На смерть художника

В связи с событиями последних нескольких лет все большее количество людей выбирает для себя путь эмиграции. Причем не только из России, но и из других стран. Некоторые и в Россию эмигрируют. Типа Депардье или Стивена Сегала. Правда, потом внезапно становится мучительно больно. Нет. Не за бесцельно прожитые годы, а за неудачно приобретенных соотечественников.
Многие уехавшие деятели культуры подвергаются сегодня омерзительной травле оставшегося агрессивно-послушного власти большинства. Деятели культуры, потому что они более на виду, чем системные программисты или IT-ишники. Вы можете проклинать до посинения некоего абстрактного Колю Васильева, являющегося талантливым программистом. О том, кто это кроме узких специалистов все равно никто не знает. А вот кто такие Пугачева или Акунин знают все. Это иностранные агенты, а Акунин вообще террорист или его пособник. Извините запамятовал. На основании этого можно лишать их собственности, нарушать их авторские права, красть их произведения. А знаете, что я вам скажу. Их творчество может нравиться, а может не нравиться, но по странному стечению обстоятельств оно талантливее и ярче творчества тех, кто их проклинает и мажет грязью в надежде выслужиться перед властью.
После Октябрьской революции нация разделилась на три неравные части. Одна часть осталась в Советской России, другая уехала, а третья с восторгом приняла происшедшее. Все части продолжили дальнейшее деление.
Те, которые уехали, разделились на тех, кто, зачеркнув прошлое, стали жить и создавать на новом месте новое и те, кто по образному выражению Павла Когана сдыхали «как пес от ностальгии в любом кокосовом раю». Первые органично влились в новую жизнь, став выдающимися инженерами, учеными, артистами, литераторами. Вторые не нашли себе места в новой жизни и, живя только прошлым, сами того не желая, превратились в соляной столб, как жена Лота.
Те, кто решил, что жить без того, что они считали своей родиной, не могут, тоже были не однородны. Часть из них превратилась во внутренних эмигрантов, эмигрировавших в самих себя, работая «в стол», говорящих эзоповым языком, и так и не вернувшихся из внутренней эмиграции. А часть пошла служить новым хозяевам. И чем талантливее были, тем усерднее и тем гнуснее служили. Красный граф Толстой, например. А были и те, кто пытался жить в новых условиях и не смог. И вот уже боевой офицер Михаил Зощенко, награжденный пятью орденами за храбрость на поле боя, стоит и оправдывается от обвинений в трусости, прозвучавших из уст толстомордого труса и подонка Андрея Жданова, для которого в блокадном Ленинграде по спецзаказу пекли ром-бабы. Это огромное счастье, что Блок умер от голода в 1920, а Гумилева поставили к стенке в 1921. Для таких, как они, места в строящемся мире не было. Это огромная трагедия, прежде всего для нее самой, что Анна Ахматова умерла только в 1966.
Тем, же кто искренне верил и разделял восторг от происходящего, была уготована еще более страшная участь-свои же, во имя которых… и убили.
Русская культура в конечном счете приняла в себя обратно и Стравинского с Баланчиным и Дягилевым, и Аверченко с Гиппиус и Ходасевичем. И что самое интересное, ползти на коленях и целовать ноги не пришлось. А Сикорскому, Саймону Кузнецу, или скажем Василию Леонтьеву думается мне было это без надобности.
В истории Советской литературы имелся любопытный экземпляр по имени Демьян Бедный, на сегодняшний день практически забытый, и зря, между прочим. Так вот в его стихотворении «Проводы» есть замечательные строки:
«Не ходил бы ты, Ванек,
Да в солдаты!
В Красной Армии штыки,
Чай, найдутся.
Без тебя большевики
Обойдутся.»
Вот без Мейерхольда большевики смело могли обойтись. И не был бы он столь опрометчив, глядишь, и голова целее была бы.
Вчера Туминас умер. Я не был знаком с его театральным творчеством, хотя 31 марта пойду на одну из его последних постановок "Анну Каренину". По всей видимости, театр был для него важнее политики, а его за это вымазали с обеих сторон (и России и Литвы). Вот Мишустин премии лишил. Да пусть засунет ее себе в ....