Почему нет пророссийской Украины? Часть вторая

anlazz — 14.03.2022 Предыдущий пост. 

На самом деле на 2013 год ситуация с Украиной смотрелась довольно неплохо: Янукович, считавшийся тогда «пророссийским», еще в 2010 году набрал более трети голосов в первом туре и большинство во втором. (Кстати, оппонентом ему выступала так же довольно респектабельная Тимошенко – та, что в свое время прославилась заключение выгодного для «Газпрома» договора.) То есть, казалось, что население страны «наелось» прозападных политиков и, в целом, готово поддерживать тех, кто ориентирован на Россию. По крайней мере, если вести речь о Юго-Восточных областях – но они и казались тогда наиболее важными. (Как наиболее населенные и наиболее экономически развитые.)

Пресловутые националисты, кстати, по результатам указанных выборов оказались политическими карликами – тот же Тягнибок набрал менее 1,5% голосов. Надо ли говорить, что на тот момент «украинская политика» России выглядела довольно успешно. И уж конечно, мало кто ожидал той катастрофы, которая разразилась осенью 2013-зимой 2014 годов. Да, конечно, наличествующий в стране раскол был очевиден, но никто даже предположить не мог, что он выльется в однозначную победу «прозападных сил» - потому, что последние выглядели «не такими уж и силами». (Националисты же – см. чуть выше.) Однако в подобном рассуждении – которое, кстати, было присуще не только российским, но и большинству украинских политиков – был один недостаток.

А именно: он не учитывал динамику экономического движения страны. В том смысле, что начиная с самого своего появления, украинская экономика демонстрировала один постоянный тренд. А именно: деиндустриализацию, во время которой количество работ, направленных на производство благ «внутри страны» уменьшалось. А вот количество «внешних», оффшорных работ, напротив, росло. То есть – как уже было сказано в прошлом посте – все большее количество людей начинало зависеть не от внутреннего производства, а от заработков «на Западе». (Не важно, шла ли речь об уборке клубники в Польше или о написании кода по заказу американских компаний.) Эта динамика означала, что наиболее активные – и наиболее значимые – личности в стране будут неизбежно «подстраиваться» под «европейские тренды».

То есть, в «национальной экономике» оставались те, кто – по тем или иным причинам – не обладал особенной «скоростью реагирования», предпочитая стабильность инновациям. И предпочитал «не высовываться». Этот момент и определил социальную динамику последующих процессов. В том смысле, что «вестернизированная часть» украинского общества – несмотря на свои небольшие размеры – сумело очень быстро среагировать на возникшую для себя угрозу в виде «отказа от ратификации соглашения с ЕС». А поскольку она (эта часть) – по указанной выше причине – оказывалась уверена в своей «сверхценности» (ну как же – это «новая экономика»), то эта реакция состоялась в полном перераспределении себе всех «политических полномочий». (Иначе говоря, прозападные действовали, не сомневаясь в своей правоте: надо ради возможностей писать код «Мелкомягким» убивать детей Донбасса – значит, будем убивать.)

Ну, а дальше мы можем наблюдать классическое развитие ситуации, охваченной положительной обратной связью. В том смысле, что это перераспределение с самого начала очень жестко ударило по «местным производителям», а так же производителям, связанным с Россией. Лишив их необходимых ресурсов – и, как следствие, еще более «обнулив» возможности противостояния. Проще говоря, началось закрытие производств – кстати, этот процесс начался еще а 2014 году – и понижение реального уровня зарплат там работающих. (Это коснулось, конечно, и сельского хозяйства, и даже сферы реальных услуг.) А вот люди, условно «получающие в долларах» - от «заробитчан» до активистов, сидящих на западных грантах – напротив, с каждой итерацией становились все значимее и значимее.

Собственно, подобный процесс шел в свое время и в РФ, однако там на него накладывалась значительная роль ТЭКа. (Добычи и транспортировки газа и нефти.) Которому требовалось наличие хоть какой-то «национальной экономики» для успешной работы. На Украине же подобной силы не было: металлургия того же Ахметова была много ниже по «мощности», равно как и производство минеральных удобрений. (Кроме того, в 2014-2018 годах в реальном секторе была неблагоприятная конъюнктура.) Поэтому украинское производство было, фактически, введено в режим перманентного падения – в том числе по значимости. Что разом обесценило всю «пророссийскую» часть украинского общества. С известными результатами.

В общем, стоит еще раз указать на то, что та часть украинского общества, которая могла бы стать опорой России на Украине – а именно, люди, связанные с «местной» промышленностью – объективно всю украинскую историю находились «на спаде», а в последние восемь лет – «на активном спаде». Поэтому ожидать, что она сможет стать локусом формирования «новоукраинской идентичности», связанной с Россией, не стоит. Для этого необходима обратная ситуация – активная индустриализация, которая могла бы обеспечить действующие социальные лифты для тех, кто выбирает этот путь. Собственно, именно так действовали большевики, но, к сожалению, сейчас это невозможно. Поскольку сама РФ находится в том же, фактически, положении деиндустриализации – только менее активной. И создавать новые украинские заводы не может – свои бы начать строить!

Так что надеяться на «пересборку» Украины с превращением ее в пророссийское государство невозможно. И единственное, на что можно надеяться – так это на действительное разделение данной страны на «индустриальную» и «постиндустриальную» часть. То есть, на то, что мы и наблюдаем в реальности: на выделение из Украины «Народных Республик». Разумеется, и данный процесс идет достаточно криво: скажем, все последние восемь лет эти самые Республики находились под очень жестким процессом давления, приводящим к разрушению производящей экономики там. (Однако на «всей остальной» Украине шло то же самое разрушение.) Ну, и разумеется, наличествует неудача с созданием подобных структур в Днепропетровске и Запорожье. (Впрочем, см. выше: даже текущая ситуация еще достаточно благоприятная)

Но это – в смысле, гипотетически пророссийские Днепропетровск и Запорожье – ИМХО, maximum maximorum. Больше более-менее лояльных России территорий на Украине быть не может: уже Харьков слишком «мегаполисичен», в нем слишком много «постиндустриалистов» для того, чтобы стать пророссийским. (Именно поэтому в 2014 году этого не случилось.) Что же касается Киева… ну, с ним в данном случае все понятно однозначно. А именно: Киев подчеркнуто антироссийский город, более антироссийский даже, нежели западные его соседи. (Возможно даже более, чем Львов.) Просто потому, что он, фактически, интегрирован в Запад, как «колониальная столица» - то есть, центр, высасывающий из остальной страны ресурсы перед тем, как отправить их западным «хозяевам».

В подобной ситуации единственным способом получить лояльность киевлян является полное «переформатирование» данного города в промышленный центр – но для этого, понятное дело, нужны большевики. А их у нас нет. Поэтому Киев есть и будет антирусским – по объективным, экономическим показателем, вне всей культурной и «нравственной» шелухи. Так же, как являются антирусскими любые мегаполисы, включая .... впрочем, об этом так же надо говорить отдельно. Тут же, закрывая тему, можно только указать на то, что вопрос о завершении «постиндустриализма» и возврата к индустриалы сейчас встает очень и очень остро и без принятия во внимание «украинского вопроса». (А вот вопрос о переходе к «настоящем» постиндустриальному обществу отходит в достаточно отдаленное будущее.) И именно эта необходимость и будет определять текущее «движение общества». Со всеми вытекающими последствиями.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив