В одном флаконе

Я, естественно, сейчас не стану вдаваться в детали. Во-первых, за прошедшие годы писал об этом достаточно много и подробно, во-вторых, это нынче в принципе никому уже не интересно. Так что, только предельно кратко отмечу основные моменты.
В девяносто первом мы были, конечно, просто товарищи, которые в прямом смысле слова сражались на одних баррикадах и вопросов вообще не возникало. К началу этого века «Эхо» мне несколько поднадоело, но я был всё равно очень ему благодарен, особенно после того, как оно стало превращаться в по сути единственное место, где могли высказываться люди хоть относительно сходных с моими взглядов. Затем наши, даже скорее не взгляды или мнения, а более мироощущения, расходились всё более, и где-то году к четырнадцатому я вообще порой начал считать Венедиктова всего лишь одной из сменных голов Дракона-путина. И кульминацией этого, конечно, стало довольно странное поведение Алексея Алексеевича после его поездки в Киев с задачей как бы найти и публично обвинить тех, кто разогнал и избил самую первую молодежную акцию протеста на Майдане. Впрочем, об этом я в свое время достаточно пространно уже написал в своей «Истории украинской Революции», потому не стану повторяться.
А затем были ещё какие-то не очень приятные вещи, связанные с публикацией моих текстов на их сайте, ещё масса чего-то такого раздражающего, короче, к последнему времени я просто крайне мало слушал и радиостанцию в целом, и конкретно Венедиктова, они элементарно ушили на совсем уж периферию моих интересов.
Но вот после того, как всю эту компанию во главе с как будто непотопляемым главным редактором даже не закрыли, а демонстративно презрительно в одно мгновение смахнули со стола грязной тряпкой, как никому не нужные крошки мусора, Венедиктов совершенно неожиданно для меня повел себя, опять же, подчеркну, исключительно с моей субъективной точки зрения, предельно достойно. И тут считаю нужным отметить, что он практически мой ровесник, при том, что не очень богатый, но вполне обеспеченный даже по самым высоким мировым меркам. То есть без всяких проблем мог уехать куда угодно и доживать оставшиеся годы в свое полное удовольствие. А он остался и начал публично говорить вполне вменяемые вещи, не прекращая довольно профессиональной чисто и журналистской, и организационной работы.
Так что, я снова стал его иногда слушать, а часто даже не без согласия и уважения. И вот уже некоторое время Венедиктов с определенной настойчивостью стал в разных вариантах и формулировках высказывать примерно такую мысль. Что, мол, и те, кто стоит в очередях на паспортный контроль с целью как можно быстрее и дальше уехать из России, и те, кто идет добровольцами воевать на Украину, и те, кто, может и без особого восторга, но законопослушно отдается на милость мобилизации, это в любом случае один народ, наш народ, с которым и в котором нам всем жить, и потому надо стараться общаться, разговаривать и пытаться или по возможности убеждать в своем мнении, или хотя бы пытаться понять их мнение.
И я прекрасно понимаю, насколько это мудро, широко и гуманно по самому большому счету звучит. Но меня почему-то от такого чисто физиологически сразу начинает тошнить. Видимо, прежде всего от чувства собственной ущербности и неполноценности. Ну, не могу я настолько возвысится и воспарить духом. Не способен. Лишен таланта от рождения.
Причем, именно от рождения, а не сейчас вдруг стал таким нравственным инвалидом. Я все свои скоро уже семьдесят лет так и прожил. Не ощущая себя единым народом с подобными личностями. Вне зависимости от их национальности, гражданства, возраста, пола, социального положения, образования и прочего подобного.
Так что, не надо. Отвоевывать у хохлов исконно русские земли идет не мой народ. И не о чем, и не с кем мне там разговаривать, и нечего понимать. Давно и окончательно уже всё понял.
|
</> |