Стиляги и «кризис расслоения» в СССР

anlazz — 29.10.2018 Разбираемый в прошлых постах вопрос о стилягах, «вспыхнувших» в 1950 годах, но уже в следующем десятилетии ушедших в небытие, многим кажется незначительным. Ну что, в самом деле, можно сказать про эту субкультуру «чуваков» в нелепых пиджаках и «чувих» с не менее нелепыми прическами. Смешные чудаки, да и только. Какую они могут нести опасность? Более того, несмотря на то, что именно про данную категорию было сказано: «сегодня он играет джаз –а завтра Родину продаст» - в реальности за продажей Родины были замечены совершенно иные персонажи. Например – один «комсомольский вожак» со Ставрополья, который как раз в «эпоху стиляг» начал подниматься по карьерной лестнице. (И «правоверно» громил эту самую «буржуазную заразу» с высоких комсомольских трибун. Причем, может быть даже, и вполне искренне.)

Так что может быть, действительно, оставить стиляг в покое – и обратить внимание на тех людей, которые, фактически и привели СССР к своей гибели. (То есть – на советскую номенклатуру) На самом деле так делают многие – слишком многие – из наших современников, считая причиной советской катастрофы именно представителей советского руководства. Однако подобная картина мира является слишком упрощенной – поскольку она не затрагивает самого главного. Того, что, собственно, и является основанием любого социума: системы общественного производства. Базиса, на основании которого впоследствии уже формируются и разнообразные «надстройки», включая органы государственной власти. Без рассмотрения которого любая социальная динамика неминуемо начинает сводиться к пресловутым заговорами и прочим проявлениям элитарной борьбы. (В которой некие хорошие – можно даже сказать, «изначально хорошие» - люди противостоят неким «изначально плохим».) Данная система, на самом деле, довольно хорошо объясняет прошлое. Но вот помочь нам в предвидении будущего, разумеется, не может – поскольку о том, кто «хорош», а кто «плох» можно сказать лишь апостериори. (Достаточно вспомнить, как воспринимали в начале правления Горбачева, Ельцина или Путина.)

А вот те самые «ничтожные» стиляги, напротив, могут быть использованы, как некий признак, позволяющий «выйти» на фундаментальные общественные системы. Собственно, именно об этом и было сказано в прошлом посте – где говорилось, что СССР 1950 годов смог «переварить» движение стиляг путем встраивания их в производственную систему. При том, что СССР 1980 годов со «своими» неформалами сделать этого не смог. И именно указанная разница в способности Советского общества различных периодов показывает, почему первое состояние может считаться здоровым. А второе – нет. (Разумеется, тут речь идет только о самой «грубой» постановке диагноза – для того, чтобы понять, какое же конкретно «заболевание» поразило страну, следует углубиться в проблему несколько серьезнее. Однако для начала достаточно и вышесказанного.)

Тем более, что описанный кризис 1950 – это, разумеется, не первая из подобных ситуаций, через которые пришлось пройти стране. Более того, это не самая серьезная из них. Скажем, в 1920 годах – периоде НЭПа – положение в подобном плане было гораздо опасней. В том смысле, что тогда существовала не просто особая «субкультура» людей, прямо выводящих себя за рамки советского общества – а целые подобные слои. Тот самый «малый мир» у Ильфа и Петрова – который на момент написания романа («Золотой теленок») уже был разбит, хотя еще не побежден окончательно. Однако поэтому выглядел однозначно комичным – хотя даже в данном комизме было еще нечто страшное. (Скажем, в тех же «12 стульев» юмор романа завершается довольно жутким концом, показывающим, что же реально представлял собой «милашка» Киса Воробьянинов.) Ну, а лет за пять до того (то есть, до 1931 года) – ситуация была совсем не шуточной – поскольку для многих казалось, что НЭПовская роскошь вполне способна задавить любое движение к коммунизму. (Причем – как показано у тех же Ильфа и Петрова – этот самый НЭП был способен проникать в самую гущу выстраиваемого общества, охватывая огромные массы «совслужащих», и даже рабочих.)

Тем не менее, тогда этот кризис удалось разрешить – и Новая Экономическая политика навсегда вошла в историю, как решение, позволившее укрепить СССР и поднять экономику после чудовищной разрухи Гражданской войны. (Пускай при этом и вызвавшем определенный раскол в среди большевиков.) Но, разумеется, этот результат был следствием исключительно того, что дальнейшие действия советского руководства оказались «абсолютно верными». (Одно из ключевых понятий в данной проблеме, противоположное «абсолютно ошибочным» решениям, характерным, например, для 1980-1990 годов. Но оно будет рассмотрено отдельно.) В том смысле, что начавшаяся в это же время форсированная индустриализация позволила ликвидировать не только экономические проблемы, созданные НЭПом, но и описанные проблемы социальные – вроде выделения значительных «несоветских» слоев и групп.

Более того, можно даже сказать, что сам НЭП оказался возможен, в значительной мере, именно потому, что параллельно «нэпманской» экономике с ее ориентированностью на прибыль, выстраивалась новая, советская система производства – которая была заложена в знаменитом ленинском плане ГОЭЛРО. Собственно, именно эта самая «новая экономика» (это словосочетание так же является одним из значимых понятий) - в виде строящихся электростанций, дорог, заводов, научных и инженерных учреждений – позволила создать достаточно устойчивое «ядро» будущего индустриального прорыва, отработать технологию этого действа. И одновременно с этим – «перетянуть» подавляющее число активных и деятельных людей (прежде всего, молодежи) в «социалистический сектор». Конечно же, нельзя сказать, чтобы этот процесс шел как-то особенно гладко – скорее наоборот, в послеленинский период советское руководство оказалось слишком увлечено чисто политической борьбой, и поэтому указанная «новая экономика» развивалась недостаточно быстро. (И, кроме того, как уже было сказано, зачастую переплеталась с «экономикой старой» - что было совершенно деструктивно. Примеры этого очень хорошо показаны теми же Ильфом и Петровым в их рассказе о похождениях гражданина Корейко.)

Тем не менее, можно сказать, что указанный инструмент решения «кризиса расслоения» оказался рабочим. Более того, начавшаяся с 1928 года форсированная индустриализация позволила, в целом, ликвидировать указанную проблему – в том смысле, что вновь «стянуть» деятельную часть советского общества к единой цели, загнав «маленький мир» в глубокое подполье. Разумеется, это так же не значило полной «бескризисности» советского общества – но, по крайней мере, в течение всего периода индустриализации оно сохраняло, более-менее, приемлемое единство. Тем не менее, указанное состояние не могло сохраняться вечно – создание новых отраслей экономики, новых заводов, новых городов и т.д. рано или поздно, но должно было закончится. И вот тогда старая проблема должна была проявиться вновь.

Собственно, именно это – с учетом влияния Второй Мировой войны – и произошло в 1950 годах. Система пришла к некоему равновесию – к возможности поддержания квазистабильного состояния. Иначе говоря, все цели были достигнуты – и можно было «расслабиться». Разумеется, это «расслабление» тогда было довольно слабым – и коснулось оно лишь крупных городов. (Почему – будет сказано чуть ниже.) Однако и этого было достаточным, например, для того, чтобы породить уже описанных стиляг - довольно безобидного «симптома», однако показывающего на крайне неприятное явление. Впрочем, у данной «болезни» были и более серьезные проявления – вроде начавшегося тогда «расслабления» руководящих работников. (После двух десятилетий существования их в «стрессовом режиме» - то есть, режиме высокой личной ответственности.) Собственно, и стиляги, как таковые, брали свое начало именно отсюда – как дети достаточно высокопоставленных и богатых родителей. Еще недавно подобное несоветское поведение «мажоров» несомненно, отразилось бы на состоянии их отцов - поскольку аппаратная борьба была жесткой, причем практически для всех представителей «начальства» – но теперь об этом можно было уже не беспокоиться. К лЮдям стали относиться мягше, а на подобные вещи вообще начали смотреть сквозь пальцы. (К «немажорам» это тоже относится – общее благосостояние общества начало расти, а жесткость наказания за «отклонения» - падать.)

Тем не менее, как уже говорилось, указанный кризис так же удалось преодолеть. В том смысле, что уже в конце 1940 годов был запущен «второй виток» индустриализации страны, новый цикл создания новых отраслей промышленности, науки и техники. Который, по сути, и смог заново вовлечь ту самую, начавшую, вроде бы, «отпадать» молодежь. В том смысле, что создаваемые в огромном количестве локусы «новой экономики» - «новой» теперь уже относительно созданных в 1930 индустриальных структур – снова оказались более привлекательными, нежели все радости «малого мира». (К которому относилось и движение стиляг.) В результате чего уже к началу 1960 годов оно, по сути, лишилось драйва, «флера новизны», современности – превратившись в удел однозначных лузеров-алкоголиков. (Недаром «антистиляжьи» карикатуры 1960 годов практически уравнивают эти две категории.)

То есть, стиляга стал не «крутым и модным перцем», а человеком, находящимся на обочине космическо-атомного прогресса. Он оказался просто смешон со своими «шузами» и джазом на фоне разворачивающихся процессов общепланетарного характера. (Вроде запуска космических аппаратов, освоения Целины, строительства новых городов и т.д.) Поэтому, собственно, данный типаж и сошел со сцены на полтора десятилетия – до того момента, когда указанный процесс вновь не завершился – и СССР вновь подошел к опасности того же самого кризиса. Правда, вот в этот раз использовать указанный механизм не удалось – и «кризис расслоения» был пережит в полной мере. А точнее – не пережит, поскольку СССР с указанного момента стремительно устремился на встречу со своей гибелью.

Но, разумеется, об этом будет сказано уже отдельно… (О "ставропольском комсомольце" и о том, что привело его к власти, там тоже будет сказано.)

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив