Про священника Александра Тихвинского. Сюжеты большой картины

alexa_bell — 05.02.2024

В своих разысканиях я неоднократно сталкивался с ситуацией, когда рассматривал вроде бы абсолютно самостоятельные сюжеты тихвинской деревенской жизни, не догадываясь, что на самом деле передо мною одно большое полотно. А то, что я вижу, всего лишь его отдельные части. Сейчас, когда знаю намного больше, я бы назвал эту картину "Житие священника Александра Тихвинского".

В детстве и отрочестве, и это вполне объяснимо, наибольшее влияние на меня оказала, конечно же, мама. И это бесспорно. Отец работал. Ему нужно было кормить и одевать большую семью. А воспитание детей, как и ведение домашнего хозяйства, само собой легло на плечи мамы. И это воспитание не умещалось в прокрустово ложе изучения формулы "что такое хорошо и что такое плохо", а зачастую включало в себя рассказы о Тихвинке, где мама родилась и жила до семнадцати лет.

Некоторые из рассказов ничего вроде бы интересного собой не представляли, но они содержали некий не совсем обычный факт, которым теперь мама делилась с нами, вспоминая свою тихвинскую жизнь. Например о том, что в Тихвинке жил русский мужчина со странным именем Хузат. А имя это получил при крещении от священника, когда отец, ранее поссорившийся с приходским священником, пришёл крестить младенца. Собственной церкви в Тихвинке не было, ездили в Камышинку за пятнадцать километров, где была единственная на всю волость церковь.

Рассказанная мамой история, а она часто возвращалась к ней, приговаривая:"Надо же было так назвать ребёнка!" - на меня, признаюсь честно, какого-то впечатления не произвела, но в памяти отложилась. Вспомнил я эту историю намного позже, когда узнал, что близкого друга не вернувшегося с войны маминого брата Арсения Алексеевича Чижова звали Дмитрий Хузатович Федин. Этот Дмитрий Хузатович Федин сам преподнёс непростую загадку, объявившись после войны в облике Дмитрия Фёдоровича Федина. Я об этом подробно написал в "Загадке Дмитрия Федина" ( см.: https://alexa-bell.livejournal.com/201182.html).

Но если загадка Дмитрия Хузатовича Федина, обратившегося в Дмитрия Фёдоровича Федина, была мною успешно разгадана, то наречение его отца Хузатом оставалось до последнего времени не решённым. Правда и в этом удалось далеко продвинуться. Отыскалась в метрических книгах Богородице-Покровской церкви запись от 10 апреля 1901 года, в которой значилось, что в этот день священник Алексий Сперанский крестил новорождённого сына крестьянина Авксентия Сергеевича Федина из посёлка Тихвинский и дал новорождённому имя Хуздазат.

Наверное, правильным будет привести запись в полном виде. Её номер 18. Апрель 1901 года. Дата рождения - 9. Дата крещения - 10. Имя родившегося - Хуздазад. Родители: "Заселка Тихвинского крестьянин Авксентий Сергиев Федин и законная жена его Иулиания Матфеева, оба православные". Восприемники, то есть те, кого по народному называют крёстными:"Крестьянин Иосиф Федотов Самохин и крестьянская жена Ольга Петрова Долбусина".

Вот вроде бы всё есть, даже документальное подтверждение, за исключением одного: по какой причине или за что "наградил" родителей и ребёнка столь странным и не совсем благозвучным именем камышинский приходской священник Алексий Сперанский? Я пытался об этом разузнать у бывших жителей Тихвинки, но они всё свели к банальной версии, мол, историю эту они тоже слышали и связана она с тем, что Авксентий Сергеевич Федин якобы не поделил покос со священником, вот и поплатился.

Меня данная версия не устроила. Тихвинка только начала заселяться, свободной земли было вдоволь, к тому же где Камышинка и где Тихвинка? Тут должно было быть что-то другое и более серьёзное. Время и дальнейшие события показали, что я в своём предположении оказался прав. Но вернусь к тому, что рассказывала моя мама Таисья Алексеевна. Вот эти два рассказа мне и тогда показались необычными и не отпускают до сих пор, так как за ними стоит, во-первых, явная мистика, а, во-вторых, я верю в их достоверность.

В первый или второй день войны, то есть 22 или 23 июня в Тихвинке состоялось общее собрание жителей. Произносились победные речи, мужики однозначно говорили о том, что Красной Армии понадобится два или три месяца, от силы четыре, чтобы разбить фашистскую Германию. Ссылались и на Халкин-Гол 1939 года, и на освободительные походы на Западную Белоруссию и Западную Украину, а также на войну с Финляндией. Но присутствующий на собрании очень богомольный тихвинский старичок сказал:"Нет, война будет не четыре месяца, а четыре года. Немцы дойдут до Москвы, но наши всё равно победят".

По тогдашней практике этого богомольного тихвинского старичка через несколько дней арестовали сотрудники НКВД вместе с его книгами. Но на удивление всё для него закончилось благополучно. Через какое-то время он вернулся в Тихвинку и даже со своими книгами. И тут я приведу второй рассказ моей матушки. Этот богомольный старичок мог по своим книгам предсказывать судьбу. Шла война и многие матери и жёны ходили к нему, чтобы узнать о мужьях и сыновьях. То ли заканчивался 1944-й год или уже начался 1945-й, когда пошла и моя бабушка Варвара Адамовна. У неё на войну три сына ушли: Пётр, Арсений и Александр. От Петра уже полгода не было писем, а от Арсения никаких вестей не поступало с июля 1941-го.

Пришла моя бабушка к старичку-провидцу, а он ей сказал:"Пётр в могиле, но выберется из неё и вернётся домой. А Арсений не вернётся, не ждите, но за упокой не поминайте. Не надо". Пётр, первый номер станкового пулемёта, отлежав десять месяцев в госпитале с тяжелыми осколочными ранениями, действительно возвратился с войны, а вот Арсений, лейтенант, оперуполномоченный особого отдела дивизии, нет. Если бы я об этом прочитал или кто-то чужой рассказал, я бы не поверил. Много разного рода сочинителей бродит по свету, а написано о всяких чудесах ещё больше.

В отличие от матушки, отец мой Андрей Григорьевич, тоже родившийся в Тихвинке и проживший в ней до двадцати одного года, чаще вспоминал что-то более прозаическое. Как, например, то, что его дед, а мой прадед, отставной унтер-офицер Трофим Николаевич Беляев несколько лет занимал должность волостного старшины в той же Камышинке и ушёл, говоря словами моего отца, "из-за попов". То ли он перешёл попам дорогу или попы ему, отец, в силу возраста, не знал, но предание о конфликте своего деда с камышинскими священнослужителями помнил.

Кажется, все сюжеты, о которых я хотел рассказать, теперь собраны воедино. С одной стороны, они представляются более или менее разнородными. Как, например, можно увязать в единое целое имя младенца Хуздазада из семьи Авксентия Сергеевича Федина и занятие должности волостного старшины моим прадедом Трофимом Николаевичем Беляевым? Только тем, что в обоих случаях одной из сторон был камышинский поп Алексий Сперанский. А с другой стороны, каким образом на одной, пусть большой картине, разместить всё того же младенца Хуздазада, старичка-провидца из Тихвинки и волостного старшину Беляева? Чуть не забыл, ещё на неё надо обязательно добавить попов из Камышинки.

Я, наверное, никогда бы не сумел этого сделать, если бы в мои руки не попало дело секретного делопроизводства Тобольского губернского управления вроде бы с невинным на первый взгляд названием "О самовольном открытии переселенцем Авксентием Фединым школы в посёлке Тихвинском Камышинской волости Тюкалинского уезда. Началось 9 марта 1905 года. Кончилось 31декабря 1907 года". Именно это дело, умещающееся всего-навсего на двадцати одном листе, открыло моему взору всю большую картину вместо тех отдельных сюжетов, с которыми я уже был знаком ранее. В этом деле не только всё сошлось воедино, но и открыло нечто такое, о чём я не догадывался и даже представить не мог.

P.S. Это начало статьи о событиях, которые произошли в Тихвинке, и подтверждением которых стали документы, составленные судебными, жандармскими, полицейскими и церковными должностными лицами Тюкалинского уезда и Тобольской губернии.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив