«Бабий Яр» Анатолия Кузнецова - книга, о которой все слышали и которую никто не

uborshizzza — 04.12.2019
Начало
https://uborshizzza.livejournal.com/5196050.html

Через неделю после прибытия в Лондон, 30 июля 1969 года Кузнецов объявил о своём отказе возвращаться в СССР и обратился к правительству Великобритании с просьбой о предоставлении политического убежища. Просьба была удовлетворена. После получения убежища Кузнецов объявил о своём выходе из КПСС и СП СССР и даже о том, что отказывается от своей фамилии, прося считать его с этого времени «просто Анатолием».
«Я больше не могу там жить. Это оказалось сильнее меня. Именно больше не могу. Если мне сейчас снова оказаться в СССР, я там сойду с ума.
Не будь я писатель, может, выдержал бы. Но как писатель – не могу. Писать – это единственное занятие на свете, которое серьезно мне нравится. Когда я пишу, у меня иллюзия, будто в моей жизни даже есть какой-то смысл. Не писать – это для меня примерно то же, что для рыбы не плавать. Пишу, сколько себя помню. Печатаюсь 25 лет.
За эти 25 лет ни одно мое произведение не было напечатано в СССР так, как я его написал.
Советская цензура и редакторы из политических соображений сокращают, искажают, уродуют мои произведения до полной неузнаваемости. Или вообще не разрешают печатать.
Пока я был молод, – на что-то надеялся. Каждая новая публикация для меня – не праздник, а черный день. Потому что мое произведение появляется в свет каким-то уродливым, лживым, исковерканным, и мне стыдно смотреть людям в глаза. В СССР написать хорошую книгу – это еще самое простое. Главное мучение начинается по том, когда вы захотите ее напечатать.
Последние 10 лет я живу в непрерывном, безысходном, беспросветном противоречии. Опустились руки. Последний роман «Огонь» я писал с душой окаменевшей, без веры, без надежды. Я уже уверенно наперед знал, что даже если его и напечатают, то все человечное беспощадно вырежут, в лучшем случае будет опубликована еще одна «идейная» мерзость (так и вышло, между прочим).
Я дошел до точки, когда больше писать не могу, спать не могу, дышать не могу…
Так четверть века я мечтал о немыслимом для советского писателя счастье: писать и публиковать художественные произведения вольно, безбоязненно. Не «наступать на горло собственной песне». Не думать о партийных указаниях, казенных редакторах и политических цензорах. Не вздрагивать при каждом стуке в дверь. Не зарывать рукописи в землю, едва лишь просохнут чернила.
О, сколько ямок я ископал, зарывая стеклянные банки с «опасными» и «сомнительными» рукописями. Я не мог их держать в столе, потому что в любое мое отсутствие квартира могла быть вскрыта и обыскана, а рукописи конфискованы, как это случилось с Солженицыным и многими другими.
Мой письменный стол был вообще без ящиков. Ящиками и надежным сейфом служила мне русская земля.
Моей подлинной манией стало увидеть мои книги опубликованными в том виде, в каком я их написал. Увидеть – и после этого хоть и убейте меня. Да, да, в этом отношении я стал болен, я маньяк.
Отказываюсь.
Мальчиком я видел, как горели в России книги в 1937 году, при Сталине. Видел, как горели книги в 1942 году, в оккупированном Киеве, при Гитлере. Богу было угодно, чтобы при жизни мне довелось знать, как горят мои собственные книги. Потому что после того, как я сейчас ушел из СССР, конечно, мои книги там будут уничтожены.
Там постоянно уничтожают какие-нибудь книги, почему бы моим составить исключение? А я молюсь, чтобы мои издания были уничтожены все до последнего. Раз это не то, что я действительно писал и хотел донести до людей, значит, это ведь не мои книги! Я сам отказываюсь от них.
Вот:
Публично и навсегда отказываюсь от всего, что под фамилией «Кузнецов» было опубликовано в СССР или вышло в переводах с советских изданий в других странах мира.
Ответственно заявляю, что Кузнецов – нечестный, конформистский, трусливый автор. Отказываюсь от этой фамилии.
Я хочу быть, наконец, честным человеком и честным писателем. Все опубликованные после сего дня произведения буду подписывать именем А. Анатоль. Только их прошу считать моими.
На что надеюсь!
В последние годы, крепко запершись, тайно я изредка позволял себе пир: писал то, что хотел. Это было жутко и необычно. Это как если бы в мире, где все ходят на четвереньках, кто-нибудь, запершись в подвале, выпрямился и встал на ноги.
Затем, несколько месяцев я выкапывал из земли рукописи, переснимал их на пленку – и снова зарывал. Мне удалось перевезти через границу эти пленки, тысячи переснятых страниц, все, что я написал за свою жизнь.
Здесь и известные мои вещи, например, «Бабий Яр», но только в истинном его виде. Здесь и такое, что в России опубликовано быть не могло. И такое, что вряд ли я смогу опубликовать его и на Западе.
Но теперь у меня есть хотя бы надежда, Хотя бы… Во всяком случае, это произведения не Кузнецова, а совершенно иного писателя. Не советского, не западного не красного, не белого, но – просто писателя, живущего в XX веке на Земле. К тому же предпринявшего отчаянную попытку быть в этот век честным, присоединяющегося к тем, кто борется за человечность в сегодняшней дикой, дикой, дикой жизни этого безумного, безумного мира.
Ваш А. АНАТОЛЬ
В Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза
Заявление
После серьезных раздумий в течение многих лет я при шел к окончательному отрицанию марксизма-ленинизма.
Сегодня я считаю, что это учение является чрезвычайно устарелым, закостеневшим и наивным. Оно ни в коей мере не может разрешить противоречия в современном обществе, хуже того: приводило, приводит и в еще большей мере грозит привести к ужасающим общественным трагедиям.
Я не могу больше оставаться членом Коммунистической партии, руководствующейся этим учением. Прошу исключить меня из членов КПСС.
Слагаю с себя обязанности заместителя партийного секретаря писательской организации Тульской области; мой партбилет я оставил там.
Кузнецов Анатолий Васильевич,
член КПСС с 1955 года.
1 августа 1969 года, Лондон
Письмо советскому правительству
Я остаюсь в Англии, чтобы свободно заниматься тем, что есть суть моей жизни, – литературой. Это решение я принял давно, хорошо его обдумал и готовился год.
Об этом никто не знал, кроме меня одного. Условия тотального стукачества и лицемерия в СССР не позволяют рисковать, доверяя подобную тайну хотя бы единому человеку. Мне, к тому же, дважды было отказано в выезде. Я понимал, что третий отказ будет означать запрещение выезжать насовсем. Поэтому параллельно начал готовиться переплыть морскую границу под водой.
Должен об этом говорить, чтобы стало ясно, насколько все это серьезно и что сообщников у меня не было и быть не могло.
Прошу советское правительство не мучить мою мать, моих сына, жену и личного секретаря. Им и без того сейчас плохо, а будет еще хуже, потому что мой заработок был их источником существования. Прошу не конфисковывать у них вещи, не отбирать жилища. Клянусь: они ничего не знали.
Советскому посольству в Лондоне я заявил, что не имею никакого желания встречаться с кем-либо из советских официальных лиц. И прошу вас отдать распоряжение посольству оставить меня в покое.
Сугубо лично, для себя, я решил: если вообще когда-нибудь смогу говорить с советскими официальными лицами или подать им руку, то не раньше, чем СССР пре доставит Чехословакии полную свободу и уберет из нее войска навсегда.
Если у каких-либо организаций в СССР имеются ко мне финансовые претензии по контрактам, я обязуюсь их погасить в течение года по предоставлении счетов.
Я также приношу извинения за обман, к которому должен был прибегать, чтобы получить разрешение на выезд.
Это был вынужденный обман. Вы сами создали условия, при которых даже уехать из страны невозможно без лицемерия.
АНАТОЛИЙ КУЗНЕЦОВ
1 августа 1969 года»

В 1970 году в издательстве «Посев» был опубликован полный текст «Бабьего Яра.
С ноября 1972 года Кузнецов работал в лондонском корреспондентском пункте Радио «Свобода», выступая с беседами в рамках еженедельной программы «Писатели у микрофона». Всего в эфир вышло 233 радиобеседы (в 2011 году частично изданы в книге: А. Кузнецов, «На „Свободе“»).



На протяжении почти десяти лет проживания на Западе поддерживал переписку со своей матерью, жившей в Киеве, отправляя ей едва ли не ежедневно короткие записки на почтовых открытках. В 90-х старший сын Кузнецова эту переписку издал.

Любопытно, что незадолго до побега Кузнецов нашел в России отца, к тому времени одинокого и больного, и привез его в Киев. Здесь они с Марией Федоровной и прожили несколько последних тяжелых, но счастливых лет.
Жила мать писателя на первом этаже в однокомнатной квартире 5-этажной «хрущевки», доставшейся ей после сноса родового частного дома на Куреневке. Не желая быть обузой, она отказалась переезжать к внуку в Москву, хотя с возрастом стала очень плохо видеть

Умер Анатолий Кузнецов в 1979 году от повторного инфаркта (первый был в 1978 году).

Литературный секретарь и гражданская жена Кузнецова Надежда Цуркан (в 1969 г. ей было 23 года) после отъезда писателя из СССР родила сына Анатолия. Постановлением суда ее лишили материнских прав. Она была вынуждена переехать из Тулы во Львов. Но и там ее не оставили в покое - упекли якобы "за содержание домов разврата и сводничество" (ст. 210 УК УССР). Ей удалось эмигрировать в США, где следы ее и ее сына теряются.

В Великобритании Кузнецов женился на англичанке с польскими корнями. У них родилась дочь.
Денег ему не хватало: он даже брался печатать рукописи на машинке. Но зато путешествовал по Европе.

За 10 лет заграничной жизни Кузнецов ничего так и не написал. Он объяснил это тем, что перечитал то, что вывез из СССР, и понял, что это никуда не годится. Он стал читать зарубежные книги, которые у нас не выходили, счел, что кардинально отстал от мировой литературы. Видимо, думал, что начнет писать что-то новое, но не успел.

После 1991 года «Бабий Яр» перепечатывали всего дважды и небольшим тиражом. Оба раза в России. Зато в Киеве Кузнецову посиавили памятник. Он изображен в виде подростка – героя «Бабьего Яра», читающего немецкий приказ на стене.



Продолжение
https://uborshizzza.livejournal.com/5196731.html

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив