Язык до Киева и обратно

auvasilev — 18.05.2022 Из всего того потока не очень внятной негативной реакции на мое замечание, что мне не очень понятна обида некоторых русских, который не желают изучать государственные языки в Прибалтике для получения полноценного гражданства, мне относительно вменяемым показалось лишь одно. Человек написал, что между «большими» и «малыми» странами тут существует некое тонкое различие. Скажем, жить в США, не зная английского, практически невозможно, а, например, в Молдове, не зная молдавского (ну, или румынского) очень даже вполне. Это правило очень трудно, особенно строго юридически, сформулировать, но, тем не менее, оно имеется.

Я не могу полностью согласиться с мнением читателя, однако и совсем его отвергнуть тоже что-то мешает. Потому решил кое-что прояснить и, прежде всего, что в моем понимании речь идет не только о языке и даже не столько именно о языке.

В семьдесят первом я каким-то чудом умудрился получить аттестат и появилась возможность поступать в институт. Собственно, выбора для меня особо не существовало. Я изначально видел смысл учиться только на двух филфаках, МГУ и МГПИ. Но год-другой до этого в университете произошли какие-то не очень мне известные административно-идеологические сложности, и несколько основных преподавателей, с которыми конкретно мне хотелось заниматься, перешли оттуда в педагогический. И ещё для меня прежде всего имело значение, что там работал Лосев. Так что после недолгого размышления я выбрал именно Ленинский.

Не знаю, по этой ли причине или просто так совпало, но в том году конкурс в МГПИ был раза в три больше, чем в МГУ, человек под тридцать на место. Никакие школьные успехи и баллы ещё не учитывались, требовалось тупо сдать пять экзаменов. Но, поскольку за устные русский и литературу, хотя принимали их совершенно автономно отдельные комиссии, оценка выставлялась общая, максимальными являлись двадцать баллов, то есть четыре пятерки. Однако была одна такая маленькая хитрость. Чтобы иметь свободу маневра на всякий случай пятерку за сочинение никому не ставили, например, на нашем курсе она была единственная. До сих пор помню, как звали ту девочку – Леся Лифшиц из Винницы. Соответственно, у неё одной в результате и получились эти самые двадцать баллов. Кстати, только она одна умудрилась вылететь из института при первой же зимней сессии. Причины такого парадокса мне неизвестны, так что, всего лишь говорю, что знаю.

За сочинение и русский устный с литературой я получил по четверке. Каким образом, это отдельная история, любопытная, но сейчас не по теме. С пятеркой по истории проблем не возникло. Оставался иностранный, в моем случае английский. И получить по нему ниже пятерки означало полностью потерять и так довольно зыбкий шанс на поступление. А ситуация у меня с языком была следующая.

Знания, приобретенные мной в пятнадцати, если не больше школах, которые я сменил, практически ровнялись нулю. То есть, буквально «то би» от «то ду» не отличал. Но к этому времени уже достаточно поработал и у меня скопилась довольно солидная сумма денег, на которые родители совершенно не претендовали. И месяцев за шесть-семь до поступления, зная за собой эту слабость, я сумел через Владимира Николаевича Турбина, с которым повезло быть знакомым, пристроиться на частные занятия к самой Ольге Сергеевне Ахмановой. Потом, правда, она по ряду личных её обстоятельств передала меня своей ученице и ассистентке Сенте Арутюновне Тер-Мкртчан, но всё равно это был высочайший уровень. Однако он столкнулся и с явным недостатком времени, и с моими крайне слабыми способностями в этой области. Так что к экзамену я подошел с весьма относительными знаниями грамматики, кое-какой примитивной лексикой, но, конечно, совершенно не говорил и, главное, почти ничего не понимал на слух.

И всё же до последнего момента слабо надеялся как-то проскочить. И вот стою утром в толпе перед дверями института, где всех абитуриентов собирали перед тем, как запустить в аудиторию, и слышу, как между собой общаются окружающие. А они оказались в подавляющем большинстве выпускниками самых элитных по тем временам языковых спецшкол. И говорили в основном по-английски, по-французски, реже по-немецки. И я понял, что мне кранты. Ну, совсем без шансов. Примитивно выгонят, как только я открою рот.

Потому я изначально молча взял экзаменационный билет, где был тексты на русском и английском, которые, соответственно, нужно было письменно перевести, с чем в принципе справился, но, когда предъявил результаты и настал период устного общения, сразу сказал на чистом русском, что у нас на двадцать третьем километре Колымской трассы английский преподавал татарин-фронтовик без высшего образования, так что вряд ли могу соответствовать требуемому уровню. Ну, то есть почти повторил уловку Искандера, помните: «Я ведь тоже преувеличивал высокогорность Чегема, не такой уж он высокогорный, наш милый Чегемчик».

Как ни странно, хитрость сработала. Единственный вопрос, который мне задали, это собираюсь ли я после института возвращаться учителем в свой родной совхоз «Дукча». И, услышав честнейший ответ, что конечно и несомненно, а так же посмотрев предыдущие оценки и поняв, что требуется для поступления, поставили мне пятерку.

Но лучше владеть английским я, естественно, не стал. На первом же занятии уже в качестве студента это проявилось. Преподавала у нас очаровательная молодая женщина, год назад только вернувшаяся из Англии после стажировки (да изредка такие чудеса случались и в те времена) недавняя выпускница Иняза, беременная на шестом месяце. Она сразу стала тараторить что-то с оксфордским акцентом, почему-то постоянно глядя на меня и через фразу повторяя: «Андестенд?» Я самым внимательным образом таращил глаза, строил умную морду, но не понимал абсолютно ни слова. И тут сзади раздался предельно тихий, но очень отчетливый шёпот: «Скажи, что андестенд, но хуево». Я не сдержался и заржал. Так началась наша почти уже полувековая дружба с моим однокурсником Сережей Устиновым, впоследствии довольно успешным и известным писателем детективов.

За эти упомянутые полвека сложно сказать, что я добился больших успехов в английском. Хотя немало поездил по миру. Читаю, конечно, вполне для меня удовлетворительно, особенно после пришествия компьютера, но говорю очень плохо и, главное, ещё хуже воспринимаю на слух быструю речь. Хотя по сильной пьяни могу в ресторане даже поскандалить на английском, но это, пожалуй, все достижения.

Ещё я в молодости прошел сугестопедический курс французского у самой Галины Александровны Китайгородской. После которого прочел без словаря « L'Étranger» Камю. Но особого продолжения это не имело, до сих пор в памяти осталось только: «Trois jeunes tambours s'en revenaient de guerre».

И, кстати, я довольно долго жил и даже работал в Испании, но и в испанском ничего толком не достиг. Так, несколько десятков самых общеупотребимых фраз, названия блюд и «La cuenta, por favor».

Примерно то же, если не хуже, с немецким. Так что, хвастать мне в этой области совсем нечем. Если совсем правдиво и просто, то в языках я откровенно туп и призывать кого-то к их изучению с моей стороны смешно и нелепо.

А моя бабушка прихотливой волею судьбы лет в семьдесят оказалась в Нью-Йорке. И прожила там ещё четверть века без всяких документов. Не выучив ни единого слова по-английски. У неё была домработница китаянка, которой она постоянно говорила: «Дис». Я долго не мог понять, что это значит, пока живший с ней мой двоюродный брат не объяснил мне, что она имеет в виду: «This is good».

А мой к великому сожалению недавно скончавшийся горячо любимый тесть прошел всю войну, после которой до пенсии плавал на корабле, приписанном к Рижскому порту. По этой причине, собственно, там родилась и выросла моя жена, а Григорий Дмитриевич прожил до смерти. Его жена и дочка говорили по-латышски. А он не знал ни слова. Но ему это абсолютно не мешало и переезжать в Россию он категорически отказывался, несмотря на мои постоянные уговоры, особенно, последние годы.

А нынче в Прибалтику переехало множество моих знакомых и даже близких приятелей. Некоторые там ещё с четырнадцатого-пятнадцатого. И почти никто латышский не учил и не учит. Вполне обходятся русским и английским.

Я мог бы ещё привести любое количество подобных примеров и рассказать массу таких историй. Но, думаю, смысл и так предельно понятен. Да, действительно, бывают ситуации и сюжеты, когда изучение государственного языка не только малой, и даже и самой большой страны не становится обязательным и так уж необходимым для жизни человека в этой стране. И сам я, честно говоря, если бы переселился в Прибалтику, то вряд ли при моих способностях, а теперь уже и возрасте, смог бы заговорить на любом из их языков.

Но разговор ведь совершенно не об этом. Мне бы ведь и в голову не пришло требовать, чтобы, вопреки незнанию государственного языка, предоставили полноценное гражданство и связанные с ним права, начиная от избирательных и заканчивая правом занимать административные должности. Вот, если бы у меня были такие цели, то, наверное, при возможности я бы постарался. А так получается какой-то бред. Вы свой закон о государственном языке можете засунуть в задницу, я его учить не собираюсь по праву того, что это исконно славянские земли, а при этом все права гражданина именно этого государства вынь да положь.

И напоследок хочу поведать ещё одну историю. В 2012 году уроженка Азербайджана Фирангиз Гусейнова вышла замуж за гражданина России Самира Мамедова и приехала с ним в РФ. Молодожены поселились в небольшой деревне Липовка Орловской области. Гусейнова при переезде получила себе разрешение на временное проживание на территории РФ, срок которого истек в августе 2017 года. За это время у супругов родилось двое детей, и жена Мамедова решила получить гражданство России летом этого года. Однако ей отказали, так как она не знала русский язык.

Гусейнова посчитала такой отказ незаконным и обратилась в Верховный суд с требованием признать частично недействующим п. 10 "Положения о порядке рассмотрения вопросов гражданства РФ", который утвержден Указом Президента РФ от 14 ноября 2002 года № 1325. Там указано, что знания государственного языка РФ необходимы для принятия в гражданство нашей страны.

Интересы административного истца на заседании в ВС представлял юрист Николай Кузнецов. Он пояснил, что обжалуемая норма нарушает право его доверителя на семейную жизнь. Кузнецов отметил, что уроженке Азербайджана приходится выезжать к себе на Родину и расставаться с детьми и мужем каждый раз для получения нового временного разрешения для проживания на территории РФ.

Представитель истца разъяснял, что Гусейновой не нужно знать русский язык, так как она живет в маленькой деревне и занимается исключительно домашним хозяйством. Заявитель отдельно подчеркнул, что его доверительница не имеет даже азербайджанского образования, но заверил, что русский язык она выучит, пока будет воспитывать своих детей в деревне Орловской области. Опираясь на этот случай, Кузнецов предложил освободить от обязанности знать русский язык тех лиц, которые являются неграмотными.

Представитель ответчика, Главный советник департамента управления президента РФ по обеспечению конституционных прав граждан Игорь Глебов, возражал против позиции заявителя. Он посчитал несостоятельной идею Кузнецова выделить неграмотных людей в отдельную категорию: «Кто и по каким критериям будет верифицировать неграмотность?»
А знание русского языка материально, его можно легко установить, добавил ответчик. Он подчеркнул, что и нормы международного права дают возможность государствам устанавливать суверенные правила для получения гражданства. Ответчик даже сослался на законы Шариата: «Я специально обратился к мусульманам и получил четкий ответ – они обязаны выполнять требования страны пребывания».

Глебов подчеркнул, что о вмешательстве в семейную жизнь имело бы смысл говорить в том случае, если бы Гусейнову заставляли общаться на русском языке в семейном кругу». Ответчик обратил внимание и на непостоянство семейных отношений: «Ведь бывают случаи, когда браки распадаются. И что тогда истец будет делать без знания русского языка в РФ?» С его позицией согласилась и прокурор Лариса Масалова.

Судья Юрий Иваненко поинтересовался, а в чем сложность у уроженки Азербайджана изучить русский язык: "Как ей читать элементарные предупреждающие знаки и важные объявления?"

– Понимаете, в силу жизненных обстоятельств она не смогла получить образование даже в своей родной стране. Когда развалился СССР, она стала беженкой. То есть теперь ей надо сначала выучиться на Родине, а уже потом овладеть и русским языком, – ответил Кузнецов.

– В каком объеме надо знать русский язык желающему получить гражданство РФ? – уточнил уже у Глебова председательствующий Николай Романенков.

– Совершенно минимальный набор требований, который устанавливает акт Минобрнауки. Эту процедуру прошли сотни людей с разных континентов, – пояснил ответчик.

Тогда Романенков спросил у Глебова, возможно ли в виде исключения выдать гражданство РФ Гусейновой. Но представитель президента сказал, что в этом случае государство поставит истца в привилегированное положение по сравнению с другими иностранцами. Она может получить вид на жительства или разрешение на временное пребывание, предложил альтернативные варианты главный советник департамента управления президента.

"Тройка" судей под председательством Романенкова, выслушав все доводы сторон, удалилась в совещательную комнату и спустя полчаса огласила решение: в удовлетворении административного иска отказать. Если Гусейнова намерена получить гражданство, то придется выучить русский язык.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив