Усыпить любимую овчарку

nelidova_ng — 19.01.2019

Эвтаназия для животных: сладкий сон или мучительное удушение? Верить ли ветеринарам?

Грустным выдался год. Не слышно было кокетливого цокота коготков по плитке: любопытная овчарка Юна огибала угол дома: что там делает хозяйка? Не откроет ли калитку в огород, чтобы можно было погонять дроздов, полакомиться свисающими с веток ягодами малины? И редкого лая её не слышно: нервного, женского, визгливого – когда голодна; сытенького, жирного, басовитого – когда поужинала. Как мы вместе считали дни, как вместе ждали это лето: прочь, холодная тёмная зима, пощиплем травку, оживём под солнышком!

За теплицей, под той самой облюбованной краснеющей малиной, среди зелени темнел квадратик земли: маленькая, как у ребёнка, игрушечная могилка. И стояла оглушительная тишина, и не верилось, что здесь лежит такая живулька, звонкий, весёлый, глупый комочек энергии.

Теперь уже можно писать; гвоздь ещё не вынут из сердца, но боль притупилась. А ведь было время, когда я не то что шарахалась от безобидного квадратика – в опустевший, осиротелый огород невыносимо было выйти, брызгали слёзы.  

И были пройдены все сопутствующие стадии принятия неизбежного. Отрицание (кому она мешала, невинная душа?). Негодование (на себя). Ах, мало, мало любила: мимоходом, на бегу кину ласковое слово, потреплю шёлковое ушко. Что мешало на лишнюю минутку присесть, потереться лицом о шерстяную щёку, потрепать? Взамен – Боже мой: неописуемый восторг, взбрыкивание, сумасшедшие круги почёта, радости полные штаны, впечатлений на полдня – как мало им надо, нашим животинкам…  

Потом пришли усталость и отупение. По совету подруги-психолога, мысленно воздвигала стену между собой и Юной: сколько можно, всю душу вынула?! Собака разрушала стену и являлась то ослепительной юной красавицей на тонких стройных ножках, то немощной и больной, уже не встающей с подстилки. Укоризненно, вопросительно смотрела в глаза: ты хочешь меня забыть?

Каждому потерявшему близкое существо именно его горе кажется единственным, уникальным, самым-самым. Кто потерял домашнего любимца – ещё более одинок и не понят. «Ах, ах, какие мы прекраснодушные, нежные, сентиментальные! Тут люди умирают…».

Муж обижался: «Ты по мне не будешь так плакать». Да чего там, ближайшая подруга-психолог грубовато советовала:  

– Прекрати рвать сердце. Ты же лелеешь, упиваешься, искусственно взращиваешь в себе боль. Немедленно возьми нового щенка, слышишь? Люди так и поступают.

Занять место Юны? Предать её?  

– Никаких новых щенков. Хватит мне каждый раз помирать с очередной кошкой и собакой, – я делала голос как можно более весёлым и беспечным.

Действительно. Это горе сугубо нас двоих – моё и Юны. Вернее, уже меня одной. Мне нести тяжесть за двоих, оттого согнулись плечи.

***

До отхода междугородного автобуса оставалось полчаса. Как раз успею в супермаркет неподалёку: куплю воды, дорога неблизкая. Когда вышла – по автомобильной парковке плелась маленькая комнатная собачонка. Некогда обласканная, изнеженная, любимая – а сейчас облезлая, в свалявшихся грязно-белых кудряшках, на трех ногах. Четвёртая лапка на весу, перебитая, мокнущая – или, наоборот, сохнущая. Она хромала мимо, обречённо опустив мордочку в асфальт. Ничего не ждала от меня – она уже ни от кого, от целого мира ничего не ждала.

Ну ладно, Бог наказывает людей – есть за что. Но за какие грехи страдают животные?! Я замедлила шаг. А билет в кармане… А давно запланированная поездка… Прошла метров сто. Развернулась и помчалась, не разбирая дороги. Вот такое существо – никому не нужное, несчастное, больное, как моя душа – мне сейчас необходимо.   

Рядом с автобусом ветлечебница. Отнесу собачку к ним, заплачу любые деньги. Умолю подержать у себя три дня, пока не вернусь. Доктор Айболит не откажет.  

Я даже под припаркованные автомобили заглядывала: Хромоножка как сквозь землю провалилась. Уже вернувшись из поездки, приходила сюда, спрашивала у прохожих: нет, никто не видел собачку.

***

А животные умирают тихо. Не та боль, что кричит, а та, что молчит. Да и люди, в сущности, тоже: не привлекая к своему уходу внимания Его Высочества Шумного мира. Конечно, если это не толстовский Иван Ильич, который последние дни кричал так, что за тремя дверями было слышно, и держал домашних в трепете. Но кричал он не столько от боли, сколько от жалости к себе и ужаса одиночества.

Просто Юна незаметно, непохоже на себя, грустнела, таяла день ото дня. На призывное похлопывание рядом на скамье: мол, посидим, поболтаем о девичьем – взглядывала испытующе, исподлобья, серьёзно: «Не до баловства мне, разве не понимаешь? А ещё подруга», – разворачивалась и хромала назад. Сначала припадала на задние лапы. Потом на передние. Потом вообще стала падать на ровном месте и беспомощно, недоуменно смотрела.

– Почти восемнадцать? Так что вы же хотите? – сказал ветеринар. Таким ласковым голосом говорил с пенсионерами их участковый терапевт. – Выход один.

Я попаслась (а где же ещё?) на просторах интернета насчёт эвтаназии. Начиталась ужасов о том, как отдельные непорядочные ветеринары вместо дорогого наркотика колют бессловесным пациентам дешёвый парализующий препарат. Ибо при 300-х процентах прибыли нет того преступления, на которое капитал не рискнул бы…   

Я твёрдо сказала, что они буду бороться до последнего. И моя девочка, моя подружка покинет этот мир естественным путём, на моих руках. На что мне сказали, что у престарелых домашних собак обычно сердце слабое и ожиревшее. А у Юны – фонендоскоп не врёт – увы, сердечко не по годам молодое и здоровое. Увы – потому что нарушение двигательных функций будет развиваться дальше и дойдёт до дыхательных путей. Юна будет долго страдать от паралича.  

Через знакомых начались поиски доктора. Дрожащим от близких слёз голосом, заикаясь от стыда и извиняясь при каждом слове, я лепетала:  

– Только вы не подумайте ничего такого… Но, пожалуйста, вскройте упаковку при мне. Я ни в коем случае не сомневаюсь, но… И чтобы я прочитала название препарата… Простите… Я вполне доверяю вам…

– Что вы, что вы. Это ваше право. Не вы одна. Все очень переживают.

В последний момент перед этим (вот что делает Интернет с мнительными людьми) даже попросила сделать укол сначала мне и с готовностью подставила руку… Впрыснуть микроскопическую дозу… Чтобы уж наверняка исключить… На что, покачав головой, мягко отказали. Подумав, вероятно: «Ох уж, эти ненормальные хозяйки».

Но почему, почему, если Юна мирно уснула, у неё из широко открытых, застывших глаз струились слёзы и остались стоять торчком страшно напрягшиеся шёлковые уши? Как с этим жить дальше?!

***

– Ну-с, и где у вас тут собака зарыта? – видимо, вопрос подразумевал шутку. Тлеющий малиновый окурок, сыпля искрами, пролетел дугой и упал на квадратик земли.    

– Поднимите! – крикнула я. У попятившегося гостя почему-то вытянулось и побледнело лицо.

–Ну-ка, ну-ка, Котик, – встревоженный муж осторожно извлекал из моей стиснутой руки шампур.  

– Ты что? – в свою очередь, удивилась я. – Думаешь, у меня крыша совсем того? Просто жарила мясо и пошла посмотреть. И – сколько раз я просила неназыватьменякотиком?!

Инцидент замяли, чему способствовало обилие домашнего вина и сочной прожаренной свинины. Во время задушевного хорового пения я, незамеченная, встала и пошла домой – мимо конуры, возвышающейся в сумерках двора как островерхий памятник. Я её потом сразу чистенько вымела, вымыла. Увязала в коврик и вынесла Юнины матрасики, миски, щётки, игрушки, прогулочный поводок – с глаз долой, из сердца вон, чтобы ничто не напоминало.

А вчера под утро меня разбудила негромкая возня в конуре: кто-то так мило, знакомо, уютно возился: то ли вставал, то ли укладывался. «Господи, с ума я, что ли схожу?»

– Ты чего, Котик?

– В конуре кто-то есть.

Муж посмотрел так, что сомнений насчёт моих скоропостижных и необратимых умственных повреждений не оставалось. Всё же пошли смотреть. Как и ожидалось, никого.  

–Тёплый! – воскликнула я. – Пол в конуре тёплый.

И муж приложил ладони, и вынужден был признать: тёплый. «На солнце за день нагрелся», – предположил неуверенно. Я вместо ответа показала клочок рыжей шерсти на чисто выметенном полу. Юна была шатенкой.

– Ветром со двора принесло.

Ну, на всё у него есть ответ. Ужасно прагматичный человек.

Ночью открыла глаза. Снова негромкие, деликатные звуки из конуры. Кто-то залез, примеривается, укладывался так и эдак. Я не стала будить мужа. Взяла фонарь, вышла. Откинула шторку на входе в конуру и отшатнулась.

Оттуда, из нагретой темноты, кто-то заворчал. Блеснул зелёным, ведьминским звериный глаз. А что, если это бешеная лиса – сколько угодно случаев, когда не прошенные гостьи заходят к людям, забиваются в укромные места.

Шумно и развязно – а чего таиться, если уже зашмонали? – вылез незнакомый здоровенный псина, в репьях и рыжих клочьях. Привлёк его тёплый, сухой обжитой ночлег, слабый  сытный, сохранившийся после Юны запах съестного. Псина затравленно зыркнул одним глазом (вместо второго, в лохмах свалявшейся шерсти, куриным яйцом светилось бельмо) и, понурившись, потрусил к подворотне. Эх, в кои-то веки присмотрел ничейный домик…

Я посвистала:

– Эй, как тебя там? Одноглазый… Рыженький...  

Бродяга вздрогнул от моего голоса, недоверчиво остановился. Несмотря на потасканный и забитый вид, сквозила в нём давняя усталая, благородная, седая дворянская осанистость.  

Приблизился, понюхал ладонь сухим наждачным носом. Задрал кудлатую большую башку, прямо и просто уставился единственным графитовым глазом. Неуклюже, отвыкшим движением вильнул поленом хвоста. Не верил в нежданное - негаданное собачье счастье.

— «Вы это вправду? Гм… Премного благодарен. Мадам, как насчёт позавтракать кусочком хлебца? Же не манж па сис жур… Если соблаговолите, конечно…»

Оставить комментарий

Популярные посты:

diocles

Музыкальный ресурс Хитмо: слушайте хорошую музыку

ignat_dvornik

Вы видели как цветет папоротник

francis_maks

День, когда скорбеть уместно

nefer

В Свиблово построили бассейн, народу мало и вот почему

ru_auto

Давно ничего не угадывали

matsam

0:4

von_hoffmann

6 июня 1922 года был создан Главлит — орган советской цензуры

von_hoffmann

20 июня 1881 года в Нижнем Новгороде заработала первая в России телефонная линия

ru_klukva_ru

Падение самолета президента (2024) - последний коммунист великой Астовии

• Ранее
• Архив