Пел майским тихим утром Соловей.

Ему внимали и леса, и горы;
Неугомонный приумолк ручей,
По всей долине стихли птичьи хоры.
Лишь Филин на дубу, среди ветвей,
Не наслаждался сладкозвучным пеньем,
А стал сзывать приспешников Сычей.
«Летите на погост без промедленья, –
Он приказал собравшимся Сычам, –
На том погосте, подле буевища,
Ворона, верная подруга нам,
Себе на днях устроила жилище.
Пусть тихий дол её услышит пенье.
Всех птиц долины соберите там».
Вот в точности исполнено веленье –
Приказ, что старый Филин дал Сычам, –
И карканье Вороны огласило
Долину между величавых гор.
«Влекущая безудержная сила!
Такого пения не слышал с давних пор!» –
Сказал тут старый Филин с изумленьем.
Сычи же хохотали в отдаленьи...
«Как много в пеньи том тревоги и волненья,
Как от него кружится голова», –
Вскричала зычно вдовушка Сова.
«Какое дерзновение, кураж!
Вещунья – наш кумир, бесспорно!
Ворона - самородок, гений наш!» –
Вдруг зачирикал Воробей задорно.
«Ворона – лучший наш певец», –
Сказал растроганный Скворец,
Что настроенью общему поддался.
«Не ты ли пеньем соловьиным наслаждался? –
Тут с укоризной Сойка говорит Скворцу. –
Ужели быть прислужником Сычей к лицу?
Глядишь, закаркаешь чрез пару дней!»

Скворцу позорно быть пособником Сычей.