столь же спорную, сколь мастерски сработанную, и, главное, с некоторой заусенчатостью в идейной подкладке. Зацепок много, и вот одна, высказанная автором через персонажа женского рода мысль, сразу отчеркну: мысль не новая. Не новая, но, по мне, важная.
… Дело вот в чём: некий персонаж высказывается в том смысле, что, вот, кошек усыпляют, по старости и/или болезни, чтоб они не страдали лишнего, а уходили легко, как во сне (о чём многие, кстати, говорят, «мечтают»); но людям такое не дозволено, эвтаназия под запретом, и, следовательно, люди налагают на себя излишнюю, вроде бы, ношу, отдаваясь ненужным, едва не садо-мазохистским мучениям. (Это не точная авторская мысль, это мой пересказ её.) То есть, справедливо и милосердно – вместе, разом, в этом фокус! – было бы ношу снять, снять с обеих сторон дела – страдающей и сострадающей.
И дальше этот же, по-моему, персонаж входит ночью в палату к смертельно больному ребёнку, девочке, и вышоптывает над нею следующее:
« - Сонечка, послушай меня. Я скажу тебе сейчас что-то очень важное. Постарайся понять. Я знаю, что ты меня сейчас слышишь. В одной книжке я читала про смерть, что это как в детстве, когда ты играешь в снегу во дворе, а мать смотрит на тебя в окно, а потом зовёт. Просто ты нагулялась и пора домой. Вывалялась в сугробах, мокрая, валенки полны снега. Ты бы ещё играла и играла, но пора. И спорить бесполезно. Ты упрямая, и это здорово. От тебя осталась горстка, а ты всё равно цепляешься за жизнь. Не хочешь уходить. Молодчинка ты! Крошечная молодчинка. Но пойми, ведь и жить ты не можешь. Тебе всё равно, а родителей своих ты совсем замучила. Они тебя так любят! Им сказали, что надежды нет. Врачи, которые тебя смотрели и очень хотели тебе помочь, ничего сделать не могут. Ты на них не обижайся! Может, они в чём-то другом чего-то не понимают, но в этом они разбираются. Тебе кажется, что они взрослые, большие, сильные, умные, а на самом деле они ничего не могут. Поверь мне, если бы ты посмотрела на своё тело, то ты поняла бы сразу, что оно больше не может служить тебе. Тебе не нужно больше за него держаться. Понимаешь, если ты отпустишь своё тело, то ты сделаешь хорошо твоим родителям, ведь ты их тоже любишь, да? Они измучились. Когда хоть крупица надежды есть, то можно всё пересилить. А когда нет – то просто очень-очень больно. Им будет лучше, если ты умрёшь. Это трудно понять, но постарайся, малышка-худышка! Ты только посмотри на это тело, оно стало тебе совсем ненужным. Оно не может больше танцевать, никогда не сможет делать реверансы. Ни бегать, ни скакать, ни рисовать, ни на улицу выйти. Когда оно умрёт – это будет здорово. Пойми, жизнь – это расточительный дар. И всё в ней – расточительно. И твоя смерть – это дар. Дар для любящих тебя людей. Ты умираешь ради них. Это очень важно для людей, когда самые близкие уходят. Это тоже дар. Только так можно понять что-то о жизни. Смерть любимых, дорогих людей – это дар, который помогает понять то важное, для чего мы здесь. И потом, представь только себе, ты – маленькая девочка, которая ничего толком не знает, даже почему лампочка светит, не говоря уже о таких вещах, как зеркала Френеля, а это случится, и ты узнаешь то, чего никто из взрослых и самых мудрых людей здесь не знает, а тебе уже всё это откроется...» – М. Шишкин. Письмовник. М., 2011. С. 277-278, 279.
***
Отчеркну – персонаж, всё это высказавший, выписан очень и очень человечным, страдающим и сострадательным, вся-то его жизнь, кажется, – сплошной хоровод чьих-то болезней, смертей, похорон и проч. (Если я не ошибся на впечатлении, конечно.)
Именно такой персонаж зовёт малосмысленного ребёнка к подвигу. Я именно к такому выводу по тексту добрёл, что – к подвигу. Так вот…
Нет, решительное нет! Дальше – сами. А мне… мне и без того есть чем заняться.
Только вот что: дело здесь не в эмоциональном, на раз выскакивающем, но в ином, глубже. Много глубже. На дне той воды, что голубя Крещения отразила.
Кто не догадается, тот умный.
|
</> |