В аэропорт меня везет разговорчивый таксист. Он сетует на

inkogniton — 27.04.2022 В аэропорт меня везет разговорчивый таксист. Он сетует на коронавирус, на падение экономики, рост цен, общую нестабильность и на жизнь в общем. У вас такой интересный акцент, -- говорит он мне, в ответ на мою очередную фразу, -- дайте угадаю! Он задумывается на мгновение, смотрит то на меня, то на дорогу, качает головой, после уверенно сообщает, -- вы -- француженка! Мимо, -- вздыхаю я, -- совсем мимо, я -- израильтянка. О, боги, -- восклицает он непроизвольно, -- кому я жалуюсь?! У нас всё прекрасно, мисс, всё совершенно прекрасно.

*******

-- У нас теперь чудесная страна, -- говорит мне А. -- у нас легализовали марихуану. И вот что интересно, -- он смеется, пытается сдержаться, но смеется опять, наконец, сквозь смех, продолжает, -- утром легализовали, днем появились миллионы магазинов, где ее можно купить, миллионы, -- смеется он опять, -- я серьезно, на каждом углу! А к вечеру, -- смеется он пуще прежнего, -- всё раскупили. Всё, понимаешь?! Везде! Во всех миллионах!

Я сажусь в очередной самолет -- на этот раз полет внутренний. Я пристегиваюсь, готовлюсь равнодушно слушать объявления стюардессы, когда посреди прочего улавливаю: дорогие пассажиры, на борту запрещено распивать алкогольные напитки, принесенные с собой, и курить принесенную с собой марихуану.

Я выхожу из самолета, за стеклянными дверями теплого аэропорта минус три. Поздняя весна, думаю я, выхожу за двери, глубоко вдыхаю, и понимаю -- вокруг меня плотное облако марихуаны. Оно ниоткуда конкретно, оно просто везде. На столбиках страшные таблички нельзя курить, о марихуане на них ни слова. Вот оно -- найденное решение.

Марихуаной пахнет везде -- включая лифты и коридоры, однако никто не курит, просто что-то в воздухе. Страна чудес, думаю я.

*******

Я сажусь в огромный автобус, который должен довезти меня до пункта назначения. Водитель напоминает о маске, после заглядывает в лист бумаги, на котором напечатаны имена пассажиров. Нас четверо, водитель замечает мое недовольство, бросает уважительный взгляд на свой огромный автобус, -- ладно, можно без маски, так далеко ни один вирус не долетит.

Я ныряю в теплый, практически пустой, автобус и располагаюсь на огромном сиденье. Водитель внимательно просматривает список, после говорит громко, без микрофона: добро пожаловать на наш замечательный рейс! Во-первых, я советую всем, -- он осматривает редких пассажиров, -- снять куртки, -- он подает пример и снимает свою тяжелую теплую куртку, -- в автобусе практически лето, а путь наш лежит туда, где самый разгар лыжного сезона, так что, не стесняйтесь, раздевайтесь, а то потом замерзнете! Там так же холодно, как и здесь? -- раздается тонкий голос с заднего сиденья. Да что вы, -- серьезно отвечает водитель, -- здесь же совсем тепло, весна практически! Там, -- он долго смотрит в телефон, листает страницы, -- знаете, нет, сейчас там почти так же, буквально на пару градусов холоднее.

Он смотрит на список пассажиров, выкрикивает имена и пункты назначения. Доходит очередь до меня и он подходит ко мне: значит так, вас я довезу только до подножия, наверх не поеду, но вызову такси и подожду пока оно приедет, оно и поедет туда, на самый верх. А я на этом, -- вздыхает он, -- огромном и неповоротливом, там просто не помещусь.

*******

В столовой практически пусто, нас всего восемь человек, следующая группа приедет только посреди недели. В огромных кастрюлях разные яства, прикрытые крышками. Простите, -- обращаюсь я к кому-то, кто выглядит автором этих шедевров, -- это свинина? Нет, -- твердо отвечает он, -- это курица. Я тянусь за огромной ложкой, я почти набрала себе щедрую порцию, когда он вдруг добавляет, -- но жарили ее на свином жире. Я кладу ложку назад, вздыхаю и иду есть тофу.

Во время жизни в Америке, мы набрели на магазин, который держали амиши. Они продавали всё на свете, всё сделано ими, буквально только что. Я увидела на витрине заманчивую надпись острые домашние куриные сосиски и мне больше всего на свете захотелось острых домашних куриных сосисок. Я терпеливо ждала в очереди и любовалась полупрозрачной пленкой, сквозь которую проглядывало нежное мясо, щедро сдобренное какими-то специями. Чем больше я смотрела, тем отчетливей понимала, что без этих сосисок жизни просто нет. Они мне были нужны немедленно, я была готова схватить пакет и бежать изо всех сил домой -- скорее, скорее, пожарить и съесть -- горячими, обжигающими и острыми; я всё представила так ясно, что почувствовала их, несомненно божественный, вкус уже в очереди. Это куриные сосиски? -- уточнила я, когда очередь дошла до меня, -- в смысле, без свинины? -- добавила торопливо, чтобы вопрос был более конкретным. Да, куриные, -- усердно закивал большой важный господин с бородой в белом халате, -- никакой свинины! Тогда, -- начала было я, когда он добавил, -- вот только упакованы они в свиные кишки, чтобы вкуснее.

*******

Старею -- раньше достаточно спокойно переносила разницу в часовых поясах и плохо понимала жалобы. Всего-то надо дотерпеть до вечера, после свалиться спать и уже на следующее утро будешь в правильном часовом поясе. Я честно ждала до самого вечера, я невероятно гордилась собой, смотрела на часы и просила их пробить хотя бы половину одиннадцатого. Я попросила меня будить каждое утро в половину седьмого, рассчитывая ложиться около одиннадцати. Я всё прекрасно придумала, мой план всегда работал как часы. В этот раз, учитывая то, что темнеть начало лишь около десяти, план должен был сработать безукоризненно. Когда я проснулась, за окном было темно. Ничего себе, подумала я, как поздно здесь светает. Что-то тут не то, подумала я снова и посмотрела на светящиеся в темноте часы. Они немилосердно сообщили мне, что за окном половина четвертого. С ума сошли, сердито подумала я, и вернулась в кровать. Однако заснуть не получалось, у меня уже был день, и организм отчетливо сообщал о том, что давно пора вставать. Отчаявшись бороться, я села работать. К половине седьмого я сидела как коршун у телефона и ждала звонка, чтобы после немедленно направиться в душ и побежать на долгожданный завтрак. К этому времени мне казалось, что я могу съесть слона. На завтраке американский коллега зевал и изумленно смотрел на мою тарелку -- как ты можешь есть так рано? Это у тебя рано, -- проворчала я, -- а у меня уже практически ужин. Ну, ладно, -- пересчитала я опять, -- поздний обед. Каждый день я вставала как штык в половину четвертого утра, садилась работать, караулила будильник и стремглав, словно голодный коршун, бежала на завтрак. За день до отлета я проснулась в вожделенные шесть утра. Ура, перестроилась, счастливо подумала я, и немедленно вспомнила о том, что завтра надо перестраиваться обратно. Подумаешь, делов-то, ночь не посплю, дотяну до вечера и стремительно перестроюсь, немедленно подумала я.

*******

Существенная часть конференции проходила в режиме онлайн, докладов было много, и к вечеру даже те, кому не надо было перестраиваться, тихо засыпали на удобных стульях. Я прошу прощения у участников, -- заговорил уважаемый господин, начавший доклад около пяти вечера, -- за столь поздний доклад. Но я никак не мог раньше, -- продолжал он крайне смущенно, -- у меня и сейчас только шесть утра и я не уверен, что готов нести ответственность за каждое слово. Потому, -- вздохнул напоследок, -- слушайте, пожалуйста, внимательно и если вам вдруг кажется, что я говорю глупости, то, вполне возможно, так оно и есть.

Днем позже, практически в то же время, на экране появилась очередная коллега. Вот вчера, -- начала она издалека, -- мы слушали доклад уважаемого К. и он просил сообщать о глупостях, которые могут появиться в докладе вследствие столь раннего часа. Я, -- вздохнула она не менее тяжко, -- прошу о том же самом: у меня сейчас полночь, -- она закатила глаза и тряхнула волосами, -- и я тоже не уверена, что готова нести ответственность за сказанное.

Подумаешь, подумала я, у меня всего-то около пяти, зато я встала, как и всегда, в половину четвертого.

*******

На обочинах горы снега и мне кажется, что он просто не успел растаять, когда одним утром начинает идти снег. Я ежусь от холода, я прикрываю уши, я подставляю лицо снегу -- это конец апреля? точно? У вас бывает лето? -- саркастически спрашиваю я одного из местных работников. В то время как на мне теплая куртка и подбитые мехом сапоги, он рассекает в футболке, на которую накинута легкая рубашка. На голове его шерстяная шапка. Да, конечно, -- радостно сообщает мне он, -- вот лыжный сезон в конце мая закроется, и практически сразу настанет лето. Где-то, -- он смотрит в потолок, шевелит губами, что-то считает, -- к концу июня. И будет длиться до самого августа. В сентябре, -- продолжает он, -- тут замечательная весна, а к концу октября опять начнется лыжный сезон. Весна? -- ошарашенно смотрю я. Нельзя же быть такими догматами, -- сурово качает он головой, -- дело не во времени года, а, -- он выразительно поднимает указательный палец вверх и произносит почти по слогам, -- в ощущениях!

*******

На третий день пребывания мой компьютер грустно пискнул и потух. Он не реагировал ни на какие просьбы, отказывался функционировать и всеми силами сообщал мне о том, что ему плохо. Практически хуже всех. Помогите, -- примчалась я к местным мастерам, -- спасите! Скажите хотя бы что с ним! Идите на лекцию, -- спокойно сообщил мне мастер, -- и ни о чем не думайте, на перемене я вас найду. Стоит ли говорить, что мне крайне плохо удавалось сосредоточиться на лекции. Наконец наступил перерыв. Я выбежала в надежде, всё ждала, что он подойдет, хлопнет меня по плечу и скажет, что нельзя быть такой неумехой и до такой степени не уметь приручать технику. Он подошел ко мне немедленно, глаза его были полны слез. Что? -- я схватилась за сердце и отступила на шаг, так менее страшно. Мне тяжело это говорить, -- начал он загробным голосом, -- но, кажется, жесткий диск приказал долго жить. Как это приказал? -- я всё еще не верила, надеялась, что он сейчас рассмеется и скажет, что пошутил. Я очень надеюсь, -- он тяжело вздохнул, -- что я ошибаюсь. Но на всякий случай не включайте его. К счастью, я взяла с собой планшет и, несмотря на невероятное неудобство, я дожила до конца конференции без компьютера. Первый мой звонок по приземлении был любимому мастеру: спасите, помогите, кричала я, мне такое сказали, такое сказали! Мастер посоветовал не волноваться и сообщил, что завтра заедет и заберет мой драгоценный компьютер. Сегодня утром он скептически слушал мою историю, однако перезвонил через несколько часов и сообщил, что худшие опасения подтвердились. Я изо всех сил постараюсь спасти информацию, заверил меня он, я же до сих пор мучительно пытаюсь понять как мой любимый компьютер посмел подложить мне такую свинью. Не только ее кишки, но целую, в полный рост.

*******

Я сажусь в самолет, у меня второй внутренний полет, теперь обратно. Я слушаю сообщение о невозможности курить марихуану, принесенную с собой и думаю о том, что через несколько часов увижу дорогую О. Мы будем гулять весь следующий день и половину дня после. Это кажется вечностью.

Она встречает меня в аэропорту -- смотри-ка, за неделю практически не изменилась!

На следующий день мы уходим гулять в город. Город прекрасен и дружелюбен -- он большой, многоголосый, цветной и шумный. Мы бесцельно ходим по улицам и, несмотря на то, что это не первый мой визит, я продолжаю восхищенно смотреть по сторонам, слушать звуки, впитывать запахи и цвета.

Мы заходим пообедать в небольшой корейский ресторан. Я долго читала отзывы и выбрала именно его. Госпожа записывает наш заказ по корейски и я радуюсь -- здесь точно будет вкусно. Мы с наслаждением пьем макколи, его наливают, как и положено, в широкие пиалы, предварительно тщательно, но медленно, взболтав. Нам приносят острый блин из кимчи, нам приносят бибимбап в раскаленном каменном горшке, нам приносят несколько небольших пиал с холодными закусками и порцию жареных корейских пельменей. Мы сомневались когда заказывали -- в Корее огромные порции, там бы я не сомневалась, но здесь, посреди западного мира, порции, как правило, крохотные, потому мы робко спрашиваем стоит ли нам заказать еще что-нибудь. Госпожа оглядывает нас критическим взглядом и улыбается: нет, вам вполне хватит. Мы встаем из-за стола час спустя, переглядываемся: кажется, -- мне даже говорить тяжело, -- в следующий раз я поем уже дома, когда долечу.

Мы гуляем по городу и, несмотря на холодные порывы ветра, мы сворачиваем на очередную улицу, за ней на следующую и кажется, что мы можем так ходить вечно.

Посреди тихой улицы, в палисаднике одного из домов, прямо рядом с невысоким забором, на огромном ватмане нарисован украинский флаг. Он заполнен какими-то надписями, их много, убористым почерком, внизу нарисованы огромные подсолнухи. Мы подходим ближе и читаем надписи. Нет ни грубых ни хулительных, я натыкаюсь на надпись прямо посреди -- буквы немного расползаются в разные стороны, это писал, кажется, совсем ребенок: господи, -- начинаю читать я, -- помоги нам, пожалуйста, всем, нам очень надо, очень срочно, спасибо тебе, господи.

*******

На следующий день мы едем в небольшой городок. Что там такого? -- удивляюсь я. Я не знаю точно, -- важно сообщает О. -- но знаю, что это местная достопримечательность. Там всё такое, -- она закатывает глаза и смеется, -- вот такое! Городок выглядит ненастоящим, словно из идеальных фильмов. По улицам ходят идеальные люди, одетые в кипенные одежды, на поводках у них кипенные собачки, которые не лают, не издают никаких звуков, но чинно идут за хозяевами по грязному асфальту, нисколько не теряя своей белизны. Вслед за ними идут идеально одетые дети: на них праздничные разноцветные одежды, на головах аккуратные прически, в руках огромные вафельные конусы, из которых торчат большие аккуратные разноцветные шарики мороженого. Дети идут, смеются, аккуратно едят мороженое, ни капли на одежде, ничего не падает, не капает, никого из прохожих не задевают. Впереди нас идет такая же идеальная семья: молодая женщина в белоснежном плаще несет под мышкой большую кошку -- та сидит спокойно, прикрыв глаза, словно она ходит так днями напролет и ничего удивительного в этом нет. Рядом с ней идет идеально стриженный господин, словно только что от брадобрея, на нем светло-голубая футболка, чистые кроссовки в тон и бежевые брюки. По бокам идут дети -- мальчик и девочка. Они едят мороженое на ходу, которое сидит в вафельном конусе словно приклеенное, они тихо разговаривают между собой и время от времени смеются, прикрывая рот ладонью. Мама ласково смотрит и улыбается.

По обеим сторонам улицы кафе -- там мороженое, пирожные, всевозможные конфеты, кофе и милые глупости, манящие своим очарованием, но совершенно бессмысленные и бесполезные: к примеру, свечи с запахом фисташкового мороженого или батистовые платки с ажурной вышивкой по бокам.

Мы гуляем, наблюдаем, я восхищенно ахаю и еле сдерживаюсь, чтобы не показать пальцем на очередных пришельцев. Таких людей не бывает, -- восторженно выдыхаю я, -- я даже воду на себя проливаю, как у них это получается? И, -- добавляю я спешно, -- я даже не хочу представлять как бы выглядели мои дети, после нескольких метров мороженого на ходу. Точно не так, -- смеюсь я, -- это единственное, что я знаю совершенно точно. Мы никуда не заходим, только ходим по улице и наблюдаем за жизнью. Внезапно мы натыкаемся на небольшую картинную галерею и немедленно заходим. Так, посреди царства абстракции, японской живописи и пост-импрессионизма, там, где практически ни одной ровной линии, где сплошные кляксы, мне вдруг становится легко -- вот она! настоящая жизнь!

Мы выходим, О. аккуратно интересуется не хочу ли я перекусить перед полетом. Да, -- выдыхаю я, мне пришла в голову идея, -- я хочу в макдональдс, я куплю себе гамбургер, наполню его майонезом по самую макушку, сверху добавлю горчицу и буду есть его, обложившись салфетками, так как у меня, -- мне становится невероятно смешно, -- ни за что в жизни так не получится!

*******

Мы долго прощаемся в аэропорту, так долго, что О. сообщает мне, что через пару минут не будет никакого смысла прощаться, но только заказывать новые билеты. На улице необыкновенно солнечно и тепло, словно мне померещилось, что еще вчера была зима, ветер дул за пазуху и только активная ходьба спасала от окоченения. Ну, всё, -- прощаемся мы в очередной раз, -- теперь точно всё, иди уже, иди! Она садится в машину, я иду на самолет -- ни за что не буду спать, потом дотяну до вечера и сразу перестроюсь, упрямо думаю я.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив