Литовщина - 16

      Война искрадом?

      Жаль, что о тайной войне на русско-литовском пограничье (не о малой, а именно о тайной) книги написано не будет по той простой причине, что если по литовской активности в этом направлении в той же литовской Метрике ли в переписке должностных лиц и полевых командиров есть информация и ее там в общем-то порядком, то вот что касается русской – тут вообще практически ничего и нет. Что-то должно было оставаться – а хоть бы и финансовая отчетность, сколько бочек варенья и корзин печенья раздавали наши воеводы и головы агентам по ту и эту строну границы (ибо к финансовым вопросам в Москве относились, я бы сказал, трепетно), но ничего не осталось, все поглотило безжалостное время. А ведь если погрузиться в эти глубины, там встречаются весьма и весьма интересные вещи.
      Начнем с того, что (по крайней мере, это точно известно – впрочем, так должны были делать и русские воеводы, про это говорится в тех наказах, которые они получали, отправляясь на городовую службу) пограничные литовские warlord'ы (и в этом плане особенно примечателен Филон Кмита, староста оршанский) стремились (и не без успеха) создать разветвленную сеть осведомителей по ту сторону границы. Наличие этой сети (вкупе со сведениями, что поставляли им те же купцы и другие проезжие гости) позволяло этим «полевым командирам» иметь весьма полные сведения о том, когда, куда и в каком количестве их противники (московиты ли, татары или кто другой) собираются направиться и предпринять необходимые контрмеры для минимизации ущерба, который мог нанести неприятель.
      К чему это я вспомнил про этот сюжет – а вот все к тому же вопросу, к вопросу о смене стратеги. Иван ведь не случайно презрительно отзывался об нашем Жигимонтовиче, что он, сукин сын этакий, в честном бою сражаться не любит, а стремится добиваться своих целей искрадом, утайкой (и кого тут стоит называть ренессансным князем?). Оно, конечно, цель оправдывает средства и все такое но все же… Ладно, оставим сии ламентации в стороне, вернемся к делу. В предыдущей части нашего сериала я задал вопрос – на что рассчитывал Жигимонтович и радные паны, когда таким вот паскудным (без преувеличения) образом обращались с московским посольством (представляю, если бы Иван так бы поступал бы с послами литовскими – сколько бы вою на Гримпенской трясине стояло бы!). Так вот – литовские «шпегки», всю весну и лето 1567 г. сообщавшие о планах московитов строить новые замки-форты на спорных территориях (об этом подробнее завтра, если повезет), с конца лета поменяли тон. Теперь в их сведениях говорилось о том, что русские собирают войско в Полоцке и в Уле, что туда свозится немалая артиллерия, что идет сбор рати в полях вокруг Можайска и что сам русский царь собирается явиться туда вместе с немалым нарядом (который участвовал во взятии Полоцка). Те же «шпегки» дальше сообщали и о целях готовящейся военной экспедиции. По слухам, которые они тщательно собирали семо и овамо (болтун, особенно если он сидит в придорожной корчме, настоящая находка для шпиона), московский великий князь ждет вестей от Колычева и его товарищей, и если переговоры не приведут к заключению перемирия, то царь намерен предпринять наступление на Ригу. При этом, если верить тем же слухам, Иван вызвал к себе экс-ландмейстера Фюрстенберга и «с великой лаской» предложил ему помочь с овладением Ригой. Если же экспедиция на Ригу не задастся, гласили все те слухи, то запасной целью похода становился Витебск.
      С началом осени слухи ужасные приобретали все более и более явственный и грозный характер – допрос пленных показывал, что сбор войска в Полоцке намечен на начало декабря (довольно правдоподобная деталь, кстати). И что еще интересно, так это сведения о численности русских ратей – если суммировать цифры, которые сообщали «шпегки», то вырисовывалась картина весьма внушительная. Только в приграничье, без государева полка, собиралось порядка 40 тыс, ратных людей и столько же посохи.
      Русские источники на этот счет немногословны. Официальная летопись, увы, доведена только до осени 1567 г., а дальше ее текст (а он был, судя по всему) не сохранился, разрядные же записи скупо сообщают. Что решение о поде было принято окончательно в начале сентября 1567 г. и с этого момента московская военная машина завертелась, набирая постепенно обороты. Скрыть эти масштабные военные приготовления было невозможно, так что на литовской стороне были осведомлены о них, не знали только точно, куда направится с ратью Иван Грозный. Однако на этот счет у Жигимонтовича был план «Б»…

      Фрагмент встречи на Эльбе (зачеркнуто) на Немане.



      To be continued.