Об явлении «переоценки противника» в позднесоветском и постсоветском

anlazz — 28.02.2019 Широко известный в узких кругах российской блогосферы американский «профессор-сталинист» Лопатников написал пост , посвященный индо-пакистанскому инциденту. В конце которого сделал «приписку» об гипотетических украинских ракетах, которые могут угрожать России. Разумеется, логика «профессора» понятна: с его т.з. Украина находится к России в том же отношении, что и Пакистан к Индии. Т.е., это такая же бывшая провинция, выделавшаяся в отдельное государство, и по этому находящаяся в извечной конфронтации к своей бывшей «метрополии», и доставляющая ей немало проблем.

Правда, при внимательном рассмотрении оказывается, что данная аналогия серьезно хромает. И потому, что сама Индия, по сути, никакой метрополией никогда на была – она как и Пакистан была создана при крахе колониального британского режима. И потому, что отношение экономической и военной мощи Индии и Пакистана гораздо менее выражено, нежели соотношение экономической и военной мощи России и Украины. Но, самое главное потому, что Пакистан – при всех его проблемах - является развивающимся государством, а Украина чуть ли не с самого начала своего существования – государство деградирующее. В связи с чем возможность появления полноценной ракетной промышленности там равно нулю. Да, от СССР ей достались некоторые, весьма значительные, остатки производственной и конструкторской базы. Однако, во-первых, они с самого начала были неполными и могли функционировать только в тесной кооперации с российскими предприятиями. А, во-вторых, за почти тридцать лет независимости Украина сделала все, чтобы с этими «остатками» покончить.

Впрочем, тут нет смысла говорить о том, почему и как был убит промышленно-конструкторский потенциал Украины и была ли возможность его сохранения и развития. (Хотя, ИМХО – ее не было.) Да и вообще, в описанном контексте хочется обратить внимание на нечто иное. А именно – на то, как силен в современном российском обществе страх перед «недооценкой противника». (А Лопатников в данном случае – представитель именно российского общества, имеющий тут немало сторонников.) Да, собственно вся «украинская феерия» в российском информационном пространстве основывается именно на том, что данная страна воспринимается, как некий «заповедник русофобов», как «нарыв», который однажды может прорваться – и тогда вся накопленная в нем «энергия ненависти» выплеснется на Россию. Поэтому русским надо – как призывает тот же Лопатников – потратить все силы на уничтожение современной Украины. (Пока она сама не стала способной уничтожить Россию.)

Правда подобная точка зрения не является всеобъемлющей – например, российская власть, судя по всему, так не считает. Равно как не считают и очень многие из российских граждан – особенно «последние» поколения. (ИМХО, «водораздел» тут проходит где-то на гражданах середины-конца 1970 г.р.) Которые предпочитают менее активный вариант действий – а именно: смотреть на украинский «цирк», и радоваться тому, что это происходит не с ними. Ну, а о гипотетической опасности страны, которая приступила к сознательной деиндустриализации, разумеется, говорить только в юмористическом тоне. (Курс на деиндустриализации Украины виден, например, в постоянных заявлениях о том, что последняя собирается быть «энергетически самодостаточной». И ведь указанного результата практически добились – скажем, потребление газа в стране упало.) Ну, а ненависть – что ненависть? Ненавистью воевать невозможно – для войны необходимы гораздо более материальные вещи…

Так что удивляться тому, что российская власть не стремиться бросить все силы на «умиротворение» бесноватого соседа – а методично решает свои капиталистические проблемы там, где это наиболее выгодно (скажем, в нефтеносной Сирии) – было бы странным. Более того – судя по всему, не только Украина, но и вся остальная часть бывшего Советского Союза неявно признается российской властью за «бросовые земли», не имеющие ни экономической, ни какой-нибудь иной – в том числе и стратегической – ценности. Поэтому решать вопросы гипотетического военного конфликта сейчас предполагается совершенно на ином уровне: скажем, как была недавно заявлено, путем создания опасности удара по «центрам принятия решений».

Разумеется, с подобной концепцией можно спорить – однако не признавать тот факт, что в ней имеется определенное рациональное зерно, было бы трудно. Просто потому, что она выступает дальнейшим развитием того самого решения, которое в свое время обеспечило нашей стране гарантию от любых завоеваний. Ведь именно появление возможности бить напрямую по «вражеской территории» - в смысле, наносить врагу экономически неприемлемый ущерб при любой попытке агрессии – в 1950-1960 годы позволило обесценить разнообразные планы оккупации СССР. Более того – именно это позволило создать невиданный до того времени прецедент, когда более сильный во всех отношениях противник добровольно согласился на ограничение своей военной мощи.

А ведь именно так можно трактовать договоры об ограничении ПРО и сокращении стратегических ядерных вооружений, подписанные в конце 1960 - начале 1970 годов. (Политика «разрядки».) И хотя формально в указанное время было объявлено о достижении некоего паритета в ядерном и обычном вооружении, однако было понятно, что производственные возможности сторон несравнимы. (СССР и его союзники имели гораздо меньше ресурсов, нежели США и НАТО – поэтому в случае новой гонки вооружений Запад имел однозначно преимущество.) Впрочем, первый «звоночек» нового военно-стратегического положения «прозвенел» еще во времена «Карибского кризиса». При котором США, имея на порядок большее число ядерных боезапасов и их носителей (СССР тогда имел 4! пусковые позиции Р-7, плюс ), тем не менее, пошли на очевидный компромисс с СССР. (Сам факт «размены» американских ракет в Турции на советские ракеты на Кубе выступает очевидным «откатом» США со своих позиций. Ну, и сам факт отказа от планов захвата Острова Свободы так же выступал переломным моментом в американской истории.)

В любом случае, можно сказать, что с созданием межконтинентального баллистического оружия возможность прямого военного конфликта сверхдержав оказалась равной нулю. (Хотя «косвенное» столкновение в разного рода локальных конфликтах продолжалось и после этого.) И можно было бы занести сей факт в список очевидных побед СССР, однако… Однако, к величайшему сожалению, осознано это не было. (Правда, то же самое можно сказать и про все остальные фундаментальные достижения страны – начиная с освоения космоса и заканчивая образовательной системой.) В том смысле, что даже после очевидной победы в плане «Политики Разрядки», и руководители СССР, и советский народ продолжали быть уверенными опасности военного вторжения. Что привело к чрезмерному развитию военного потенциала – при том, что реального значения после появления РВСН он уже не имел. (Поскольку неядерный вариант глобального конфликта был невозможен, а ядерный – не приемлем для западной элиты.)

В свою очередь это приводило к значительной нагрузке на производственный комплекс – причем, к величайшему сожалению, эта нагрузка шла в плане увеличения массовости продукции. (То есть – ВПК работал по лекалам «прошлой войны».) Высокотехнологичные же отрасли – и, прежде всего, космический сектор – оказались на «голодном пайке». (В следствие чего через некоторое время СССР оказался тут вынужденным занять «отвечающую позицию» по отношению к США. в виде создания программы «Энергия-Буран» в ответ на «Шаттл».)

Но самым характерным проявлением указанной концепции переоценки врага оказалось вступление Советского Союза в Афганский конфликт, которое, собственно, было связано именно с ложным пониманием идеи обеспечения безопасности. В смысле, что считалось, будто данная страна может оказаться под американским воздействием посредством ее исламизации. Хотя то же протекание подобных процессов в Иране показало, что это представление ложное. (Иранские исламисты оказались враждебны Штатам.) Да и в самом Афганистане «проамериканские настроения» появились лишь с появлением советского «ограниченного контингента» - и исчезли с его уходом. В итоге «Афган» только полностью дискредитировал идею «интернациональной помощи» и, вообще, интернационализма. И одновременно с этим – оказался слишком тяжелым для экономики страны грузом. (В общем – в 1979 годы Советский Союз впервые в истории «вляпался» в ситуацию, которую он успешно избегал все остальные годы своего существования – не просто в «локальный конфликт», но в полноценную «локальную войну».)

Нетрудно увидеть, что в данном случае мы имеем практически ту же самую ситуацию, к которой РФ толкают пресловутые «патриоты»-перестраховщики. (Где роли Афганистана будет выступать Украина.) Т.е., кажущееся «наилучшим» решение превентивно уничтожить «очаг вражды» в реальности приведет к колоссальным затратам на то, чтобы обеспечить это уничтожение. Что, в свою очередь, вызовет настолько высокую нагрузку на российскую экономику – которая, при этом, гораздо слабей советской – что поставит крест на самом существовании России. Ну, а о реакции общества, вовлеченного в полноценную войну, и говорить не приходится – тем более, что Украина не Афганистан, и ни Чечня, и для нее восьми десятков тысяч бойцов «оккупационной армии» будет недостаточным. (Впрочем, для Афгана их тоже не хватало.)

Впрочем, понятно, что полной аналогии тут нет – все исторические аналогии обычно условны – однако определенные выводы сделать можно. Однако, если честно, то Афганистан оказался только «цветочком» в плане указанной проблемы. И вскоре мы увидели «ягодки» - по сравнению с которыми все афганские дела могли показаться детской возней в песочнице. Но, разумеется, об этом будет сказано уже в следующей части…

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив