Василий ушёл, пришёл и валяется в обмороке
irina_sbor — 03.11.2021Я думаю, что я феноменальный феномен, которого понимают люди, кошки, пауки.
Вообразите, вчера днём я увидела Василия, целеустремлённо семенящего по полу. Куда-то. Я так удивилась! Только я привыкла, что он будет жить у нас с Мотей, и вот вам. Попёрся куда-то.
И я сказала ему, дескать, Василий, погулять вышел или в подвал с вещами топаешь?
Василий замер, собравшись в кучку.
Да, ладно, сказала я ему, живи с нами, я добрая!
Паука не было целый день, и даже ночь. Утром я посветила фонариком под трубу. Никого. Только пучок паутинки …
Я опять удивилась. Неужели Василий понял меня, обиделся и таки ушёл в подвал?
Честно говоря, мои отношения с пауками как-то не сложились. Я их не люблю до физического отвращения. А они преследуют меня всю жизнь, начиная с раннего детства.
Дело в том, что на Сахалине, на моём острове детства, проживают в огромных количествах очень противные и большие паучары, которых мы называли крестовиками. Якобы у него на толстой спине белый крест. Я никогда этого не видела, потому что паук очень чёрный и такой мерзкий, что на него смотреть противно.
Пауки эти живут рядом с человеческим жильем – на домах. Плетут свою паутину на окнах, на дверях. Вечером можно весь дом обойти, сбивая паутину, а утром опять все пауки на своих местах сидят.
Сахалинские крестовики бывают очень крупными, вместе с толстыми мощными лапами они достигают размера грецкого ореха.
И паутина у них такая же омерзительная. Она очень крепкая, липкая. Пауки плетут свои полотна размером до 30 см в диаметре на окнах, над дверью, на проводах, на кустах.
Иногда, бегая по огороду, я не замечала паутину и со всего маху врезалась головой в крепкие нити, которые с треском рвались у меня над ухом. Я с визгом трясла головой, размахивала руками, и мне мерещилось, что вместе с паутиной, у меня на голове сидит огромный крестовик.
И когда я уже выросла и уехала с острова в свою взрослую жизнь, мне часто снилось, что я попадаю головой в эту липкую крепкую паутину… А откуда-то из черного небытия на меня внимательно смотрит чёрный крестовик.
Иногда крестовики случайно заползали в дом. Они прятались в углу веранды, закутывая свое толстенное тело в комок белой ваты. Это было отвратительно.
Иногда в дом захаживали другие пауки. Телом поменьше крестовиков, но с большим размахом чёрных толстых лап. Они странным образом вдруг появлялись на полу комнаты и замирали, наводя на меня ступор. Я не могла шевелиться, у меня сжималось горло, и ноги превращались в вату.
А потом был Мариуполь. А в Мариуполе меня ждали медведки, каракурты и огромные домовые пауки, неизвестного мне обозначения. Они появлялись редко, но очень страшно. Однажды, я увидела такого чёрного монстра на крае простыни, которая свесилась с кровати. А в кровати спал мой маленький сын. Я тогда грохнула этого паука, находясь в каком-то бессознательном состоянии. Потому что обычно я пауков даже убить не могу. Так мне они противны.
А ещё в Мариуполе была армия косиножек, которая страсть как любила жить в комнатах по углам и среди мебельных ножек. Хотя косиножки были не такие страшные. Их тощие тела и ниточки-ноги вызывали даже какую-то жалость… Но мне и они были противны. Я стала арахнофобом.
Когда мы переехали на северо-запад, я успокоилась.
Я стала жить в многоквартирном доме. В холодном сыром климате. Большие пауки здесь не водятся, а мелкие по квартирам не бродят.
Каково же было моё удивление, когда я много лет назад увидела паука в туалете своей квартиры. Не крестовик сахалинский, но и не косиножка. Средний такой паучок. Мерзкий.
Как вы мне надоели, завопила я и грохнула его веником.
И я всегда грохала веником, когда какая-нибудь мелкая паучья тень пробегала по моей квартире. Потому что я была главной в этом доме, состоящем из двух бабушек и маленького мальчика. И паукам в нашей квартире места не было.
Когда я делала ремонт, я старательно красила все трубы и пространство под ними, чтобы никакие паучки даже не зарились на мою жилплощадь.
Поэтому недавнее появление паучка под трубой меня страшно разозлило. Сколько можно меня преследовать, подумала я и брызнула на паука какой-то дрянью. Потому что мне даже веник искать было лень.
Паучок сжался в комок и прикинулся мёртвым.
И я вдруг подумала. Я подумала, вот ведь, Божья тварь, припёрся ко мне жить, а у меня столько места, а я его убить собираюсь. Нехорошо. С ним надо поговорить, чтобы он свалил из квартиры сам. Живой и здоровый.
Паучок немного полежал, потом бодро вскочил на ноги и засел в своём домике под трубой.
И я стала с ним громко разговаривать, убеждая уйти по-доброму в подвал. Тем более там и еды и друзей больше, чем в моём туалете. Ну и вот.
Я разговаривала с ним неделю. Я назвала его Василием. Я привыкла, что у нас с Мотей появился замечательный сосед.
Василий сидел под трубой смирно, акций протеста не устраивал, по ночам не хулиганил. И вдруг вчера я увидела его, бодро шагающим по полу. Куда-то. Я подумала, что парень пошёл-таки в подвал, к еде и подружкам.
Василия не было сутки. Я уже привыкла к мысли, что замечательный сосед покинул нас с Мотей.
Но сегодня днём, Василий был обнаружен на полу в туалете. Он как бы прикинулся мёртвым. Видимо в подвале ему устроили крендебобель с крендетапелем и Василий еле успел убежать домой. Прибежал и вырубился. Надеюсь, что завтра он очухается и займёт свою жилплощадь под трубой.
И будем мы все вместе жить-поживать и мух поедать….