Зарисовки 2.0

watermelon83 — 22.06.2021 - продолжаем обсуждать Войну за Испанское наследство, развязанную Бисмарком, ну не важно кем, все равно немцы виноваты кое-кем в начале XVIII века. К сожалению, вся часть не поместилась в рамочку, а потому придется разбить ее два кусочка - прямо как французскую армию под Турином!





Очевидно, что французский монарх изрядно переоценил реальную значимость для Франции династического союза с Испанией, в тоже время недооценив решимость европейских стран выступить против такой политической комбинации. Однако куда важнее дать ответ на главный вопрос - исчерпаны ли были осенью 1700 года возможности для нахождения компромиссного соглашения, устроившего бы Париж, Мадрид, Лондон и Вену?

Нет сомнений в том, что в Мадриде до последнего сопротивлялись разделу собственной империи между европейскими державами - равно как и в том, что если бы Людовик XIV, Вильгельм III и Леопольд I достигли общего политического решения, то испанцы вынуждены были бы его принять, добровольно или уступая неодолимой силе ведущих держав Европы. Париж сумел добиться известного прогресса в переговорах с Лондоном и его голландским союзником, но и французы, и англичане не слишком преуспели в Вене.

Означает ли это, что именно неуступчивая позиция императора сыграла решающую роль в событиях, предшествующих войне? Сочувствующие Людовику XIV исследователи указывают именно на это обстоятельство, утверждая, что если бы французский король не вручил испанскую корону своему внуку, то австрийцы сделали бы тоже самое, усадив в Мадриде одного из сыновей императора.


Трудно согласиться с подобными утверждениями. Несомненно, то, что в Вене использовали "династические права" Габсбургов на мадридский трон в качестве благоприятного политического фактора в дипломатической игре, но на деле никакого бескомпромиссного плана войны за испанское наследство у императорского правительства не имелось, как и не было стремления сохранить владения Карла II в целости и сохранности. "Партия войны", представленная наследным принцем Иосифом, пользовалась в Хофбурге не большим влиянием, нежели пресловутая "партия дофина" в Версале, а сам Леопольд I был настроен достаточно миролюбиво. Более того, интереса австрийцев к итальянским владениям Испании нельзя было скрыть - а ведь это в корне подрывало саму основу завещания Карла II.

Наконец, против декларируемого сепаратного австрийского курса на полное поглощение Испании открыто выступал Лондон, пользовавшийся неуверенной, но заявленной поддержкой Нидерландов. Напомним, что в октябре 1700 года Вильгельм III выступил на стороне императора исключительно в рамках предполагаемого отражения французской интервенции в Италию и, возможно, в Испанию. В отношении же династических притязаний Вены английское правительство хранило молчание, фактически делая все, чтобы испанские владения в полном объеме не достались ни Бурбонам, ни Габсбургам.

Не трудно предсказать, что займи Франция более сдержанную позицию и Австрии пришлось бы столкнуться с отчуждением "морских держав", которое, при известных событиях, могло бы вылиться и в англо-французский союз - следующие десятилетия показали, что такая комбинация вполне могла сложиться. В Вене отдавали себе в этом отчет, а потому одновременно с попыткой завязать сепаратные переговоры с Парижем, попытались разрушить Гаагское соглашение.
Между тем, отказавшись даже на уровне консультаций ознакомиться с позицией императорского правительства, Людовик XIV демонстративно захлопнул открытые для него двери.

Таким образом, можно утверждать, что возможности для достижения компромиссного соглашения не были исчерпаны даже и после оглашения завещания Карла II. Осенью 1700 года Франция, как ведущая в "испанской гонке" держава, имела роскошь выбирать несколько дипломатических вариантов, в зависимости от того, возобладает ли в Версале тщеславное желание увидеть Бурбона на королевском троне в Мадриде или же Людовик предпочтет разменять права своего внука на большую долю в испанском наследстве - мирное решение и первой, и второй задачи для французов не было недостижимым. Требовались лишь выдержка и демонстрация - в первую очередь для "морских держав" - готовности продолжать переговоры, но уже с учетом завещания Карла II.

Вместо этого Людовик XIV предпочел форсировать события в наиболее неблагоприятной для международного положения Франции редакции: после поспешного объявления Европе о том, что Бурбоны принимают испанскую корону, из Версаля последовали не дипломатические инициативы, призванные хоть как-то смягчить последствия этого решения, а откровенно провокационные действия, объяснить которые можно лишь психологическими мотивами. Казалось, что "король-солнце" сознательно вел дело к войне.

Между тем, не трудно было предугадать реакцию Вильгельма III и Леопольда I на рождение «бурбонской сверхдержавы» - английский король счел себя банально обманутым, а император, с самого начала сомневавшийся в искренности обещаний французского короля, был так возмущен, что какое-то время казалось, будто австрийские солдаты возьмут французское посольство штурмом.

Людовик и в самом деле точно вознамерился убедить Европу в том, что с Францией невозможно договориться. В феврале 1701 года французские войска вступили в испанские Нидерланды, продемонстрировав намерение Парижа так или иначе взять под контроль все владения испанской короны - тогда же парижский парламент публично заявил о праве Филиппа Анжуйского занимать испанский и французский троны одновременно. Инициатором этого политического акта так же был Людовик XIV, в чем, разумеется, в Европе и не сомневались.

В сентябре того же года "гранд монарх" решился уже на откровенно вызывающую акцию - после того, как Яков II скончался в уединении предоставленного ему Сен-Жерменского замка, Людовик XIV официально признал его старшего сына и наследника в качестве короля Англии и Шотландии. В течении следующих пятидесяти лет "якобиты", т.е. приверженцы Стюартовской династии, станут постоянной головной болью для островных монархов - фактически же, демарш французского короля был равноценен объявлению войны Вильгельму III.

Довершая серию провокационных политических манеров, торжественно въехавший в Мадрид в январе 1702 года Филипп V сразу же предоставил французской торговле обширные преференции, в том числе и в испанских колониях. В то же самое время, пока испанская столица украшалась в честь приезда нового короля, из Лондона, Вены и Гааги уезжали французские дипломаты, отзываемые домой Людовиком XIV. Время переговоров явственно подходило к концу.

Тем не менее, Вильгельм III все же предпринял еще одну попытку избежать войны: сумев заручиться согласием императора, английский король заявил о готовности признать Бурбона на испанском троне, взамен чего испанцы должны были уступить Гааге свои владения в Нидерландах, а австрийцам - итальянские владения Испании в Северной и Южной Италии, а также Сицилию. В этом случае и "морские державы", и император готовы были признать внука Людовика испанским королем - условия, положенные в основу мирных договоров 1713-1714 гг. И все же эта дипломатическая инициатива изначально была обречена на неудачу, поскольку французский король уже принял решение соединить обе монархии под гербом своей династии, а потому в мае 1702 года Англия, Нидерланды и Австрия официально объявили Франции войну.

К этому моменту "главный враг" Людовика XIV внезапно покинул европейскую политическую сцену. Неудачно упав с лошади во время армейских маневров, Вильгельм III усугубил травму плеча воспалением легких и скоропостижно скончался в марте 1702 года, оставив складывающуюся антифранцузскую коалицию без общепризнанного руководителя, а островное государство и торговую голландскую республику - без короля и штатгальтера. В Нидерландах возникший было вакуум власти оказался достаточно быстро разрешен за счет испытанных республиканских институтов самоуправления, оказавшихся наделенными достаточной долей практицизма для того, чтобы после событий Голландской войны 1672 - 1678 гг. примиряться с усилением исполнительной власти в лице правителей Оранской династии.

Положение английского королевства и зависимых от него Шотландии и Ирландии требовало от государственных деятелей той эпохи куда большего внимания. Несмотря на то, что "Славная революция" 1688 года стала по-настоящему компромиссным решением, позволяющим островной аристократии найти удобную для себя форму взаимоотношений с монархией, смерть не слишком популярного в королевстве Вильгельма не могла не привести к кризису, поскольку не оставивший наследников монарх вновь обрекал страну на очередной раунд борьбы со ставшей уже хронической проблемой престолонаследия.

Англичанам и шотландцам, продолжавшим с тревогой ожидать высадки французского десанта где-нибудь в Ирландии или даже неподалеку от Лондона, перспективы появления католического претендента-наследника Якова II казались вполне реальными, тем более, что буквально в предшествующие месяцы Людовик XIV вновь продемонстрировал, что может действовать очень быстро и решительно - "поглощение" Испании, вместе с признанием прав сына покойного Якова II на трон, потерянный в 1688 году, служили островитянам достаточными основаниями для беспокойства.

И вновь политический маневр Людовика сыграл против своего инициатора. Демонстративное признание прав наследника Якова на Англию, Шотландию и Ирландию имело смысл исключительно в рамках желания взорвать зашедший в тупик, по мнению французского короля, переговорный процесс - провокация должна была развязать Версалю руки для того, чтобы Бурбоны могли претендовать всю Испанию, от колоний Нового Света до жалкой рыбацкой деревушки на Сицилии. Но даже и в этом случае цена была непомерно высока - куда осмотрительнее было бы сохранить свободу рук, не признавая, но и не отказываясь принимать павшую династию во Франции. Так в свое время поступило правительство кардинала Мазарини, который не без успеха для Франции сумел выпутаться из английской гражданской войны.

Вместо этого, Людовик XIV сперва попытался продать «дело» Якова Вильгельму III, причем сделал это в наиболее грубой, из возможных, форме, а затем развернулся все на 180 градусов и сам сжег за собой корабли, превратив угрозу в известный, а потому вполне прогнозируемый политический фактор. Во многом именно поэтому потенциально опасный для Лондона династический вопрос, вновь открывшийся весной 1702 года, был быстро разрешен серией компромиссных решений, в тоже время ничуть не помешавших англичанам развернуть против французов широкомасштабные боевые действия.

Королевой Англии, Шотландии и Ирландии, с 1707 года соединившихся под флагом нового государства Великобритания, стала Анна Стюарт - физически слабая и интеллектуально ограниченная дочка покойного короля Якова II. Отсутствие у нее каких-либо политических амбиций, плохое здоровье и бездетность позволили островной элите без малейших опасений вручить высшую власть в королевстве представительнице столь скомпрометированной в глазах англичан и шотландцев династии. Спешно принятый «Акт о престолонаследии» не только закрепил дискриминацию католиков в политической и общественной жизни страны, но и определил наследницу Анны - ею была объявлена София Ганноверская, родившаяся в знаменитом браке Тридцатилетней войны, заключенным между «зимним королем» Богемии Фридрихом Пфальцским и Елизаветой Стюарт, дочерью английского короля Якова I. Отныне, и вплоть до 1917 года, островным королевством и его колониями будет править Ганноверская династия, сменившая в разгар Мировой войны свое «слишком немецкое» название на Виндзорскую.

Для Людовика XIV стремительный дрейф Лондона навстречу германским государствам был особенно неприятен не только потому что это сближало внешнеполитические позиции империи и островного королевства, но и в силу того, что вместо реализации франко-германского проекта возрождения каролингской державы, с которым король-солнце носился в течении стольких десятилетий, налицо было рождение альтернативной структуры, антифранцузская направленность которой не вызывала у Парижа никаких сомнений.


Вот такой я монарх, - как бы говорит нам с этого портрета французский король.



О, смотрите - пельмень в Мадрид собрался! (с) Вильгельм III.



Тем не менее, Людовик XIV все еще полагал себя достаточно сильным для того, чтобы решительными ударами быстро сломить сопротивление врагов. Для этого, как считали в Версале, у Франции еще было достаточно и войск, и союзников. Фактически, из всего «испанского наследства» в начале войны Париж не контролировал лишь Северную Италию, первые боевые действия в которой начались еще весной 1701 года.

В разгорающемся конфликте Людовик XIV мог рассчитывать на поддержку Испании и ее итальянских владений, а также курфюрста Баварии Максимилиана II и герцога Савойи Виктора Амадея II, посчитавших для себя более выгодным присоединиться к военным усилиям Франции. В Мюнхене опасались австрийского доминирования в империи и надеялись увеличить собственные владения за счет Испанских Нидерландов, которые французский король уже пообещал Виттельсбахам, в очередной рад продемонстрировав свое истинное отношение к букве и духу завещания Карла II. Североитальянский правитель, придерживавшийся обычной для слабых держав стратегии поиска могущественного союзника, в предшествующие Испанской войне годы поочередно выступал то на стороне французов, то на стороне их противников, но в 1701 году решил, что шансы Людовика на победу больше чем у его противников. Надо добавить, что немалую роль в принятии этого решения сыграла стоявшая у границ герцогства французская армия, готовая вступить в Пьемонт и в качестве союзника, и в качестве врага.

И все же, Бавария и Савойя стали исключениями - большинство европейских государств или поддержали союзников, или остались нейтральными. Особенно неудачным для французской политики стало вступление Швеции, после испанцев наиболее сильного из потенциальных союзников Парижа, в Северную войну, в течение следующих лет занявшую все внимание Стокгольма. При этом англо-голландской и австрийской дипломатии удалось совершить чрезвычайно ловкий маневр: поддержав шведское вторжение в Данию англо-голландским флотом, без участия которого Карл XII не мог и надеяться на успех своего предприятия, союзники добились фактического выхода Копенгагена из Северной войны - для участия в Войне за Испанское наследство. Таким же образом император и "морские державы" обеспечили участие в боевых действиях с французами крупного контингента войск Саксонии, чей курфюрст Август I одновременно являлся польским королем Августом II. Как польский монарх, Август безуспешно воевал со шведами, а как германский курфюрст - направил в распоряжение императора восемь тысяч дисциплинированных саксонских солдат, куда больше пригодившихся бы ему на равнинах Польши. Союзники, выплачивавшие субсидии и Швеции, и ее противникам, могли быть довольными, а Людовик XIV напрасно пытался убедить Карла XII вторгнуться в Саксонию или атаковать Пруссию - шведский король и не думал начинать таскать для Франции каштаны из огня.

Не удивительно, что к осени 1702, когда Леопольд I объявил Франции "общеимперскую войну", на стороне Людовика в Священной Римской империи помимо Баварии остались лишь незначительные в политическом и военном отношении епископства Кельна и Льежа. Германские правители поддержали императора, отправив на помощь австрийцам крупные военные контингенты. Особенно значимым стало участие в антифранцузской коалиции Берлина, предоставившего союзникам прекрасно подготовленный двадцатитысячный корпус солдат. Расплатой за это стал новый королевский статус бранденбургского курфюршества, с января 1701 года превратившегося в Королевство Пруссию. Правительство Леопольда I с большой неохотой решилось на этот шаг, подчеркивающий и без того уже высокий статус Гогенцоллернов, но необходимость заручиться поддержкой одного из самых сильных, в военном отношении, государств империи, была очевидной. Новый прусский король Фридрих I был лишен талантов своего отца, но тщеславие курфюрста, пожелавшего стать королем, в этом случае с успехом заменило государственную мудрость. Внесенная австрийцами поправка, закрепляющая "не имперский" статус монаршего титула путем формулировки "король в Пруссии", не могла никого обмануть - отныне Берлин приобретал статус второй политической столицы Германии.

К середине 1702 года формирование противоборствующих коалиций уже было завершено. Ряд стран еще примкнут к антифранцузскому блоку, покинув ряды "нейтралов" или изменив союзу с Францией, в боевых действиях примут участие непризнанные квазигосударственные структуры вроде испанских сепаратистских движений или восстания венгерских протестантов, но в целом состав противоборствующих сторон уже не изменится до конца войны.

Географически войну за Испанское наследство следует разделить на несколько театров военных действий: Западный, протянувшийся от побережья Фландрии до границ Швейцарии; Итальянский, события на котором происходили в северной части полуострова; Испанский, охвативший большую часть территории этого королевства. Боевые действия развернулись и в Северной Америке, где англичане атаковали Канаду и отражали набеги дружественных французам индейцев на свои американские колонии. Война приобрела по-настоящему всемирный характер. Морские сражения между англо-голландскими и франко-испанскими эскадрами также происходили и в Ла-Манше, и в Атлантике, и на Средиземном море, и в Вест-Индии.

В стратегическом отношении до середины 1704 года Франция вела наступательную войну, главным образом стремясь нанести решающий удар по Австрии, используя Баварию в качестве оперативной базы для наступления на Вену. Одновременно с этим венгерские протестанты, поднявшие мятеж против австрийской администрации и возглавляемые трансильванским князем Ференцем II Ракоши, также угрожали императорской столице. Кризис был разрешен в знаменитом сражении при Гохштедте - спешно прибывшая из Нидерландов английская армия герцога Мальборо соединилась с войсками Евгения Савойского, который уже доказал своими победами в Италии, что достоин руководить главной армией императора. В результате этой битвы франко-баварская армия оказалось полностью разгромленной, а в Мюнхен вступили имперские войска. Получив возможность перебросить резервы на венгерский фронт, австрийцы отбросили врага от Вены и трансильванский князь вынужден был перейти к обороне, возможности которой во многом зависели от французских субсидий.

В том же году произведенный англо-голландским флотом десант привел к падению Гибралтара, ключевой испанской военно-морской крепости, гарнизон которой оказался на удивление слабым. Попытка французского флота отбить Гибралтар не удалась и провозглашенный союзникам королем Испании Карл Габсбург высадился с войсками в Лиссабоне, а Португалия объявила войну Франции. Прибытие союзных солдат на Иберийский полуостров потрясло испанское государство, составные части которого уже давно тяготились политическим господством Мадрида и Кастилии. Арагонцы и Каталония восстали и на время войны Барселона стала неофициальной столицей, из которой Карл III Габсбург пытался сформировать эффективную администрацию.


Наиболее дорогостоящий внук французской истории.


Король Карлос III, он же - в будущем - император Карл VI смотрит на нас, как на Фридриха Вильгельма I.



Даже в Северной Италии, где французы все еще обладали явным преимуществом в силах, баланс побед и поражений к 1704 году складывался не в пользу Парижа. Потерпев ряд тяжелых неудач еще в первых боях с войсками Евгения Савойского, французы лишились своего главного итальянского союзника Виктора Амадея, в 1703 году перешедшего на сторону императора. Переброска главных сил австрийской армии в Баварию вернула войскам Людовика XIV превосходство в силах, однако реализовать его французские полководцы не сумели, оказавшись скованными осадами ряда крепостей.
Таким образом, уже на третий год войны определился провал французской военной стратегии - позиции в Испании и ее владениях подвергались угрозам, парировать которые приходилось в основном за счет собственных войск и средств, в то время как союзные войска уже стояли на границах королевства.

Однако, поскольку способность Франции к сопротивлению еще не была подорвана, а союзники отказывались вести переговоры иначе чем на базе признания Габсбурга испанским королем, то правительству Людовика XIV оставалось лишь еще упорнее стимулировать военные усилия страны, в надежде на то, что какая-нибудь крупная военная неудача сделает врагов сговорчивее. Сам французский король все еще надеялся одержать победу хотя бы на одном из театров военных действий и даже вынашивал планы высадки в Ирландии или Шотландии.

В течение следующих четырех лет французские полководцы безуспешно пытались остановить наступление союзников. В Италии военная кампания 1706 года обернулась настоящей катастрофой: надеясь наказать савойского герцога за предательство, Людовик XIV приказал маршалу Марсену взять Турин, столицу Виктора Амадея II, однако осада затянулась на несколько месяцев, дав время австрийцам время собраться с силами. К началу сентября Евгений Савойский уже был готов действовать. Авангардом атакующих были прусские батальоны и сражение при Турине стало одним из самых крупных поражений французской армии в той войне - весь обоз сорокатысячной армии Марсена достался имперцам, сам маршал погиб в бою, а Северная Италия оказалась для Людовика окончательно утраченной. В следующем году австрийские войска вошли Неаполь, а Сицилия подверглась британской морской блокаде.

Не лучше складывались для французов дела на севере Европы, где англо-голландско-немецкая армия герцога Мальборо медленно, но верно вытесняла французов из Испанских Нидерландов и Фландрии. В том же 1706 году маршал Вильруа, один из тех любимцев короля, продвижение которых по карьерной лестнице можно было объяснить лишь фаворитизмом, в очередной раз потерпел поражение, ставшее настоящей военной катастрофой - в битве при Рамильи его армия потеряла больше пятнадцати тысяч солдат убитыми, раненными и пленными. Понесший впятеро меньшие потери герцог поспешил использовать плоды своего успеха, тут же заняв Антверпен, Брюссель и остальные, остававшиеся еще под контролем французов города Фландрии.

В Испании провалом закончилась попытка Филиппа V отбить у союзников Барселону - начавшиеся в апреле 1706 года атаки франко-испанской армии стойко отражались англо-голландско-немецки-каталонским гарнизоном, номинальное руководство которым осуществлял Карл III, мужественно отказавшийся покидать свою "временную столицу". Прибытие в порт Барселоны союзного флота изменило расклад сил и армия Филиппа V начала отступление, вскоре превратившееся в беспорядочное бегство. Преследуя врага, войска Карла заняли было Мадрид, где Габсбург официально был провозглашен королем Испании, но несмотря на продемонстрированную Бурбоном неспособность к управлению страной и даже постыдную личную трусость, те же политические факторы, что обусловили поддержку габсбургского претендента в Арагоне и Каталонии сыграли теперь против него. Кастильцы, прежде не слишком любившие Филиппа V, почувствовали себя оскорбленными тем, что испанского короля им навязали иностранцы, а главное - арагонцы и каталонцы, провинциальная элита. Захват австрийцами Италии, а англичанами Гибралтара, возвращать которые под власть администрации Карла III союзники не спешили, так же не добавлял популярности габсбургскому кандидату. О планах Людовика XIV кастильское дворянство знало немного, а потому Филипп V постепенно превратился в символ сохранения территориальной целостности монархии и господства Мадрида в ней. Поэтому союзники нашли испанскую столицу опустевшей, а вскоре столкнулись с нападениями испанских иррегулярных войск на свои коммуникации - осенью того же года Карл III вынужден был оставить Мадрид, вновь разместив свою резиденцию в Барселоне.

Поражения войск Людовика XIV и его союзников в 1704-1706 гг. обозначили предел военных возможностей французского блока, но в том же 1706 году показалось, что для Версаля забрезжила надежда с востока. Шведский король Карл XII, уставший от бесконечной погони за польскими войсками курфюрста Августа I, решился на вторжение в Саксонию. Воспользовавшись полученными в 1648 году правами одного из гарантов Вестфальского мира и занятостью австрийцев войной, шведы вторглись в курфюршество, лучшие войска которого в это время сражались с французами, и заняли Дрезден - кампания, длившаяся на польских равнинах более пяти лет, оказалось завершенной менее чем за месяц.

Тридцатитысячная шведская армия, расположившаяся в Саксонии, тут же превратилась в опасный своими потенциальными возможностями фактор - что если Карл XII поддастся настойчивым уговорам французской дипломатии и выступит на Вену? Отразить такую угрозу будет куда сложнее, нежели сражаться с венгерскими мятежниками - вступление Швеции в Войну за Испанское наследство могло смешать все планы союзников.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• По теме
• Архив