"Дети синего фламинго": 1981

alfare — 14.07.2021

Да, это боевик-антиутопия. Идеально построенная. Может быть, конечно, есть книги в чём-то сильнее по тому, по другому, по третьему признаку, но именно "Дети синего фламинго", когда я последнее время про эту книгу думаю, она чётко, с таким характерным щелчком, негромким, знаете, как работает идеально подогнанный, смазанный механизм – встаёт на место: "идеальный фантастический боевик-антиутопия". Ну, или антиутопия-боевик.

О-о-о, какое бы по ней получилось анимэ! Шикарное! Миядзаки вовремя не догадался, теперь он, наверное, мучается, хрустит пальцами. А вот фильм снять хороший по этой книге не получится, хотя и можно было бы. То есть, не принципиально невозможно, нет. Знаете, я думаю, что понимаю, почему такую книгу не могут экранизировать. Её попытаются (и пытались) приземлить. Подогнать, чтобы поближе к зрителю, поближе к времени, поближе к среднему. А Крапивин – это всегда на максимуме. А эта книга особенно. Высшая степень очищенности. Нет, я не об идеальности. Не о том, что её персонажи какие-то более идеальные, более крутые. Но она требует такого специального подхода, когда всё сероватое должно быть отсечено. Не только любая отсебятина. Но и образы героев должны быть… ну, чтобы не сравнивать с комиксами... со старым кино, может быть. Где не будет ничего лишнего. Где динамика кадра, темпоритм подогнан так, что звенит. Вот, кстати, в это сейчас редко умеют. Либо беготня, либо копания. То мельтешение, то затянутость. А ДСФ чрезвычайно критична в этом смысле.

И роли. Герои должны быть такими, что едва бросив взгляд, сразу видишь стремительность. Одержимость. Ветер, горизонт, жажда непокоя в глазах. А не вот та телёночность, расслабленность, сытость…

Ещё одно замечание про "можно было бы". Понимаете, о других книгах со мной может и можно было бы спорить, возражать, мол, а вот в жизни… Но для ДСФ не надо "как в жизни". Это особенная жизнь, да. Это всё из тимуров, городов мастеров, гамлетов и прочего. Это стремительность и яркость. И да, ещё раз, здесь не надо "как в жизни", здесь надо лица, как на картинках и идеально отлаженный, божественно, безумно чёткий темпоритм. И – никаких уступок, поблажек, всяческих корректностей и прочего. Это была книга той эпохи, где идеальность важна. Во всём. В том числе и во внешности. Попытки расслабить, приземлить… ну, если кому-то хочется самоудовлетвориться, потратить деньги и время… ради бога, конечно. Но я думаю, есть для этого лучшие способы приложения.

Вот, а теперь переходим, собственно, к тексту. В нём есть вступление. Очень короткое, как резкий сигнал-аккорд. Как стук палочки дирижёра. И конечно, загадочное, из него ничего не понятно. Но вступления достаточно, чтобы прозвучало это самое настроение, чтобы появилась Тайна. И, снова повторяю – короткое, чтобы у читателя не возникло раздражения: что за мутную пургу нам тут гонят? (…А именно такое ощущение у меня вызывают почти все прологи к современным книгам, особенно фантастическим – как в "Войне-и-мире-наоборот", авторы вываливают в начало всё то, что не сумели вписать в текст, а выбросить лишние буквы им жалко. Но Лев Толстой поступил честно, в его послетекстовом рассуждении есть смысл, пусть читателю и ненужный, а в современных прологах сплошной мухлёж – смысла никакого, один выпендрёж).

А что ещё появляется сразу в книге? А тоже такая типичная для аниме гремучая смесь мужественности и чувствительности. Вообще, это в принципе характерно для почти всего Крапивина, и в ДСФ задано в сцене боя Жени и Толика. Бой – и эмпатия к "врагу". Готовность пожертвовать победой ради… ради чего? Чего-то более важного, чем "понарошечная война". А потом это перерастёт и на более взрослые вещи, но пока – игра и не игра. Битва на мечах – игра, а обещание дружбы – не-игра.

В ДСФ есть ещё интересная отличительная черта, усиливающая контрастность действия: там очень явно обозначенные некоторые "пружины сюжета". Обычно Крапивин так не делает, но здесь он "маячки" нарочно выделяет: цепкость рук у Женьки (в будущем это окажется важным, когда придётся лететь на Птице), необычный старинный ключ от двери дома, ну и конечно же – деревянный кинжал.

Есть и менее явные намёки, которые работают сложнее. Например, вот это про ключ на шнурке: "мама просила – я не спорил". Можно подумать, что этот момент нужен всего лишь для того, чтобы разъяснить некоторые моменты с ключом, но нет, не только, а может и не столько. Во-первых, это такой вот маленький, но значимый штришок-сигнал, работающий на угадываемый образ крапивинского героя. Он всегда умеет понимать разницу между "маменькиным сынком" и "маминым сыном" – и Крапивин одной короткой сигнальной фразой это понимание обозначает.

А во-вторых – это будет видно дальше – мы поймём, что Женя, отправившись за Ктором, сделал так вовсе не по легкомыслию. Не мог он просто взять и забыть о том, что дома о нём будут волноваться. На фоне ещё одного явно выделенного "маяка" – истории с пропавшим Юлькой… не мог! Но – забыл! Почему? Ясно, что это было какое-то гипнотическое воздействие, магия. Женя вроде бы сохраняет ясность мыслей – а про то, что будет твориться с мамой – даже не вспоминает!

И ещё один любопытный штрих. Помните, когда-то давно я рассуждал о контрастах в книгах Крапивина? Вот, сам уже не помню, где… ну ладно. Обратите внимание на любопытное противопоставление двух таких разных взрослых, случайно встреченных Женей в первой главе: продавщицей в киоске и водителем автобуса. Оба этих момента кажутся фоном, малозначительными штрихами, но как они создают объём! Вредная тётка в киоске, которой будто физически противно продавать мальчишкам лимонад – и шофёр, разрешивший ехать без билета. Для чего эти две картинки? Мне хочется думать, что они всего-навсего создают то пространство глубины, незаметное, но такое значимое. Понимаете, важно, что эти дипольки выстроены на мелочах. Не так, как в "Мальчике со шпагой", где плохие и хорошие взрослые определяют сюжет, а на микроуровне фона. Это даже круче! И это тоже работает не только на картинку, но и на темпоритмы истории.

…А потом начинается подготовка, вступление к началу волшебства. На уроне природы, как это обычно бывает у Крапивина, увертюрой:

"Вода и небо еще были светлыми, а на землю уже наползали сумерки. На далеком берегу переливались огоньки. За деревьями, в парке “Звездного”, загорелись лампочки. Но сильнее лампочек была круглая луна. Поднялась она недавно, однако почти сразу стала светить как прожектор. Вдоль берега росли старые ветлы, их темные листья иногда заслоняли луну и словно разрывали на яркие клочки. Это было красиво. Но от воды и от влажного песка тянуло зябкой сыростью, поэтому я не очень-то любовался на луну. Я даже пожалел, что не забежал домой за курточкой.
Чтобы не продрогнуть совсем, я отошел подальше от воды – к траве у границы песчаного пляжа. Трава была густая и довольно высокая. В ней вдруг затрещал одинокий кузнечик. Может быть, тоже озяб?"

У Крапивина всегда виртуозно исполнены Переходы. Вот и здесь. То ли в гипнозе, то ли в каком-то другом особенном состоянии мира происходит Путешествие на остров Двид. Без длиннот и деталей, точно столько, сколько нужно, чтобы картина сложилась у нас в голове сама, как во сне.

И дальше – ещё одна особенность крапивинского текста: нет всех этих дурацких занудных самокопаний: иде я нахожуся, кто я, что я, зачем я, как я… А Женя явно не глупый мальчишка. Понимаете, это всё намного органичнее, чем рассусоливания и сомнения. Для меня, во всяком случае. Если автор пытается показать, что его герой умеет думать через километровые сомнения в реальности происходящего – такой автор просто: а) не понимает психологии ни читателя, ни героя; б) безнадёжно губит темпоритмы истории. Ну, если, конечно, это не какой-нибудь сочинитель романов из XV века… да и то…

Ладно, отступлю в сторону… Знаете, почему не понимает? Потому что никогда такие сомнения и копания не будут нужны, и всегда будут только мешать? Они будут лишними, если герой глуп, и они будут лишними, если герой умён. Они настолько очевидны, что если они есть, она не нужны, и если их нет – они не нужны тем более. Никогда, никогда не позволяйте себе описывать сомнения героя в том, спит ли он, сошёл ли он с ума, видит ли он галлюцинации и прочую муть. Если происходящее того стоит – у героя и у читателя просто не будет времени на всё это. А если время будет – то у вас просто не хватит таланта, чтобы это описать правильно, так что лучше пропустите, доверьтесь гипертексту мировой литературы, в которой все эти сомнения описаны ровно в сто тысяч раз больше, чем нужно, они висят над читателем в ноосфере мутным, тяжким смогом…

Но идём дальше. Приходим к прекраснейшей находке: персонаже с двойной личностью, Кторе-Тихо. Я понятия не имею, как Крапивин нашёл этот образ, он, конечно, гениален. Может, где-то подсмотрел… может, это как-то ненавязчиво навеялось всяческими там фильмами Марка Захарова, "Обыкновенно чудо", там, или про дракона… Король из "Обыкновенного чуда", и Господин Дракон – они же в чём-то (хотя и смутно) родственны Тихо. Да вообще это такой уже довольно типичный образ "играющего" тирана. Достаточно уверенного в своём могуществе, чтобы немножко побаловаться, изобразить "доброго", а Крапивин доводит тут ситуацию до предела, раздвоение личности практически полное, почти Джекил и Хайд, только сложнее, ироничнее, гротескней…

Нет, но какой образ! Портрет-аллегория двуличности, лживости. Да собственно, в одном лишь образе Ктора-Тихо уместилась, как в футляре, целая антиутопия! "Романтик" Ктор (чуть ли не эдакий Дон Кихот) – и кругляш Тихо, весёленький, милый циник, отправляющий на эшафот… нет, не со зла, конечно, какое же тут зло? Нет-нет, ничего личного, всё для блага острова, для "равновесия порядка".

"– Да какое это угнетение? Ящер в общем-то умное и незлое существо. Просто у него очень чуткая нервная система. Он реагирует на любое нарушение в равновесии порядка… Ну и… если, конечно, нарушений много, если равновесие под угрозой, наш Ящер сердится"

…Да, кстати, важно! Здесь же, в словах Жени выведен закон Сказки. В таком… немножко примитивном виде, но по сути верном:

"Мне опять стало неуютно. Но я вспомнил о сказочном законе и сообразил, что те неудачники были не главные герои сказки, а я – главный"

А Тахомир Тихо продолжает резвиться, даже не очень понятно, неужели искренне?:

"– А что я мог сделать? – воскликнул Тахомир Тихо. – Раз легенда говорит о юном рыцаре, я не имею права препятствовать! Надо уважать традиции! Я не тиран какой-нибудь, я все по закону… Если полагается бой с Ящером – деритесь!.. Только зачем? Кому это нужно?
– Неужели никому не нужно?
– Ну, встречаются изредка люди, которым все у нас не нравится, – неохотно признался правитель. – Хочется им чего-то нового! (…) А вообще-то народ живет разумно. Тихо, но зато счастливо. Нет у нас ни бедности, ни голода, ни болезней. У нас все довольны жизнью, да! У нас равновесие порядка…"

Речения Тихо – сущий шедевр. Просто невозможно не процитировать, например, дальше:

"– Нет уж, увольте, мы проживем сами. С Ящером или без Ящера, но одни. Нам с этими чужеземными влияниями одно горе. Стоит хоть какой-то капельке просочиться из-за границы – и началось…
Он даже побледнел слегка. Помолчал, побарабанил пухлыми пальцами о край тарелки с ломтиками ананаса…"

…Ах, а какие у Тихо красные прожилки на щеках!

Я всегда изумлялся: и вот это всё опубликовано в 1981 году в начале в журнале, потом – в 1982 – книгой. И после этого кто-то смеет в…ь, что Крапивин подо что-то там подстраивался??

Но, знаете, что ещё интересно? Я ведь не выношу антиутопий. В моём восприятии антиутопия – это всегда нечто мутное, грязное, чадное, душное, мрачное… Я не понимаю, как их можно читать? Авторы упиваются гноем, описанием агонии, духоты, удушья. Мне кажется, при этом всегда теряя меру. Как описывают смертельно раненого человека, повреждения у которого несовместимы с жизнью – а он там у них в книжке полгода "выживает", превозмогая… так и антиутопии… Люди так не устроены. В любой антиутопии должна быть представлена та часть мира, которая позволяет аду существовать. Морлоки не существуют без элоев, а взгляд на мир только с одной стороны кособок, уныл и неправдоподобен. Взгляд только со дна. Это неправильно. Крапивин и это хорошо понимал. Потому что если мир превратился в чад целиком – за него то что бы не стоило драться… нет, за него просто не интересно переживать.

"Я вздохнул, и все жилки во мне зазвенели от радости. Потому что было такое синее небо, и такой замечательный воздух, и такая красота вокруг!
Висели на кустах темные и белые розы, громадные, как воздушные шары. На лужайках качались ромашки величиной с блюдце. Бугристые стволы деревьев были сплетены вьюнками. Желтые цветы-шарики вьюнков горели, как маленькие солнышки.
Среди веток и листьев громоздились камни, покрытые скользкой зеленью. С камня на камень сыпались маленькие водопады. У подножия этих камней я увидел мраморную девочку. Она была как живая: сидела на корточках и подставляла под струи ладошки.
Я умылся рядом с девочкой, расчесал пятерней волосы и побрел наугад по извилистой тропинке. Она вывела меня к беседке с витыми белыми столбиками.
Звенели и пересвистывались птицы.
Беседка стояла на пригорке, и я увидел с высоты город. Столицу острова Двид.
Не верилось даже, что есть у них тут какой-то Ящер, какие-то несчастья, угнетение. Такой замечательный был город, такое радостное утро!
По зеленым склонам тянулись улицы с невысокими белыми домами, галереями, террасами. От верхних улиц к нижним спускались пологие лестницы, а по краям их стояли белые статуи. Я не мог разглядеть их издалека, но чувствовал, что они очень красивые. Кое-где поднимались развалины крепостных башен и цветные колоннады.
Но больше всего мне понравилось громадное сооружение, похожее на мост или на старинный римский водопровод. Его великанские арки вздымались над крышами, над башнями. Они были белые-белые и сияли среди зелени и на синем небе…"

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив