Пролетарская доктрина войны на море и другие советские проблемы
naval_manual — 31.07.2019
Отвечаю на вопросы по прошлому тексту - вопросы прозвучавшие и подразумевавшиеся.
О пролетарской доктрине
Очевидно, что если не в академических кругах, то среди нашего брата
идея "пролетарской военной доктрины" вызывает реакцию
отрицательную. И реакцию сугубо эмоциональную - у людей, которых
марсксизмом кормили насильно, с ложечки. Если же оставить эмоции в
стороне, то вопрос повернётся иначе.
Во-первых, следует заметить, что политическая, идеологическая база
была у многих достойных теорий войны на море. В частности, и у
Тирпица, и у Оба одной из отправных точек была идея о том,
что морская сила позволит расширить колониальные владения - а
расширение колониальных владений позволит решить социальные
проблемы капитализма. Идея эта находилась в границах дискурса,
сформированного самим Мэхэном (да, Об был раньше, я помню).
Из предыдущего парграфа следует во-вторых: теория морской войны,
зародившаяся и развивавшяся в конце девятнадцатого века,
действительно была теорией буржуазной, тесно связанно с
логикой развития империализма. И, как таковая, она, очевидно, не
могла быть использована в Советском Союзе как минимум без серьёзной
адаптации - как максимум же, требовалось создать новую теорию.
В-третьих, тема внутриполитической стойкости стала ключевой во
время Первой мировой войны. Как на глобальном уровне - политический
кризис предшествовал поражению (привет провидцам jeune
ecole), так и на уровне локальном - с бунтами в армии и на
флоте сталкивались все. В нашей стране опыт был богаче и
разнообразней, "от "Потёмкина" до Кронштадта" - так, очевидно,
могла быть сформулирована одна из главных проблем, волновавших
отечественных теоретиков. Соответственно, идеология "политической
подготовки", вписанная в БУМС-30, отнюдь не была "нелепицей на
красном" - это была настоятельная необходимость для того
времени.
В-четвёртых, если обратиться к сказанному самим тов. Фрунзе (спасибо ув.
grossgrisly за
наводку), то можно заметить - кажущаяся вздором идея "пролетарской
доктрины" на деле заслуживает внимания и обсуждения. Фактически,
речь идёт о том, что "воюют люди": тот или иной вид ведения боевых
действий лучше (или хуже) подходит армии (флоту) в зависимости от
социального состава и политической задачи. В .этом нет ничего
смешного, скажем мы вслед за тов. Ворошиловым в адрес тов.
Троцкого. Вопрос был поставлен правильно - другое дело, был
ли он успешно решён. И: да, опять же, внутриполитическая,
социальная подоплёка имела места не только в спорах советских
теоретиков. Дискуссия между преставителями jeune ecole и
староверами во Франции - так же, во многом, была дискуссией молодых
республиканцев-безбожников с пожилыми католиками-консерваторами
(кое-кто из них был даже монархистом, да).
О кажущейся очевидности
Другим важным вопросом представляется вопрос о взаимосвязи флотской
доктрины с промышленными и экономическими возможностями страны.
Поверхностный взгляд на развитие советского флота предполагает
простой ответ: пока денег не было, строили флот для "малой войны",
поднакопили - занялись "Большим и океанским". Это верно лишь
отчасти, абсолютизация же этого подхода - результат всё того
же кормления марксизмом с ложечки. Связь между экономической мощью,
размером флота и доктриной применения последнего -
опосредованная. Классическим примером здесь можно назвать, с
одной стороны, ранний мэхэнианский выбор Японии в 90-х годах XIX в.
(отнюдь не соответствоваший ей экономическим и промышленным
возможностям), приведший к созданию флота непропорционально
большого - и, со стороны другой, поздний и неуверенный
мэхэнианский выбор США, которые долгое время имели флот
непропорционально маленький.
Иными словами, размер и состав ВМС РККА даже в 20-х годах
определялся не только состоянием советской экономики и
промышленности. Важную роль играли политические и доктринальные
установки и проблемы. С одной стороны, в первых военных бюджетах
РСФСР/СССР была не только абсолютная, но и относительная доля флота
- порядка 1/10 обших военных расходов. Спасибо Кронштадтскому
мятежу. Со стороны другой - даже в этих условиях флот не закопался
в землю окончательно, были восстановлены и введены в строй все
сохранившиеся балтийские дредноуты. И за это уже - спасибо Петрову
и Жерве.
О доктринальном долге
Здесь будет высказывание, представляющееся мне банальным, но
соответствующие слова, судя по некоторым комментариям, стоит всё же
сказать. Итак, доктринальный выбор является ключевым выбором для
вооружённых сил вообще, и для флота, в силу специфики - в
особенности. И выбор этот нельзя не сделать - другое дело,
что он может быть сознательным, с приложением соответствующей
теории, или неосознанным. Первый, понятно, много лучше - и именно
поэтому советская теория была важна даже тогда, когда ключевой
поворот в советской доктрине случился по воле и поручению тов.
Сталина.
Далее, правильный доктринальный выбор является необходимым, но
недостаточным условием успеха. Иными словами: правильную доктрину
можно загубить плохим исполнением, но неправильную доктрину нельзя
исправить ни техникой, ни тактикой. Даже при наличии должных
ресурсов.
Далее, процесс "индоктринации", процесс превращения некой теории в
общую для всего личного состава совокупность взглядов, воплощённую
в руководящих документах, организационной структуре, боевой
подготовке, технике и вооружении - это процесс долгий. И, очевидно,
ключевой проблемой советского флота в 1921-1941 гг. была проблема
"доктринальных шатаний", во многом исключавшая полноценную
"индоктринацию", и во многом определившая проблемы, возникшие во
время Великой Отечественной войны.
Далее: несмотря на "шатания", ключевой, самый главный вопрос
военной философии в советском флоте был разрешён достаточно рано и
практически однозначно. Вопрос этот суть следующий: являются ли
вооружённые силы инструментом подкрепления внешней политики, или же
это - средство обороны страны от агрессии? Об этом, как мы видели,
спорили тов. Троцкий и тов. Фрунзе. Победивший вроде бы тов. Фрунзе
(победивший в бюрократическом смысле - т.е. сместивший тов.
Троцкого с соответсвующего поста) склонялся к интерпретации
Клаузевица: Что такое война? Продолжение политики. И,
соответственно, предлагал готовить личный состав Красной Армии в
том числе к возможному "наступлению" - т.е. к освободительным,
революционным войнам.
Оставим в стороне вопрос о том, что это значило для Красной Армии,
и как это реализовывалось на деле - заметим лишь, что для
флота ситуация решилась иначе. В отношении флота выбор был сделан в
пользу "инструмента обороны". Флот рассматривался (и - да,
рассматривается по сей день) в первую очередь как средство
защиты от нападения с моря. Соответствующая задача была
основной даже в краткий псевдомэхэнианский период конца 30-х. Выбор
был сделан и имел он самые разные последствия. Эти последствия
отныне и до веку предлагаю называть "доктринальным долгом".
Например, как известно, СССР не смог использовать свой флот для
поддержки республиканцев во время Гражданской войны в Испании -
так, как использовали свои флоты Германия и Италия. И ситуация эта
была прямым следствием "доктринального долга": выбор был сделан,
флот не рассматривался как средство силовой поддержки
внешней политики. Ну а коль скоро не рассматривался - то и не мог
стать таковым.
Другой, не менее интересный, оперативный например так же касается
испанской Гражданской войны. Американские аналитики уверены, что
сомнительный перфоманс республиканского флота, который мог решить,
но не решил исход войны в пользу "наших" - результат ошибочной
"индоктринации" Н.Г. Кузнецова. Пропитавшийся оборонительным духом,
"компанеро руссо" оказался ментально не готов к ведению борьбы за
господство на море, играя "за сильного". Насколько верен этот
взгляд - вопрос, заслуживающий дальнейшего изучения.
Наконец, вроде бы естественный и правильный для небогатой
континентальной страны "оборонительный" выбор имел серьёзные
негативные последствия во время Великой Отечественной войны.
Последствия самые разнообразные. Минно-артиллерийское "безумие" на
Балтике и "десантная паранойя" в Крыму в 1941 г. - самые, на мой
взгляд, яркие примеры того, в какой степени доктринальная установка
влияла на ошибочные решения и неправильное распределение усилий и
ресурсов, будь то расход 9/10 балтийских мин в оборонительных
постановках, или размазывание войск по крымским берегам. В
тот же контекст можно поместить и "набеговое", "ударное" мышление
советских командиров, удачно отмеченное А.В. Платоновым и
проявившееся в немногочисленных столкновениях советских эсминцев с
немецкими конвоями - когда очевидный перевес в силах не
реализовывался потому, что вместо "боя" выполнялась "атака". Или,
например, первая операция балтийских торпедоносцев - вылет на атаку
немецкого "десанта".
Впрочем, полагаю, всё это известно и без меня. Важно здесь ровно
одно: всё это - прямое следствие строительства флота "для защиты от
нападения с моря". Конечно, идея эта в самом общем виде не
определяет технику и тактику безусловно - американский флот до 1945
г. тоже строился под лозунгом "Первая линия обороны", защита от
вторжения всегда была почётной обязанностью флота британского.
Однако, помещённая в отечественный теоретический контекст, с
выводом за скобки идеологии господства на море, идея эта стала (и
остаётся) намного более конкретной. С неизбежными и зачастую
негативными тактическими и техническими последствиями.
Мистические практики: как использовать Таро для предсказания будущего 
Сопротивление гиперкуба 
Штрафы за спам-звонки 
У любви чей-то там села батарейка 
Мелодии дня 
Неюбилейный Ефим Копелян 
Авторы «Мастера и Маргариты» лишились гонораров. Михалков добился своего? 
Событие и картина дня, 13 апреля 1904 года 
«Игра для двоих (Крик)» в театре "Товарищи/Theatre Comrades" 
