Партийный билет

watermelon83 — 01.07.2021 - кинолента товарища Пырьева, 1936 год.


А пока вы, граждане, рассаживаетесь согласно купленным билетам, я коротенечко напомню основные правила нашего киноклуба. Во-первых, никто не уходит до конца ленты, а во-вторых, мы крутим весь фильм целиком - это вам не какое-нибудь буржуазное ревью, где рекой льется шампанское, где бабы машут толстыми ляжками, где оркестр из сенегальцев, нет. Это наше советское кино, снятое нашими советскими людьми и для них же.

Теперь о фильме. Режиссер Пырьев снял не только кино, но и свою жену в нем. Это, товарищи, была дружеская шутка, хотя и чистая правда. Но не в этом дело, главное тут то, что фильм этот очень нужен, особенно сегодня, когда в Черном море угрожающе дымят броненосцы военно-фашистского блока НАТО. Тем более, он нужен был вчера, когда вышел на советские киноэкраны. Потому что бдительность, товарищи, бдительность и еще раз она же.

Так, мне кричат, что все готово - тушим свет, приступаем к просмотру.



1932 год. Группа москвичей плывет по реке и, естественно, не тонет.



Все они, как это обычно и бывает, смеются, играют на музыкальных инструментах и поют.

Радость, радость, радость!
Счастье, счастье, счастье!



Но тут, уже не успевая на веселый пароход, с пристани сигает (прыгает) неизвестный нам гражданин. При этом он обмачивается.



Все смеются, но без злобы, а по-товарищески.



А неизвестный гражданин и не обижается.



Между тем, дьявольский пароход продолжает свое адское плавание: вслед за песнями начались и пляски.







Нас знакомят с двумя персонажами киноленты - Анной и Яковом. Они товарищи, работают на одном заводе, а еще Яшка испытывает к Анке сильного, всепоглощающего чувства. Она же не замечает их (и Яшу, и его чувство), даже несмотря на то, что он снял спинжак и надел его на ее хрупкие плечи.



За всем этим с интересом наблюдает неизвестный нам гражданин, он же обмоченный. В завязавшемся разговоре выясняется, что никакой он не неизвестный, а совсем наоборот - молодой рабочий с Иртыша, настоящий чалдон. Так и сказал, - я, сказал он, настоящий, - только через "е", челдон.



Распрощавшись с Анной и Яковом, чалдон приходит к знакомой ему еще по родной сибирской деревне девушке, но та оказывается погрязшей в мещанском уюте и не может принять земляка.

Уют.



Тоже чалдонка.



Мещанский муж.



Уходит.



Но в последний момент чалдонка все-таки вырывается из мещанского болота и догоняет нашего героя.



Однако только лишь за тем, чтобы передать ему рыбу холодного копчения. Ночевать ему все еще негде.



В это же самое время Яша провожает Анку домой и неловко флиртует. Надо сказать, что хотя Анна и не красавица - мягко говоря - но Яков уж совсем омерзителен. Мимикой своей хари, словарным запасом и умственным развитием он напомнил мне Тонью-лунатика из "Секрета тропиканки" (олды поймут, куколды тоже, но об этом позже).



Возвращаясь от Анки, Яков встречает чалдона и на радостях - душа у меня, брат, сегодня на распашку - приглашает его переночевать у себя.






А чуть позже Яша приводит нового друга на свой завод и показывает мастеру. Друга показывает.

Новый друг.



Мастер.



Забежавшая в цех Анка, тут же пролившая воду на свои несуществующие, как советская демократия, груди. Идем, кричит она Яше, там наша стеннушечка лежит и сохнет, надо резать, не дожидаясь выхода "Правды". Ударница же - газету делать, это вам не в горячем цеху прохлаждаться.



Закончив нести белиберду, Анка спрашивает про челдона - кто, мол, такой, как фамилия?



А тот и отвечает - Пашка я, Куганов. Из крестьян, стало быть. Строил Магнитку, а теперь в Москву приехал, развивать в себе трудовую дисциплину, общественную сознательность и непримиримость к врагам нашей диктатуры пролетариата. На завод вот ваш, воню... родной, советский, работать пришел.



Этот монолог замечает уже известная нам чалдонка, перманентно погрязающая в мещанском болоте. Несмотря на то, что еще вчера она носила Павлу рыбу, теперь на ее лице мы видим удивление, недовольство, испуг.
Не рад и Павел.

В чем тут может быть дело?..



Между тем, в редакции заводской стенгазеты Полный Резец, в кавычках.



Работа кипит.



Нет, серьезно.



Тяжело все-таки заниматься общественной нагрузкой. Но кто-то же должен?



Яша, а кто это там поет? А на улице действительно пели и не без красивости в голосе, что для советского фильма той эпохи дело необычное.



Так Пашка же, Куганов!.. Вот такой парень! Во!



А, Пашка...

*храпит по-партийному



Входит секретарь, но не простой, а партийный. Сперва он напомним мне доктора Шаца из ОСП, но потом я пригляделся и понял, что это советский Тирион Ланнистер.



Товарищ Тирион говорит Анке, что забирает Яшку себе, для партийных нужд, и они уходят, оставив девицу наедине с "Резцом".



В окне тут же возникает Павел, с гитарой.



Павел, вы что тут делаете?
Самообразованием занимаюсь. Хочу историю партии узнать.



Когда он это сказал - а именно это он и сказал - лицо Анны осветила теплая, ласковая улыбка, похожая на оскал смертельно раненого зверя.



Неизвестно, чем это все бы закончилось, но тут начался щитшторм и стенгазету в прямом смысле разнесло к хуям.





Впрочем, это не помешало товарищам посмеяться над собой.





Вернувшийся от секретаря Яша застал уже совсем идиллическую картину.

Любовь всей его жизни воркует с другом.



А Яше и норм.





Утром друзья проводили Аннушку домой.



Хайль Гитлер, - сказала им Анка, протянув руку от сердца к солнцу, и начала прощаться.



С Пашей так.



А с Яшей так.



Но, как мы уже поняли, Якову многого и не надо, был бы рядом верный друг.



Люблю ее, говорит он друг, до зарезу - а сказать ничего не могу (тут Яша, говоря языком науки, пиздит по черному, поскольку пиздит он же не переставая, но пусть будет так) - что делать-то мне, брат?



Привыкший уже к одиночеству Павел показывает Яше свой правый кулак и говорит: коль любишь, так сватайся.






Но хуй там, как говорят, плавал. Выйдя от Анки в сильных чувствах, Яша получил некоторое удовлетворение в руках своего несостоявшегося тестя - и покинул дом любимой.



Едва он ушел, как показался Павел - но перед ним двери захлопнулись (папаша Анны чалдонов не жалует).



Яков страдает.



Паша поет Аннушке песни, бесстыдно тиская за плечико.



Происходит сближение.



Проходит, как мы понимаем, какое-то время, потому что сразу после сближения нам показывают несущуюся по заводу Анну, которая рассказывает всем о том, что скоро выходит замуж.

Эх, замуж выхожу, замуж!



А хто он?
Идиот!

*смеются по-женски



В таком состоянии Анна и застает убиравшуюся в помещении "Резца" чалдонку.



Ты его проверяй, во всем проверяй, он не тот, за кого себя выдает!



Стремительным домкратом входит Куганов.

Начинается пикировка мыслями, по Ковалю.



Не тот? А кто?!



Кто, я?



Ты, ты!



Женатый?!



Уборщица поспешно уходит, а из Павла, как солома из старого матраса, начинает переть правда.

Я, говорит он, не хотел рассказывать, но теперь скажу. Отец мой, человек сволочь, был зажиточным чалдоном - мы с ним давно не ладили, а потому я сызмальства на стройках, поднимал индустрию. Его раскулачили, но я смыл свой позор, свою вину перед советской властью. А чалдонка из нашей деревни, я ее раньше гулял, а теперь тебя люблю.

Так и сказал, опять-таки. А потом добавил - ты все знаешь, решай нашу судьбу. И вышел вон.



Растерявшаяся Аннушка попыталась обратиться было к Яшке, но тот отреагировал истерикой.



Что ты ко мне с этим Кугановым привязалась!



И упав на стол, зарыдал. В этой позе его и застал вернувшийся в "Резец" Павел.



К нему у Яши никаких претензий нет - это ж не на бабу орать, верно? Вот, говорит он ему, вот тебе карандаш, бери и садись. Что? Бери, садись и пиши - у кого есть что сказать по поводу приема товарища Куганова в члены, пусть придет и скажет.





Будущий коммунист, строитель светлого завтра.





А у Анны (если произнести, то забавно, как название маленького народца) было неспокойно на пламенном моторе, т.е. сердце. И она вновь идет к Яше - как коммунист коммунисту говорю тебе, пошли со мной, есть базарчик.



Это замечает Куганов и почему-то волнуется.



Меж тем - о Паше говорить не хочу, не проси!..



А Паша разговору пойти и не даст - Паша уже дергает за рубильник.



ХУЯК!



ААА!



Тревога! Тревога!! Тревога!!!











Пожар! Пожар! Горим! Горим!



Выводят товарища Куганова, спасшего завод.





Тут Анка устраивает скример - так заорала, что я чуть сушкой не подавился, честное слово. Лицо - вы сами видите, лицо как лицо, с лица не воду пить, как говорится. Лицо в общественной жизни предмет не главный, лицо и у Колчака было, а вот лицо в смысле политической физиономии - вот это не шутки. Но с этим лицом у Аннушки все в порядке.



В общем, Куганова уносят под одобрительный гул собравшихся, а Яше Анна говорит, что Пашка наш, молодец.



И вот, наслажденье торжества -







И главное!



Свадьба в узком кругу родственников, коллег и Яши.







Слово берет отец, старый беспартийный большевик. Что, говорит он, такое наша семья? И давай хвастать - младший сын у него-де летчик, старший - изобретатель на военном заводе ("на Западе бы дорого дали за его голову"), а Аннушка - ну, вы знаете. Стенгазету рисует.



И бабушка. Она есть, хотя для сюжета и социалистического строительства уже не важна.



Младший с половиною.



Старший с портупеею.



Горько! Горько!



Куколд Яков не выдерживает и уходит вон.



Но в дверях задерживается и еще раз смотрит на то, как Паша с Аннушкой целуются. Харя у Якова русопятая, тупая - он и  на Есенина похож немного. Пожуй-ка Яша говна-пирога.



Где-то надравшись, он идет плакаться к Тириону Тайвиновичу, партсекретарю, который в свободное от работы время паяет, но не кому-то, а что-то.



Из разговора становится понятным, что для Ланнистера известие о свадьбе Паши и Анны стало неожиданным.



Эх ты, участливо говорит он Яше, такую девку упустил! Дурак!
Яша плачет и просится на колхозную работу, в Сибирь.



Так и происходит.



Прощай Яша, привет от Паши.





Проходят три года.





Дорогая Аннушка, - пишет из чалдонской сибирской деревни Яков, - вот и пролетели три года с того момента, как я уехал из Москвы. Но они пролетели не зря. Тут в колхозах разворачиваются гигантские события, идет великая стройка. Враг не дремлет, враг стреляет, враг подбрасывает битое стекло в комбикорм... недавно я собрал наш актив возле памятника убитому в 1930 году комсомольцу Залетову, застреленному рукой классового врага кулака Зюбина. Будущие коммунисты... и т.д., а в оконцовке Яша сообщает, что скоро приедет в гости и вообще любит.









Все это Аннушка вслух прочитывает Паше во время езды на автомобиле в дом отдыха и бодрой товарищеской песни.





А Паша отвечает - ну какие могут быть враги? ты посмотри вокруг - силища! Москва! мы! уничтожим! сотрем! на газ жми, на газ!









Но вот и дом отдыха.



Сперва Паша озорно гоняется за Аннушкой по лесу, а потом начинает упрашивать ее поговорить с братом насчет его, пашиного, перевода на военный завод номер 33. Тут даже у самых юных зрителей должно уже что-то щелкнуть в голове, ну а мы продолжаем смотреть дальше.

Кстати говоря, фильм постоянно и неодобрительно подчеркивает, что Павел физически привлекает Анну - в отличие от бесполого активиста Яши, который, кажется, искренне нравится только партсекретарю.









Затем начинается крипота: вернувшись домой, Куганов принимается кружить Анну по квартире, а потом не выдерживает и поет.







Но в процессе срывается и истерически кричит: кем мы были раньше? а теперь вот! вот, Москва! в партии мы! не подступишься к нам! знай!



Паша, Паша, что ты говоришь? Ты что, все это делал не ради нашей страны, а из карьерных соображений?





Раздается звонок. Это звонит телефон. Паша подходит к нему, снимает трубку и говорит: "Алю?"



На следующий день - конспиративная квартира одной из фашистских разведок. Да, товарищи, наш Куганов - агент врага. Вы могли бы и раньше догадаться по его неестественной страсти и кулацкому прошлому отца.
Фашист благодарит Павла за умелое внедрение в Аннушку, партию и военный завод. Мы, говорит ему фашист, этого вам никогда не забудем. Но есть дело - нужен паспорт вашей супруги, на три дня. Мы его отдадим другой нашей диверсантке, она проберется в Кремль и нагадит в правительственный борщ. Ну, это я пошутил, чтобы вы не заскучали, но пачпорт действительно нужен, несмотря на все опасности для конспирации. Фашист успокаивает Пашу - кто-де будет сомневаться в вашей жене, она же проверенный член.
Ах, большевики такие доверчивые!..



Проходит некоторое время и Анну вызывает секретарь товарищ Тирион. Партбилет с собой? -  ласково спрашивает он. Конечно с собой, отвечает Аннушка и начинается рыться в нижнем белье. Не найдя его там, она начинает перетрахивать сумочку.



А вот это видела? - суровеет советский Ланнистер. Твой?



А?!



Мой!





Да не твой уже, не твой... С этим билетом в здании МК задержана женщина. Ты кому давала свой билет?! Ты его теряла?! Ты была в  Керчи?!



Начинается рассматриваться вопрос о членстве Аннушки в ВКП(б). Слово берет карлик-секретарь.



Партийный билет - не бумажка. Его нельзя хранить в сумочке, его нельзя потерять и забыть, о нем нужно думать и помнить! Этот билет наши старшие товарищи принесли нам через Сибирь, через тюрьмы и пытки!

Кто хочет высказаться?



Круто берешь, Тирион Тайвинович, - круто берешь. Конечно, она виновата, но надо сперва разобраться.



Разгильдяйство это!



Верно!



Раз ты потеряла партийный билет, то ты потеряла и наше доверие, вот.



То, что Анна ударница - это мы знаем. Это ей спасибо. Но то, что она потеряла билет, а враг воспользовался им - это извините. Это плохо. За ударничество мы ее хвалили - а за беспечность должны сурово наказать!



Собственно, все ясно!



Нет, не ясно! Нет, не ясно! Тут надо разобраться, продумать, а вдруг!.. Но тут безумную жестикуляцию идиота прерывает возглас Куганова. Он просит слова.







На лице Анны проступают надежда, вера и любовь.



Мне, начинает Павел, как мужу нелегко это говорить, но я в первую очередь член, а уже во вторую - член ячейки общества. И молчать не могу.



Пять дней классовый враг пользовался забывчивостью моей жены. Пять дней он мог проникать на заводы, в учреждения и детские ясли. Анна утратила главное - бдительность, а бдительность у нас, коммунистов, должна быть в крови.



Пока пораженные спичем Павла собравшиеся думали о том, в чьей именно крови должна быть бдительность коммунистов, секретарь объявил прения закончившимся и начал голосование. Большинством голосов Анну было решено из членов выписать.







А товарища Куганова - рекомендовать на завод номер 33! А ведь никто, и даже создатели фильма, не обратили внимание на то, что Павел говорил о пяти днях, в течение которых партбилет был в руках классового врага. Только я это заметил, человек владеющей тактикой перекрестного допроса, с юридическим прошлым. И я спрашиваю вас -

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив