Троп возрождённый

anairos — 15.09.2019 Собрался я тут посмотреть-таки фильм «Миссия «Серенити»». И, как это часто бывает, навёл он меня на неожиданные мысли.


Есть художественные приёмы, намертво привязанные к своей эпохе. Там они уместны и создают погружение, стоит выйти за пределы – и они начинают торчать поперёк всего повествования.

Личные фото, которые не должны попасть в чужие руки – замечательно в конце 19 века, в начале 20, но не сейчас, когда люди по доброй воле выкладывают даже самые откровенные свои фотографии в сеть на всеобщее обозрение.

Сюжеты, где всё напряжение строится на том, что герои не могут связаться с родными и близкими – такое уже сложнее сочинять в наше время мобильной и спутниковой связи.

Но бывает и наоборот. Некий троп может быть неубедителен, неуместен, неестественен в своё время, но затем наступает новая эпоха, и она внезапно даёт ему новую жизнь.

Так произошло с апокалиптическим дневником.

Сам по себе это сильный и действенный приём. Читать скупые строчки, описывающие надвигающийся конец, уже зная, чем всё закончилось для того, кто пишет... В умелых руках это создаёт особенное сопереживание, которого трудно добиться другими способами.

Даже Толкин однажды воспользовался этим тропом – вспомним книгу Мазарбул, найденную в Мории. Хроника обречённых гномов, попытавшихся отвоевать потерянную родину. Лаконичное «они идут», после которого пустота – но мы уже видели комнатку, заваленную скелетами, и знаем, что заполняет эту пустоту.

Проблема в том, что дневник всегда отделён от событий, которые описывает. Это всегда воспоминание – то, что уже пережито, осмыслено и перенесено на бумагу для памяти. Лёгкая отстранённость – и сильная, и слабая его сторона.

У дневника не может быть концовки. Даже если персонаж понимает, что его ждёт – он всё ещё жив и дееспособен, когда оставляет последнюю запись. Концовка обязана быть открытой, и о том, какой она оказалась, мы знаем из другого источника.

Для автора возникает искушение забыть, что это запись, и спутать апокалиптический дневник с потоком сознания от первого лица. Рассказать события и переживания персонажа в реальном времени – включая последние мгновения, когда он физически не смог бы ничего записывать.

Этим отличался Лавкрафт. У него несколько рассказов, имеющих форму «найденной рукописи», и почти все они заканчиваются именно таким неестественным способом. «Дагон», «Странник тьмы», ещё пару примеров вы легко вспомните сами. Его последователи, особенно Дерлет, довели и эту особенность до абсурда.

Стоит представить, как такое могло физически выглядеть, и всё – доверие тексту разрушено полностью. Как может последняя запись в дневнике гласить «острые зубы впиваются в моё горло» или «чудовищные лапы волокут меня к подвалу»?


А потом наступила цифровая эра, и появились видеодневники.

Бездушная машина пишет всё, что находится перед камерой – в реальном времени, ничего не фильтруя, пока её не выключат или не закончится место на носителе. У неё есть не только звуковой канал – она записывает и картинку. Она может зафиксировать и невнятное бормотание, и мысли вслух – и, конечно, ужасающий финал.

Кинематограф сделал нелепый штамп уместным и сильным приёмом. Вот такие чудеса науки.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив