Подотритесь

Довольно смешно, нелепо и даже тупо пытаться не то, что спорить, но хотя бы что-то объяснить людям в стране, где подавляющее большинство населения одновременно считает, что, во-первых, это Украина напала на Россию, во-вторых, обязательно напала бы, если бы Россия не напала первой, в-третьих, что Россия воюет с НАТО, а в-четвертых, никакой Украины вообще не существует. И, повторю и подчеркну, это не «или-или», а одновременно всё вместе.
Потому я не буду даже пытаться хоть о чем-то разговаривать с теми, кто прислал возмущенные комментарии к моему предыдущему тексту, опять же одновременно утверждая, что я всё вру, и что крестьяне без паспортов в СССР чувствовали себя только свободнее и вместе со всем советским народом могли когда угодно ездить куда угодно и, соответственно, жить и работать где угодно.
Мое внимание привлек, собственно, всего один отклик. Человек, восторженно рассказывающий о прошлой и настоящей жизни в Белоруссии, саркастически закончил свою речь словами: «Ну, да, не было мягкой туалетной бумаги. Я прямо обрыдался».
Как я понимаю, расшифровывается это мнение, на самом деле по моему жизненному опыту очень распространенное, таким образом. Предположим, в СССР действительно не было мягкой туалетной бумаги. Но зато у нас была уверенность в завтрашнем дне, гордость за величие и мощь своей страны, и мы первые испытали водородную бомбу и первые же полетели в космос. А теперь у вас есть мягкая туалетная бумага, и что толку? Потому я не буду рыдать по поводу её отсутствия в СССР.
Вот на эту тему я и хочу написать несколько строк. Заранее прошу прощения у старых постоянных читателей, если они уже когда-то встречали упоминание об этих случаях в каких-то моих тестах.
Прежде всего, дело не в том, что в СССР не было именно мягкой туалетной бумаги. В принципе, в некоторых количествах и в определенных избранных местах, она, правда, в несколько ином, чем сейчас, виде появилась ещё до войны. А в шестьдесят девятом и вовсе началось её «массовое» производство. Но даже она, пусть и не слишком мягкая, и вообще довольно паршивого качества, всё равно была огромным дефицитом.
Помню, году в семьдесят пятом прохожу мимо Ленинградского рынка. И вижу со спины двух беседующих женщин, на шее у каждой вместо бус или колье гирлянда из рулонов туалетной бумаги. Подхожу и так вежливо интересуюсь, мол, дамы, где достали такую роскошь, есть ли у меня шанс еще успеть разделить с вами удачу. Они ко мне оборачиваются и начинают очень доброжелательно объяснять, что, если быстро побегу на рынок, то там, возможно, ещё смогу встать в очередь у одного из прилавков, я её сразу увижу, она тянется почти от самого входа.
А я стою и изумленно хлопаю глазами от смущения и восторга. Потому, что эти женщины – Римма Казакова и Белла Ахмадулина.
Год примерно уже восемьдесят седьмой. Приезжаю от «Крестьянки» в командировку в Ростов. Прихожу в гостиницу, где мне должен быть заказан номер, администратор смотрит мои документы, говорит, всё в порядке, товарищ Васильев, хотя у нас сейчас всесоюзный съезд овощеводов и нет ни одного места, но звонили из обкома партии и сказали, чтобы мы вам отдали их постоянную «бронь». Это очень хороший номер, трехкомнатный «люкс». Я несколько смущаюсь, хотя виду не подаю, и так, индифферентно, как будто между прочим, интересуюсь ценой. И администраторша, не моргнув глазом, объявляет шестнадцать пятьдесят в сутки.
Тут нужно пояснить, что стандартно редакция оплачивает максимум трояк. А если кто хочет дороже, то, пожалуйста, за свой счет. И поскольку у меня командировка на десять дней, то получается, я должен выложить из своего кармана практически половину месячной зарплаты за совершенно не нужный мне в этой ситуации номер. Я звоню Асе Купреяновой, тогдашней своей прямой начальнице, заместителю Главреда Галины Семеновой, будущего члена ЦК и Политбюро КПСС. Объясняю ситуацию. Купреянова ржет, говорит, что, видать, в ростовском обкоме пронюхали о грядущих назначениях Семеновой, вот и решили подстраховаться и проявить особое уважение к «Крестьянке».
Короче, как-то проблему решили, мне обещали почти всё компенсировать. Так я впервые в жизни оказался жильцом обкомовского «люксового» номера. Впечатлений масса. Но главное – захожу в санузел, а там под стеклом на раковине лежит новенький в упаковке кусок роскошного туалетного гэдээровского мыла. И радом с унитазом висит почти целый рулон настоящей туалетной бумаги. Правда, мое внимание сразу обратила на себя одна маленькая странность. Конец рулона был заклеен небольшой бумажкой, на которой стоял какой-то гостиничный штампик. Но я особо долго по этому поводу не парился, оторвал бумажку и начал пользоваться рулоном.
А когда уезжал, то та же администратор пришла «принимать номер». Зашла в туалет, взяла оставшуюся часть рулона, достала из кармана необходимое и снова заклеила кончик бумажкой, на которую поставила штамп. А в ответ на некоторое мое удивление пояснила, что такой у них порядок, после каждого гостя туалетная бумага опечатывается, чтобы горничные или ещё кто из обслуги не отматывали и не таскали к себе домой. Я тогда на всякий случай ещё сказал, что мыло тоже использовал не до конца. Но добрая женщина махнула рукой, мол, это мы списываем, можете забрать с собой.
Так что, дело, конечно, не в туалетной бумаге, а в уверенности в завтрашнем дне и гордости за свою страну. Которая умудрилась первой полететь в космос, правда, подтершись перед этим тщательно смятой газетой.
И вообще, проблема не в том, считают люди правдой или ложью то, что я пишу. А в том, что они в любом случае признают любые действия власти, абсолютно всё, что с ними совершают, прекрасным и самым справедливым.
Как сказал когда-то мне старший друг Олег К. : «Саша, что ты хочешь? Страна рабов, вертухаев и их потомков. Наших-то почти не осталось, а они отлично выжили, размножились и расскажут своим детям совсем другую, собственную историю».
|
</> |