Дни мая; дождь, я, ракеты в Израиле

inkogniton — 14.05.2021 На улице дождь стеной. Я стою на остановке и жду автобуса. Его всё нет, я смотрю на прозрачную стену дождя и слушаю звуки падающих на стеклянную крышу струй. Внезапно под крышу остановки забегают две девочки, лет двадцати. На обеих короткие ультра-модные черные полушубки из искусственного меха, камуфляжные штаны и грубые черные ботинки на высокой рифленой подошве. У обеих на плечах крохотные сумочки. Волосы одной туго стянуты в клубок, оттого кожа на лбу выглядит немного натянутой, сами же волосы блестят и поражают своим порядком -- волосок к волоску. У второй же, напротив, большая кудрявая копна, однако волосы словно застыли в кудрях по стойке смирно. Девочки говорят отрывистыми фразами, жеманно тянут гласные. Надо, наверное, -- говорит кудрявая, -- купить новый зонт. Она задумчиво крутит прядь. Ее подруга уткнулась в телефон, но выплывает оттуда на мгновение, -- ты сошла с ума? -- говорит она без всяких эмоций, -- дождь через неделю кончится! Тоже верно, -- задумчиво тянет кудрявая. А Люси, -- продолжает она после небольшой паузы, -- купила новый зонт, ты видела? Первая поднимает глаза, чешет макушку длинным розовым ногтем и привычным движением приглаживает это место ладонью, волосы снова по стойке смирно, -- Люси? -- она презрительно кривится, -- она такая провинциалка, кошмар! Ты этот зонт видела? На нем написано -- я люблю Лондон! Это какой провинциалкой, -- она опять презрительно кривится, -- надо быть, чтобы жить в Лондоне и купить такой зонт!

Лимита поганая, перевожу я про себя, и тихо смеюсь. Внезапно остро хочется зонт, на котором написано: я люблю Лондон.

Девушка с коконом на голове опять переводит всё свое внимание на телефонный экран, ее кудрявая подруга стоит рядом, смотрит куда-то вдаль -- туда, откуда должен появиться автобус, всё накручивает прядь на палец, после некоторой паузы сообщает, -- мне холодно, бррр, очень холодно, -- она жеманно тянет гласные и поворачивается к подруге. А я, -- поднимает та глаза и снова чешет макушку длинным розовым ногтем, после снова приглаживает это место ладонью, -- ужасно, просто ужасно, голодная. Так если поесть, -- задумчиво крутит прядь кудрявая, -- тогда, может, теплее станет. Тоже верно, -- она кивает, кокон на голове кивает в такт, -- я буду сытая, а тебе станет тепло. Ну когда уже придет этот автобус? -- она водит длинными ногтями по телефонному стеклу, -- сейчас проверю. Нет, -- продолжает задумчиво первая, продолжая крутить прядь, -- нужно, наверное, купить зонт. Неделя -- это много, как я буду без зонта? Ты точно сумасшедшая, -- подруга снова отрывается от телефона, -- такая инвестиция и всего на неделю! Да и потом, -- продолжает она так же невозмутимо, -- пока еще карантин, еще не всё открыли, куда ты пойдешь со своим зонтом? Карантин, -- вздыхает кудрявая и продолжает крутить прядь, -- это правда. Кому нужен зонт в карантине?

Подходит автобус, я кладу зонт в сумку, они переглядываются -- смотри, у нее зонт! Мне опять остро хочется тот самый зонт, который: я люблю Лондон. В такие моменты я особенно остро люблю Лондон и чувствую себя его неотъемлемой частью.

*******

Косметолог Судьба встречает меня как родную.

-- Заходи, устраивайся, ложись, -- она откидывает теплое одеяло, -- я сейчас вернусь.

Я устраиваюсь, ныряю под одеяло и готовлюсь забыть обо всем на полтора часа. Мы, как правило, беседуем первые и последние пять минут, а всё остальное время я лежу с закрытыми глазами и радуюсь тишине, покою, ее прикосновениям и перспективе выйти оттуда начищенной и блестящей словно новый башмак.

-- Как твои дела? -- она садится на небольшую табуретку сзади меня и критически смотрит на мое лицо.
-- Всё нормально, -- бодро начинаю я, -- но ты сейчас будешь на меня ругаться.
-- Да я уж вижу, -- нарочито сердито всматривается она в мое лицо, -- буду очень, просто очень ругаться. Я же вижу, -- бурчит она, -- что ты не каждый день за собой ухаживаешь, я всю твою лень на твоем лице вижу! Ты чего вдруг лениться начала, а?
-- И это, -- вздыхаю я, -- ты еще не знаешь самого страшного.
-- Говори, давай, -- требовательно смотрит она на меня сверху.
-- Я уже месяц, -- мне страшно даже говорить это вслух, -- не пользуюсь кремом от солнца.
-- Ужас, -- она непритворно охает, она прикрывает рот ладонью, на лице ее написан огромный ужас, -- ты с ума сошла!
-- Я знаю, -- виновато сообщаю я, -- я больше не буду, честное слово, -- чувствую себя провинившейся школьницей. Я перевожу тему, -- а как дела тут? Клиенты все вернулись? В смысле, -- быстро добавляю я, -- после карантина.
-- Не все, -- вздыхает она, -- многие, но не все. Вот, к примеру, звонит одна постоянная, моя постоянная, -- подчеркивает она, тем временем она начинает все процедуры, я изо всех сил слушаю, но знаю, что меня хватит еще только на пару минут, -- и говорит мне: дорогая Судьба, а ты можешь привести мне лицо в порядок, но только так, чтобы держать дистанцию два метра? И вот скажи мне, -- усмехается она, -- что я ей должна сказать? Я могу, -- со смехом продолжает она, -- конечно, сказать, что я куплю двухметровые протезы, отойду вообще к станции метро, -- она машет головой в сторону станции, -- и буду оттуда приводить тебя в порядок. А общаться, -- невозмутимо продолжает она после небольшой паузы, -- мы будем по рации. Одну тебе дам, а вторую на протез повешу. Но я, -- вздыхает она, -- ничего этого, конечно, не говорю, но только говорю, что я бы рада, но у меня руки, -- она поднимает руки вверх и демонстрирует мне, -- очень короткие, значительно короче двух метров. Вот о чем они, -- она массирует мне лицо, я уже почти уплыла в свои мысли, улавливаю последнюю фразу буквально краем сознания, -- все те, кто хочет, чтобы я им привела в порядок лицо, руки, ноги, но всё, соблюдая двухметровую дистанцию, -- она вздыхает, молчит мгновение, заканчивает фразу, -- о чем они вообще думают? И чем, я тебя спрашиваю, чем они думают?!

Больше мы не говорим. Я думаю о работе, о детях, о делах. Я думаю о том, что май -- это месяц каштановых свечек на улице и полностью оголенных нервов. Я думаю о том, что только в мае смотришь на каштановые свечки и почему-то перехватывает дыхание, почему-то едва сдерживаешь какие-то дурацкие слезы -- как это всё пошло, думаю я, ужас какой-то. Просто пошло и всё тут.

Полтора часа пролетают незаметно.

-- Ну всё, -- она мягко проводит чем-то шелковистым по лицу и плечам, -- я тебя снаружи подожду.

Я с трудом встаю, мне хочется остаться там еще на пару часов -- просто лежать. Чтобы тишина, чтобы полумрак и сандаловая палочка, чтобы только я и мысли, больше ничего. Но надо идти. Я с сожалением выхожу из полумрака в яркую, залитую выглянувшим солнцем, приемную. Я расплачиваюсь, мы долго обсуждаем на когда можно назначить следующий визит -- тут экзамены, трясу головой я, тут отчеты, тут студент, тут работа, тут забирать чадо из школы. Она терпеливо ждет. Наконец, мы договариваемся о времени, я выхожу на улицу, за мной звенит колокольчик, а на улице меня встречает стена дождя. Хорошо, что у меня есть зонт. Даже без надписи.

*******

Дома кошмар. Дома летают ракеты, воют сирены, звучат взрывы. Мне, конечно, страшно, но я стараюсь не показывать.

-- Вы выходите на лестницу? -- спрашиваю я папу раз за разом.
-- Не волнуйся, -- отмахивается он, -- у нас всё хорошо.
-- Ты издеваешься? -- я начинаю сердиться, -- ты можешь мне сказать выходите ли вы на лестницу во время сирен?
-- Не выходим, -- признается папа и торопится добавить, -- у нас же прекрасный стол в гостиной, мы под ним прячемся! -- папа хохочет, а я схожу с ума.
-- Ну папа, -- я пытаюсь взывать к разуму, -- выходите, пожалуйста, на лестницу! Ну пожалуйста!
-- Вот поганка, -- хохочет папа, -- то есть, ты предпочитаешь, чтобы мы бросили стол, наш прекрасный стол! на произвол судьбы?! -- он хохочет, я же молюсь всем богам, чтобы только пронесло.

Как только в Израиле начинаются обстрелы, в жж активизируются всякие интересные личности. Иногда заходишь в какой-то текст об Израиле и -- любо-дорого -- остается только методично проходить и превентивно блокировать, словно сорняки полоть. Вот они -- все, как на ладони. Я крайне редко баню -- каждый имеет право на собственное мнение, отвечаю я раз за разом когда меня спрашивают почему я до сих пор не удалила того или иного -- мне это мнение не должно нравиться, но право на него у каждого есть. Но у меня есть красные черты -- те, после которых никакая дискуссия невозможна. И такое мнение, несмотря на то, что я всё еще настаиваю на том, что оно имеет право на существование, мне слышать не хочется. Право имеет, слышать не хочу. Какое счастье, что обладатели такого рода мнений недостаточно умны и вылезают даже на тусклый свет -- одновременно. Превентивная чистка повышает уровень душевного здоровья.

-- Папа, -- кричу я в телефон, -- вы уже десять минут не берете трубку, вы живые?!
-- Слушай, -- сдерживает смех папа, -- можно хотя бы в туалет сходить?
-- Но десять минут, -- я нервничаю, я почти кричу, -- десять минут!
-- Прости, -- смиренно сообщает папа, -- я постараюсь в следующий раз закончить, -- он хмыкает, не выдерживает и смеется, -- все свои дела быстрее!

Мы обсуждаем стоит ли лететь прямо сейчас. Я схожу с ума, я кричу, что надо срочно лететь, срочно!

-- Конечно, -- хохочет мама, -- прилетайте! Будем вместе прятаться под столом, там на всех места хватит!
-- Тьфу на вас, -- выдыхаю я.

Я звоню бабушке Ыкла -- вот мой остров разума и спокойствия, сейчас она мне всё скажет.

-- Как у вас дела? -- я торопливо начинаю разговор, -- как вы, во всем этом кошмаре?
-- Кошмаре? -- смеется она, -- ты не про тот кошмар думаешь, я тебе сейчас о настоящем кошмаре расскажу! Ты представляешь, -- начинает она страшным голосом, -- я тут недавно ездила на природу, ну, меня пригласили, и мы с подругами поехали. И я, конечно, -- быстро продолжает она, -- оделась красиво, но к месту, а на ноги! -- она делает паузу, набирает воздух, -- мне было вообще, ну вообще нечего надеть! И я не могла надеть свое красивое, ты же понимаешь, я не сошла с ума, я не надену на природу обувь за такие тысячи, но тут оказалось, что у меня вообще, просто вообще ничего нет! Ты меня слышишь?
-- Слышу, слышу, -- радуюсь я.
-- И я нашла какие-то старые, которые лет двадцать назад купила, я даже не знаю как их обозвать, пусть будут башмаки, и поехала в них. Но это же ужас, -- продолжает она тем же страшным голосом, -- они совершенно не подходили к моему красивому виду! Вообще никак. Вот до них всё прекрасно, а как на них посмотришь -- кошмар. Теперь ты понимаешь что такое настоящий кошмар?
-- Понимаю, -- усиленно киваю я и продолжаю радоваться.
-- Чего ты заладила: слышу, понимаю! -- хохочет она вдруг, -- я тебе не просто так всё это рассказываю! Найди мне срочно симпатичные, -- она берет паузу, пытается подобрать слово, -- в общем, на ноги, чтобы в поход, чтобы были ах, а я в них чтобы была просто умереть не встать. Ты меня поняла?
-- Поняла, -- киваю я.
-- Вот и хорошо, -- она собирается уходить, -- а то ракеты, как вы; да какие там ракеты, когда мне на природу надеть нечего?!

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив