Последний бой либералов

swamp_lynx — 04.03.2021 "Чтобы отчетливо понять, чем именно является в историческом масштабе победа Байдена и «новый» курс Вашингтона на «Большую Перезагрузку», следует окинуть взором всю историю становления либеральной идеологии – начиная с ее корней. Только в этом случае мы сможем по достоинству оценить всю серьезность нашего положения. Победа Байдена не случайный эпизод, а анонсирование глобалистской контратаки не просто агония провалившегося проекта. Все намного более серьезно. Байден и те силы, которые за ним стоят, воплощают в себе кульминацию исторического процесса, который берет начало еще в Средневековье, достигает зрелости в Новое время вместе с появлением капиталистического общества и сегодня доходит до своей последней стадии – теоретически намеченной с самого начала." Александр Дугин.

"Корни либеральной (=капиталистической) системы уходят в схоластический спор об универсалиях.

Этот спор расколол католических богословов на два лагеря: одни признавали бытие общего (вида, рода, универсалии), а другие считали существующими только отдельные конкретные – индивидуальные вещи, а их обобщающие имена толковали как чисто внешние условные системы классификации, представляющие собой «пустой звук». Те, кто были убеждены в существовании общего, видового, опирались на классическую традицию Платона и Аристотеля. Они стали называть «реалистами», то есть признающими «реальность универсалий». Самым ярким представителем «реалистов» был Фома Аквинский и в целом традиция монахов-доминиканцев.

Сторонники того, что реальны только отдельные индивидуальные вещи и существа, стали называться «номиналистами», от латинского nomen, «имя». Требование «не двоить сущности» восходит именно к одному из главных защитников «номинализма», английскому философу Уильяму Оккаму. Еще раньше эти же идеи отстаивал Иоанн Росцелин. И хотя на первом этапе победили «реалисты», а учение «номиналистов» было предано анафеме, позднее пути западно-европейской философии – особенно Нового времени – пошли вслед за Оккамом.

«Номинализм» заложил основу будущего либерализма – и в идеологии, и в экономике. Человек здесь мыслился именно индивидуумом – и ничем больше, а все формы коллективной идентичности (религия, сословие и т. д.) подлежали упразднению. Также и вещь рассматривалась как абсолютная частная собственность, как именно конкретная отдельная вещь, которую было легко приписать как собственность тому или иному индивидуальному владельцу.

Номинализм возобладал прежде всего в Англии, получил широкое распространение в протестантских странах и постепенно стал основной философской матрицей Нового времени – в религии (индивидуальные отношения человека с Богом), в науке (атомизм и материализм), в политике (предпосылки буржуазной демократии), в экономике (рынок и частная собственность), в этике (утилитаризм, индивидуализм, релятивизм, прагматизм) и т. д.

Отталкиваясь от номинализма, мы можем проследить весь путь исторического либерализма – от Росцелина и Оккама до Сороса и Байдена. Для удобства разделим всю эту историю на три фазы.

Первая фаза заключалась во внедрении номинализма в сферу религии. Коллективную идентичность Церкви, как ее понимал католицизм (и в еще большей мере православие), протестанты заменили отдельными индивидуумами, которые могли отныне толковать Священное Писание, опираясь только на свой рассудок и отвергая любую традицию. Так многие аспекты христианства – таинства, чудеса, ангелы, посмертное вознаграждение, конец света и т. д. – были пересмотрены и отброшены, как не соответствующие «рациональным критериям».

Церковь как «мистическое тело Христа» была разрушена и заменена клубами по интересам, создававшимся по свободному согласию снизу. Это породило множество спорящих друг с другом протестантских сект. В Европе и в самой Англии, где номинализм дал самые основательные плоды, этот процесс был несколько сглажен, а самые яростные протестанты ринулись в Новый Свет и создали там свое общество. Так позднее, после борьбы с метрополией, появились США.

Параллельно разрушению Церкви как «коллективной идентичности» (чего-то «общего») стали упраздняться сословия. На место социальной иерархии священников, аристократии и крестьян вступили неопределенные «горожане», а это и есть изначальное значение слова «буржуа». Буржуазия вытеснила все остальные слои европейского общества. Но именно буржуа и был оптимальным «индивидуумом», гражданином без рода, племени и профессии, но зато с частной собственностью. И новый класс стал перестраивать под себя все европейское общество.

При этом наднациональное единство Папского престола и Западно-Римской Империи – как еще одно выражение «коллективной идентичности» – также упразднялось. А на его месте устанавливался порядок на основе суверенных национальных государств, своего рода «политических индивидуумов». После окончания 30-летней войны Вестфальский мир закрепил именно такой порядок.

Так к середине XVII века в Западной Европе сложился в основных чертах буржуазный строй, то есть капитализм.

Философия нового строя была во многом предвосхищена еще Томасом Гоббсом и развита Джоном Локком, Дэвидом Юмом и Иммануилом Кантом. К экономической области эти принципы применил Адам Смит, положив начало либерализму как экономической идеологии. Фактически, капитализм, основанный на систематической имплементации номинализма, приобрел характер связного системного мировоззрения. Смысл истории и прогресса отныне заключался в том, чтобы «освобождать индивидуума от всех форм коллективной идентичности» – вплоть до логического предела.

К XX веку – через период колониальных завоеваний – западно-европейский капитализм стал глобальной реальностью. Номиналистский подход возобладал в науке и культуре, в политике и экономике, в самом повседневном мышлении людей Запада и всего человечества, оказавшегося под сильным западным влиянием.

В ХХ веке капитализм столкнулся с новым вызовами. На сей раз это были не привычные формы коллективной идентичности – религиозной, сословной, профессиональной и т. д., но искусственные и также современные (как и сам либерализм) теории, отвергающие индивидуализм и противопоставляющие ему новые – скомбинированные концептуально – формы коллективной идентичности.

Социалисты, социал-демократы и коммунисты противопоставляли либералам классовую идентичность, призывая рабочих всего мира сплотиться, чтобы опрокинуть власть мировой буржуазии. Эта стратегия оказалась действенной, и в некоторых крупных странах, правда, совсем не в тех индустриально развитых и западных, где рассчитывал основатель коммунизма Карл Маркс, пролетарские революции победили.

Параллельно коммунистам произошел – на сей раз в Западной Европе – захват власти крайне националистическими силами. На сей раз они действовали во имя «нации» или «расы», снова противопоставляя либеральному индивидуализму нечто «общее», некоторое «коллективное бытие».

Новые противники либерализма относились уже не к инерции прошлого, как на предыдущих стадиях, а представляли собой модернистские проекты, сложившиеся на самом Западе. Но они также строились на отвержении индивидуализма и номинализма. Это было ясно осмыслено теоретиками либерализма – прежде всего Хайеком и его учеником Поппером, которые объединили «коммунистов» и «фашистов» под общим названием «врагов открытого общества». И начали с ними смертельную войну.

Тактически использовав Советскую Россию, капитализму вначале удалось справиться с фашистскими режимами, и это стало идеологическим результатом Второй мировой войны. Последовавшая за этим «холодная война» между Западом и Востоком к концу 80-х годов ХХ века завершилась победой либералов над коммунистами.

Так проект освобождения индивидуума от всех форм коллективной идентичности и «идеологический прогресс» в понимании либералов прошел еще одну стадию. В 90‑е годы либеральные теоретики заговорили о наступившем «конце истории» (Ф. Фукуяма) и о «однополярном моменте» (Ч. Краутхамер).

Это стало ярким доказательством вступления капитализма в свою наиболее продвинутую фазу – в стадию глобализма. Собственно, именно в это время в США у правящих элит и восторжествовала стратегия глобализма – намеченная еще в Первую мировую войну 14 пунктами Вильсона, но по итогам «холодной войны» объединившая элиту обеих партий – как демократов, так и республиканцев, представленных преимущественно «неоконсерваторами».

После победы над последним идеологическим противником – социалистическим лагерем, – капитализм подошел к решающей черте. Индивидуализм, рынок, идеология прав человека, демократия и западные ценности победили в глобальном масштабе. Казалось бы, повестка дня выполнена – никто больше не противопоставляет «индивидуализму» и номинализму ничего серьезного и системного.

В этот период капитализм вступает в третью фазу. При ближайшем рассмотрении, после победы над внешним врагом либералы обнаружили еще две формы коллективной идентичности. Прежде всего, пол. Ведь пол – это также нечто коллективное: либо мужское, либо женское. Поэтому следующим этапом стало уничтожение пола как чего-то объективного, существенного и неотменимого.

Половая принадлежность требовала отмены, как и все иные формы коллективной идентичности, изжитые и упраздненные еще раньше. Отсюда гендерная политика, превращение категории пола в нечто «опциональное» и зависящее от индивидуального выбора. И снова здесь мы имеем дело с тем же номинализмом: зачем двоить сущности?! Человек и есть человек как индивидуум, пол же можно выбирать произвольно – как раньше выбирали религию, профессию, нацию и образ жизни.

Это стало главной повесткой дня либеральной идеологии именно в 90-х после победы над СССР. Да, на пути гендерной политики вставали внешние противники – те страны, у которых еще сохранились по инерции остатки традиционного общества, ценности семьи и т. д., а также консервативные круги на самом Западе. Борьба с консерваторами и «гомофобами», то есть защитниками традиционного взгляда на бытие полов, стала новой целью адептов прогрессивного либерализма. К этому примкнули многие левые, заменившие гендерной политикой и защитой иммиграции прежние антикапиталистические цели.

По мере успехов институционализации норм гендерной политики и успехов массовой миграции, атомизирующей население в странах самого Запада (что также вписывается полностью в идеологию прав человека, оперирующей с индивидуумом без учета его культурных, религиозных, социальных или национальных аспектов), стало очевидным, что либералам остается сделать последний шаг – и упразднить человека.

Ведь человек – это тоже коллективная идентичность, а значит, ее следует преодолеть, отменить, упразднить. Этого требует принцип номинализма: «человек» – это только имя, пустое сотрясение воздуха, произвольная, а поэтому всегда спорная классификация. Есть лишь индивидуум, а человеческий или нет, мужской или женский, религиозный или атеистический – это зависит от его выбора.

Таким образом, последний шаг, который осталось сделать либералам, прошедшим многовековой путь к своей цели, заменить людей – пусть частично – киборгами, сетями Искусственного Интеллекта и продуктами генной инженерии. Human optional логически следует за gender optional.

Эта повестка уже вполне предвосхищена постгуманизмом, постмодернизмом и спекулятивным реализмом в философии, а технологически с каждым днем становится все более реалистичной. Футурологи и сторонники ускорения исторического процесса (акселерационисты) уверенно смотрят в ближайшее будущее, когда Искусственный Интеллект станет сопоставим по основным параметрам с человеческим. Этот момент называется Сингулярностью. Ее наступление прогнозируется в пределах от 10 до 20 лет.

Следует прояснить еще один существенный момент. Мы видели, что вся история либерализма представляет собой последовательное освобождение индивидуума от всех форм коллективной идентичности. Последним аккордом в процессе этой логически безупречной имплементации номинализма станет переход к постгуманизму и вероятной замене человечества иной – на сей раз постчеловеческой – цивилизацией машин. Именно к этому ведет последовательный индивидуализм, взятый как нечто абсолютное.

Но здесь либеральная философия подходит к принципиальному парадоксу. Освобождение индивидуума от человеческой идентичности, к чему готовит его гендерная политика, осознанно и целенаправленно превращающая человека в извращенное чудовище, не может гарантировать того, что это новое – прогрессивное! – существо останется индивидуумом.

Более того, и развитие сетевых компьютерных технологий, и генная инженерия, и сама объектно-ориентированная онтология, представляющая собой кульминацию Постмодерна, явно ведут к тому, что «новое существо» будет не столько «животным», сколько «машиной». Именно с этим и связаны горизонты «бессмертия», которые скорее всего будут обеспечиваться искусственным сохранением личных воспоминаний (которые достаточно легко симулировать).

Таким образом, индивидуум будущего, как исполнение всей программы либерализма целиком, не сможет гарантировать именно того, что было главной задачей либерального прогресса – то есть своей индивидуальности. Либеральное существо будущего даже в теории представляет собой отнюдь не индивидуума, то есть нечто «неделимое», но напротив, «дивидуума», то есть нечто делимое и состоящее из заменяемых деталей. Такова машина – она состоит из комбинации частей.

В теоретической физике уже давно состоялся переход от теории «атомов» (то есть «неделимых единиц материи») к теории частиц, которые мыслятся не как «части чего-то целого», но как «части без целого». Индивидуум как целое также разлагается на составные детали, которые можно снова собрать, но можно и не собирать, а использовать как биоконструктор. Отсюда образы мутантов, химер и монстров, которыми изобилует современная фантастика, населяя ими большинство воображаемых (а значит, в каком-то смысле, предвосхищаемых и даже планируемых) версий будущего.

Постмодернисты и спекулятивные реалисты уже подготовили для этого почву, предложив заменить тело человека как что-то цельное на представление о «парламенте органов» (Б. Латур). Тем самым индивидуум – даже как биологическая единица – превратится в нечто иное, мутирует именно в тот момент, когда достигнет своего абсолютного воплощения.

Прогресс человечества в либеральном толковании с неизбежностью заканчивается упразднением человечества.

Именно это и подозревают – пусть весьма смутно – все те, кто встает на путь борьбы с глобализмом и либерализмом. И хотя QAnon и свойственные им антилиберальные теории заговора только искажают действительность, придавая своим подозрениям гротескные черты, которые легко опровергнуть либералам, реальность в ее трезвом и объективном описании оказывается намного страшнее самых тревожных и чудовищных ее предвосхищений.

«Большая Перезагрузка» – это, действительно, план ликвидации человечества. Потому что именно к такому выводу логически приводит доведенная до конца линия либерально понятного «прогресса»: стремление освободить индивидуума от всех форм коллективной идентичности не может не завершиться освобождением индивидуума от него самого."




Александр Дугин. Машина и женщина

· Донна Харауэй утверждает, что пока не преодолен пол, женщина будет страдать, подвергаться насилию и эксплуатации. Поэтому чтобы освободить женщину, недостаточно уравнять ее в правах с мужчинами. Пол – это уже неравенство, по Харауэй. Проблема решается отменой пола, а следовательно, самого человека, и дальнейшей к бесполой машине.

· Тоска первична. С точки зрения автономной структуры феминистского дискурса она не может быть заполнена. Это тоска по еще большей пустоте, незаполненности. И в машине достигается триумф абсолютной женской тоски – это такой недостаток, который становится абсолютным. И тут происходит разрешение феминистской воли: женщина обретает свободу в машине, свободу быть всепоглощающей тоской.

· Нелепо болтаться на ранних фазах феминизма – можно сразу переходить к последней, и быстро поставить перед собой финальную цель – киберфеминизм. Миграция женщины в машине совпадает с общим постгуманистическим направлением (искусственный интеллект, нанотехнологии и пр.)

· Но надо называть вещи своими именами: женщинам пора превращаться в машины, тогда их глубинная метафизическая идентичность сможет совпасть сама с собой. Полы лихорадит, с полами что-то не то. Давайте сразу уж к концу, зачем задерживаться на промежуточных стадиях.





Джеймс Баллард. ...как бы оторван от всех ни был мужчина, для него всегда находится женщина, а вот одинокая женщина одинока абсолютно.


az118: Мужское это правое и небесное, ибо ПРА- как начальное соответствует именно правой руке, которая начинает и делает большинство дел, в т.ч. утверждает порядок, оберегая левую, где сердце, соотв. женскому, водно-земному, хаотичному и ненадежному.
См. шумерскую мифологию, и китайскую, корейскую и тюркскую традиции алтайского происхождения.

Интеллигенция по своей сути есть баба. Однако баба отнюдь не синоним женщины, но особое ветхозаветное состояние немужественности, а потому и неженственности, как женских, так и мужских душ, инстинктивно чувствующих в мужестве духа онтологическую угрозу для своего комфорта, ибо душа, лишенная духа, есть баба, лишенная женственности и склонная к дешевой конспирологии, за которой не видно великой игры мужественных сил.

На самом деле речь о мужском - рыцарско-духовном и интелектуальном как исходяще-проникающем, экспрессивном и отсюда волевом и властвующем - творящем, и женском - душевном, вбирающем, рефлексивном но и до-ис-ходящем - хранящем. О воинском и жреческом. Женщина - Жрица. Жрец - деградация.

Термин И.Шафаревича "малый народ" представляется несколько неточным, поскольку в узком контексте самого Шафаревича под "малый народ" попадает прежде всего военная аристократия ("дружина"), культурно-психо-этически отличная от народа большого ("общины"), правящее место которой и стремится занять малый ино-народ, чем-то психо-этически во многом близкий ремесленникам, торговцам но прежде всего жрецам-священникам - прототипу современной интеллигенции.

Иудаизм и иудеохристианство, лишив Божество женского Лица, извратили образ Божий - Прсв.Троицы, - и не просто подчинили женское начало мужскому, что было бы естественно, ибо муж есть зачинающий Отец-Небо и созидающий Свет, а жена - рождающая Мать-Земля и хранящая Тьма, и при этом муж про-ис-ходит из жены (как Уран из Геи), но сделали теологически жену тварью мужа, лишив саму Троицу Сердца и Души, переместив их из Вечности в тварную область, где они, став человеческими, только и слишком человеческими, породили бабскую экзальтированную религиозность, в Новое время давшую феномен интеллигенции, значительная часть которой, став атеистической, перенесла свою экзальтацию на фантом "народа" как заменитель потерянной божественной женственности в единстве с божественной мужественностью.

Мудрость Начала (древние мифы Запада и учения Востока (Китай, Япония) - например даосизм, где Начало, Дао есть Велиикая Самка, но Сущей ее назвать нельзя) говорит о начальности именно женского, рождающего мужское как Небесного Монарха (Сына Неба)
Кроме того, биология пола говорит, что женское начало онтологиячески первичнее мужского и половой диморфизм возник когда женское как хранящее и воспроизводящее (поэтому жрецы женственны) из себя произвело мужское дабы то действовало, созидало и правило, рискуя собой, оберегая Начало.
И потому Логос вечно Смертью Смерть попирает, неся не мир, но меч, что Бытие есть смерть уже у Гераклита.
А Началом для людей является их семья, их родина, их страна.


Александр Дугин. Свинополису приходит конец

· Трудно себе представить себе более бездуховное общество, чем сейчас.

· В древних культурах отношение к духу было иным: дух был конкретным, деятельным, ощутимым. Дух был центром.

· Согласно Апостолу Павлу, Адам – живая душа, Христос – дух животворящий. Противопоставление ветхого и нового человека – это противопоставление душевного и духовного человека. Можно сказать, жизнь и душа – как синонимы, почти одно и то же. Апостол Павел имел в виду душу, которая была общей и для человека, и для животного, и для растения. А дух – творит душу, то, что делает жизнь жизнью.

· Душа становится умной, мыслящей, когда касается стихии ума. Когда соприкасается с Богом.

· Забвение о духе привело к тому, что потерялась душа, что она склеилась с телесностью. Мы стали рассматривать душу как нечто, прилегающее к материальной пленке. Потому, что остыл дух. В какой-то момент материалистическая западная культура забыла о душе.

· Мы должны восстанавливать религиозное мировоззрение во всей его полноте, и здесь главное - дух.





Ирина Мухина. Расчеловечивание это потеря взаимосвязи человека с матерью землёй ( женским началом) и с небом ( Духом - мужским началом ), это и есть размывание самоидентичности и потеря внутреннего стержня - силы воли, эмоционального и интеллектуального, т.е. способностей к различению сердцем и логическому размышлению.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив