Если завтра война

vitalidrobishev — 17.10.2020

Известный психологический феномен заключается в том, что событие произошедшее начинает восприниматься как единственно возможное. Знание о том, что Вторая мировая война состоялась, чрезвычайно мешает в понимании того, что на рубеже 20-30-х годов такая война могла показаться чем-то совершенно невозможным.
Кто, в частности, мог угрожать Советскому Союзу?

В центре Европы находилась разоренная войной и поражением Германия, по условиям Версальского договора ей запрещалось иметь военную авиацию, танки, тяжелую артиллерию, подводный флот. Количество соединений в сухопутных войсках было ограничено 10 дивизиями, на вооружении которых не могло быть артиллерии калибра более 105 мм.
Даже число снарядов на одно орудие ограничивалось 1000 выстрелами. Такая “армия” была способна решать лишь задачи подавления внутренних беспорядков, в войне же с внешним противником ей бы пришлось капитулировать через 10-15 дней хотя бы по причине полного израсходования боеприпасов.
К западу от Германии, то есть еще дальше от СССР, находилась тяжело травмированная психологически Франция. Огромные жертвы, понесенные французской армией в годы Первой мировой войны, сформировали в обществе стойкие пацифистские настроения, военный бюджет страны тратился главным образом на сооружение цепи укрепрайонов линии Мажино.

Военная стратегия Великобритании по-прежнему основывалась на идее использования “удавки” морской блокады. Применительно к Германии, которая импортировала продовольствие, половину потребляемой железной руды, почти всю нефть и руду цветных металлов, это был действенный инструмент давления, для Советского Союза с его колоссальными сырьевыми ресурсами заморский импорт никогда не был критичным.

Непосредственными соседями СССР на западе были четыре государства: Эстония, Латвия, Польша, Румыния. Единственным заслуживающим упоминания потенциальным военным противником могла считаться лишь новоявленная Вторая Речь Посполитая. Впрочем, армия этой страны, в пять раз уступавшей Советскому Союзу по численности населения, уже к середине 30-х годов безнадежно уступала по своему военному потенциалу Красной армии.

Вот такая в реальности сложилась ситуация с “вражеским окружением” и “бряцающим оружием международным империализмом”. Легко ли было в подобной обстановке разжечь пожар европейской войны? Но большевики и не искали легких путей.

В 1932 году начальник Главного штаба Красной армии, будущий маршал Егоров подготовил доклад, в котором, кроме всего прочего, ставилась задача обеспечить развертывание советских ВВС в составе 32 тысяч самолетов, в том числе 8 тысяч тяжелых и 9,5 тысячи легких бомбардировщиков.
Это для обороны от гипотетически возможной коалиции Франции, Польши и Румынии, на вооружении которых в тот момент не было и одной двадцатой от такого феерического парка бомбардировщиков? В то время когда “французские империалисты” зарывали военный бюджет в подземные бетонные казематы, а германский рейхсвер проводил полевые учения с фанерными макетами танков, в советских штабах разрабатывалась теория “глубокой наступательной операции”. И не только теория, создавался соответствующий этой задаче инструмент - колоссальные по численности танковые войска.

Уже в 1932 году было принято наставление “Вождение в бой самостоятельных механизированных соединений”, а к концу 1935-го в составе РККА насчитывалось 4 мехкорпуса и 18 отдельных танковых бригад. В следующем, 1936-м количество танковых бригад выросло до 30. Вооружались они, разумеется, не фанерными макетами. По состоянию на 1 января 1934 года советский танковый парк составлял 7574 машины. Три года спустя, к 1 января 1937-го мирный созидательный труд советского народа увеличил количество танков в Красной армии до 17 280 единиц. Даже после того как ведущие европейские державы опомнились от “пацифистской спячки”, летом 1939-го Красная армия по числу танков (и это не считая пулеметные танкетки Т-27 и легкие плавающие Т-37/38) в два раза превосходила армии Германии, Франции и Англии вместе взятые.

Уже одни эти грандиозные военные приготовления СССР становились фактором дестабилизирующим обстановку в Европе. Судороги военного психоза, отчетливо видимые даже с дальнего расстояния, сотрясали “мирную Страну Советов”. В обычных газетных киосках продавался журнал “Красная Новь” (№ 1, 1921), в котором будущий председатель Реввоенсовета СССР Фрунзе писал: “Границы возможного грядущего фронта в ближайшую очередь определяются пределами всего материка Старого Света”.

На весь мир с трибуны Мавзолея нарком обороны СССР Ворошилов заявил: “Советский народ не только умеет, но и, можно сказать, любит воевать”. За несколько десятков копеек можно было купить билет в кино и наслаждаться просмотром советского фильма “Великий гражданин”, главный герой которого говорит: “Лет через двадцать, после хорошей войны выйти да взглянуть на Советский Союз республик эдак из тридцати, сорока...” И уж совсем бесплатно каждый мог разглядывать советский герб, в изображении которого серп и молот накрывали весь земной шар.

Ничуть не скрываясь, наоборот - громко заявляя о том, что “всемирный пролетарский штаб находится в Москве”, работал Коминтерн, компартии, действующие во многих странах Европы вполне легально, откровенно называли себя “секциями” этой наднациональной организации.

“Совсем неплохо, если руками Германии будет расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии)... Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались...” - такими словами 7 сентября 1939 года, через неделю после начала долгожданной европейской войны товарищ Сталин разъяснял задачи момента лидеру Коминтерна Георгию Димитрову.

Но когда европейская война вспыхнула на “священных границах СССР”, вдруг оказалось, что огромные горы накопленного оружия сами по себе являются лишь мертвым металлом, что насмерть запуганные в 37-м году красные генералы профессионально непригодны, что далеко не все красноармейцы благодарны товарищу Сталину за счастливое колхозное детство. Много чего еще пришлось узнать и понять к тому моменту, когда фронт откатился от Бреста до Москвы и Тихвина.

По мере приближения очередной годовщины окончания советско-германской войны, все чаще приходится слышать “Сталин – это победа”.
Да, возможно, что никто иной, кроме Сталина, не смог бы заставить воевать разваливающуюся на глазах армию, и что никаких других методов, кроме массовых расстрелов, заградотрядов и репрессий против родственников сдавшихся в плен командиров у большевиков не оставалось. Возможно также, что никто, кроме “великого Сталина”, не смог бы вытащить страну из ямы. Той ямы, в которую он же ее и загнал.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив