Ноу-хау

willie_wonka — 06.02.2020 Нашла у себя уникальную запись – фрагмент лекции М.Г. Безяевой, где как раз Мария Геннадьевна рассказывает всё ноу-хау выявления коммуникативных семантических параметров в языке. (На самом деле – в любом. Но делает она это на примере русского, где коммуникативная система очень сложная, то есть в большинстве других языков будет проще).
Это просто фрагмент одной из реально прочитанных в университете лекций, там перед ней сидят конкретные студенты, в том числе китаянки, корейцы, итальянка. Некоторые моменты она для них разжёвывает.

В своё время, когда я прочитала… я обожаю Гака, я очень люблю его работы, но когда я прочитала у него, что… ну, понимаете, он романист, но не русист, он великолепный романист и как романист смотрит на русский язык через призму другого языка, и он пытается вот сравнивать. И вот здесь он сказал: «Вообще французы очень учитывают позицию собеседника, – пишет он в одной из своих работ. – А русские – нет». Вот тут душа русиста возмутилась. Потому что вся система русского языка учитывает позицию собеседника! Но она учитывает как? Не так, как французы и как итальянцы, вероятно. Там эксплицитно – «если вам не трудно», «может быть, вы сможете»... правда? Вот, вот, кивает головой наша итальянская студентка, что это так! А по-русски там: «Вы не передади(3)те билет?» Ну какие невежливые, «пожалуйста» нет, ориентации на собеседника нет… ну вот, вот, кивают головой!.. Жутко невоспитанные! Мы говорим: мы три раза вам сказали, что мы на вас сориентированы: мы ИК-3 дали, мы совершенным видом глагола это сказали, мы «вы» вперёд поставили, указав, что мы не затрагиваем ваши интересы!.. Мы ТРЕМЯ единицами показали – всеми силами на вас сориентированы. Но у нас ДРУГИЕ параметры. У нас три единицы сработали. И поэтому, конечно же, очень сложно. Предположим, если мы переспрашиваем: «Что(6)?» У вас переспрос со «что» есть в итальянском? Переспрос, когда не расслышал? Или «как»? «Что» или «как»? И то, и другое можно? У вас «что» ничего ещё, да? Вот у французов совсем плохо. И в ряде других языков. Почему я спрашиваю – потому что итальянский здесь отличается, я недаром у вас уточнила. А там обязательно «как». Потому что во французском «Что?» как русское «Шо? Чегось?» – вот так воспринимается. В итальянском это знак близких, дружеских отношений, да? А в тех языках это ещё и резко снижено. А в русском языке – ничего подобного. У нас «что» и «как» другими параметрами разводятся.
Так вот. Надо сказать, что в русском «я хочу», как показало сопоставление со всеми структурами ряда, – это единственная структура, которая не учитывает ни позицию слушающего, ни объективные обстоятельства, в которых говорящий находится. Вот «я хочу» – и всё. Вот посмотрите, как она работает, чтобы вы поняли, где она уместна, где она на самом деле бывает. Пример из фильма «Не стреляйте в белых лебедей». Герои оказываются все вместе в лесу, так как они отправились туда с инспекцией. Егора Полушкина они оставили, дали ему задание поставить столб, написать на нём цифры… Ну, и, естественно, лесник, раз уж они оказались в лесу, приглашает учительницу пойти прогуляться. Но гулять им вдвоём, наедине, не очень вроде бы прилично, и она начинает настаивать, чтобы с ними пошёл Колька, маленький сын Егора, для соблюдения приличий.
- Ну что, Нона Юрьевна, пошли?
- Коля, пойдём.
- Да ну! Я хочу спиннинг научиться бросать, как дядя Юра.
- Нет-нет, что ты говоришь! Ты непременно должен пойти с нами. Это и с познавательной точки зрения, и вообще…
- А вообще я хочу щуку поймать. Дядя Юра вон какую щуку поймал, а я что?
Вот видите что: в данном случае ребёнок не понимает обстоятельств, не учитывает позицию собеседника, он в данном случае учитывает только своё желание осуществить это действие.
Кстати, идея социализации ребёнка, его постепенного вхождения в социум – она ведь поддерживается каскадом средств. И действительно на начальном этапе у него может быть «я хочу». И вот ИК-3, ИК-7 (а ИК-3 – это ориентация на позицию собеседника, ИК-7 – сходство / расхождение позиций) всегда бывают уже в конечной стадии овладения коммуникативной системой. Что, в общем, очень здорово подтверждает… Недаром вот эти, последние единички, они становятся… когда ребёнок социализируется, вот на этом этапе ИК-3, ИК-7 возникают. Но не на начальной стадии.
Мы вообще не любим идею «я хочу», а уж тем более – когда выражаем желание говорящего. А почему это как раз и делают представители романских языков? Там и в других целеустановках, и при выражении желания говорящего «я хочу» – ведущая структура. В чём здесь дело? А именно в том, что в русском языке есть вот бы, лишь бы, хоть бы, как бы… Потому что эти структуры ВСЕ учитывают позицию собеседника либо обстоятельства, в которых мы находимся. А вот структура с «я хочу» ни того, ни другого в русской системе не учитывает.
Помните, про вариативный ряд угрозы мы говорили? Что Вот я тебя – это менее страшно, чем Да я тебя!? Мы говорили с вами о вариативном ряде просьбы о разрешении, о том, что одно дело – Можно к окну подойти?, а другое – Дай к окну подойти. Вторая из этих структур рассматривает собеседника как препятствие для исполнения действия. Таким образом, мы с вами видим, что конструкции ряда существуют для того, чтобы отразить динамику, оттенки взаимоотношений говорящего – слушающего – ситуации в пределах одной целеустановки. Вот если Бахтин говорил, что отношения говорящий и собеседник, разные, но он под ними понимал уровень целеустановок, там в приказе и просьбе они разные, то уже современный синтаксический анализ говорит: а вы знаете, различия между взаимоотношениями говорящего собеседника связаны не только с разными целеустановками, но и разные в разных конструкциях одной целеустановки. То есть каждая конструкция содержит в своей семантике более детальное варьирование типа взаимоотношений между говорящим, слушающим и ситуацией в пределах целеустановки.
Итак, мы с вами поняли, для чего эти конструкции существуют. Я вам буду в дальнейшем показывать, как это выделяется, мы все вместе будем думать, смотреть и так далее. И вот этот этап. Вот могу сказать, что на этом этапе вроде бы можно и остановиться. Смотрите: мы уже знаем целеустановки, знаем конструкции и знаем параметры, которые каждой из этих конструкций свойственны. Мы знаем, чем они различаются в пределах ряда. По крайней мере, тем же студентам-иностранцам уже достаточно для того, чтобы, ну, разумно использовать что-то, чтобы не попасть впросак, чтобы разумно использовать ту или иную конструкцию. Вроде бы на этом можно остановиться. Но мы ж лингвисты! Мы же должны задаться ещё одним вопросом: а как эти параметры формируются? И какими средствами эти параметры формируются? И дальше идёт – уж простят меня мальчики – женская работа. Я объясню, почему. Мы с вами умеем вязать? Умеем. Мы знаем: нельзя тянуть одну петлю – ничего не свяжешь. Надо сразу все петли связывать. Так вот коммуникативный уровень – это почти вязанье. Ты параллельно, одновременно смотришь на все средства, которые формируют конструкцию. НО: нам же хочется знать, а что каждое из средств значит? И тогда смотрите, что мы делаем: мы берём (можно, я так нарисую?) разные вариативные ряды (я не буду много рисовать, но вы понимаете, сколько их) – угроза, возмущение, просьба – не важно, какие, знаем их параметры, каждой из этих конструкций, и смотрим, какими средствами каждая из этих конструкций сформирована. Где-то четыре средства, где-то два, где-то одно (если одна интонация). И что же мы делаем? Как делается дальше?
Вы знаете, вот в истории лингвистики очень много работ, в которых написано: «Расскажу-ка я вам о значениях “ну”», «Расскажу-ка я вам о значении “же”, “да”…» - этого довольно много. Но понимаете, когда человек только… Я тоже, у меня есть работы, которые говорят об инварианте какого-нибудь одного средства, какого-нибудь «просто», «прямо» и так далее, но этот инвариант сделан не тогда, когда я на одно это, допустим, «ну» смотрю и про «ну» пишу. А этот инвариант сделан тогда, когда я, во-первых, держу в уме всю систему и знаю параметры других средств (на которые они претендуют), а с другой стороны, я вот что делаю. Ну, например, нам надо какое-нибудь «ну» исследовать. Я беру все целеустановки, где эта единичка встречается. Это может быть мольба, это может быть удивление, это может быть совет, безразличие, разочарование и так далее. Я беру это «ну» – и прогоняю его через все целеустановки. Смотрю все конструкции, где это «ну» встречается. Затем: я вижу, что в этих конструкциях, где это «ну» встречается… оно не только в разных целеустановках встречается, но оно ещё встречается в соседстве с разными другими коммуникативными средствами. Ну, в структуре «Ну и ну» оно соседствует с «и», в структуре «Ну вот» оно соседствует с «вот», в структуре «Ну иди» оно рядом с императивом. То есть перед нами возникают эти «соседства». И вот тогда, зная значение «и»… или подозревая! понятно, да? – параллельно ведём, – подозревая значение «вот», я смотрю: а что остаётся на это «ну»? А где оно вот… на что оно может претендовать? Какой-то параметр мне подсказали уже целеустановки. Я вам покажу. Уже группа целеустановок сказала, чего здесь можно ожидать. Если ты так, соображаешь, в чём дело. Затем ты смотришь… ты начинаешь в этих конструкциях отбрасывать… пытаться выяснить – а что же ЭТО средство значит? Почему? Потому что во многих работах трактовалась не сама единица, а конструкция как таковая. Понимаете? Говорили: значение «ну», а дальше давали значение конструкций, в которых оно работает. А там ещё четыре средства! Поэтому, чтобы развязать этот узелок, надо развязать и знать значения всех других средств. Здесь нельзя тянуть одну петлю – здесь нужно идти тотально. Я помню, когда делала доклады, мне говорили: «Ты то про междометие сделаешь доклад, то про вид сделаешь доклад, то про наклонение… У тебя какой-то очень широкий круг интересов!» Я говорю: «У меня всего один интерес – коммуникативный уровень. Не моя вина, что он состоит из единиц, которые рекрутированы из разных традиционных уровней языка. Что я могу сделать! Так система устроена. Это никак не связано с широтой моих лингвистических интересов». Я считаю, что они относительно узки, достаточно узки – это коммуникативный уровень языка, но, правда, я про другое тоже кое-что слышала (смеётся), но не там мои интересы. Вот. Понимаете. А другое дело – что они вот так вот разбросаны, эти средства. И когда мы вдруг этот инвариант выделим – вот тогда у нас этот инвариант и получится.
Итак, ребята, средства, которые формируют конструкции. Итак, что же у нас за две группы средств? У нас есть две группы средств, формирующих коммуникативный уровень, как выяснилось. Первые – «урождённые», как я говорю, – это те, которые созданы для того, чтобы сформировать коммуникативный уровень. Это интонация, междометия, частицы, наклонения, вот я бы отнесла наклонения однозначно к собственно коммуникативным, хотя их часто единицами номинативного уровня считают, но это, конечно, единицы коммуникативного уровня. Это некие сегментные средства, которые могут, как я уже вам говорила, не участвовать в фонологической оппозиции, но быть занятыми на коммуникативном уровне. Придыхание, например: «Ка(h)к он это сказал!» Ясно, что это не английское придыхание, а что это придыхание коммуникативное, которое говорит о восхищении. Или когда мы говорим: «~А ты знаешь, куда она ушла?» Вы чувствуете, назализация, которая говорит, что здесь было некое отклонение от нормы и, между нами, собственно говоря, нечто… я сейчас тебе это расскажу. Ну, например, знаменитый в своё время Плятт, молодой Плятт, Плятт ранний, он… он очень изменился в своей манере, и такой интеллигентный, спокойный Плятт второго периода своей жизни контрастирует с резким, ярким, работающим очень мощными мазками Пляттом в молодости. Но, впрочем, он и не только в молодости работал этими яркими мазками. Если вы видели фильм «Весна»… Он и для нас-то старый фильм. Так вот там он играет такого… очень ярко, коммуникативными средствами – дурака-администратора. Вот другой пример, когда он в «Госпоже миллионерше» играет такого завсегдатая, члена высшего общества – ну, не совсем высшего, а так, средней руки. Вот он учит нувориша вести себя в приличном обществе: «~Каждая порядочная женщина / ~должна иметь любовника». Видите, эта назализация – ‘между нами говоря’ – видите, что она реализует?
Так вот, это первая группа средств. Именно на этой группе средств легче всего показывать те законы семантические, о которых вы пока не подозреваете. Всё оказалось очень интересно. Оказалось, что мы не знаем, не понимаем семантику этих средств ещё по одной причине. Оказывается, номинативная семантика резко отличается от того, как работают семантические параметры на коммуникативном уровне. Здесь другие закономерности формирования значений – не те, которые на номинативном уровне реализованы. Это не значит, что на номинативном уровне реализовано что-то плохо. Нет! Здесь не может быть никаких «вот, плохо, что-то не то», как сейчас молодые учёные пишут: «Вот, они недоучли…», – да всё они доучли на своём уровне! Они про другое писали. Просто надо понять, что есть две системы. Так вот, эти единицы подчиняются другим законам реализации.
И вторая группа единиц – это единицы, которые могут работать на номинативном уровне, но способны осложняться коммуникативными параметрами. Что это за единички? А их много. Это мелкие базовые лексические единицы: это глаголы знать, думать… Но это всегда базовые единицы. Это всегда такие лексемы, открывающие лексико-семантическую группу. Это знаменитые «прямо», «просто», «больно», «тут», «там», «вот», «вон», «господи», «боже», «нет», «ничего», «очень», «совсем», «совершенно», «правда», «действительно», «хорошо» и так далее. Их очень много. То есть у них есть номинативные значения и есть коммуникативные значения. Что ещё? Второе: все грамматические категории. Могут работать на номинативном и на коммуникативном уровне. Это и ряд синтаксических приёмов. Я вам только что показывала бессоюзие, вы помните? Вот бессоюзие даёт коммуникативный эффект. Полное предложение, в отличие от свёрнутого, даёт некий коммуникативный эффект в ответных репликах-реакциях.
Что здесь будет интересно? Сейчас начнёт рушиться… У вас, слава богу, ничего не начнёт рушиться. Только я вас прошу: то, что я говорю, относится к коммуникативному уровню, и если вам будут задавать вопросы на экзамене по номинативным единицам, вы отвечайте так, как в учебнике. Понятно, да? Я понимаю, у вас, второкурсников, может быть, и ничего не разрушится сейчас – а на четвёртом курсе рушилось. Когда мои лекции на четвёртом курсе слушали, ко мне подошла в конце одна девочка и говорит: «КАК мне было страшно вас слушать в начале!.. И как я убеждена, что это на самом деле, в конце!» Вот. А страшно вот почему: оказывается, на коммуникативном уровне то, к чему мы привыкли, и то, что касается средств, становится отнюдь не таким важным, актуальным. Но мы же, когда сюда поступаем, вот вас, например, всё время будут учить по морфологии: что «вот» может быть указательным местоимением, а есть «вот» – частица, а есть «вот» - союз. «Не вздумайте спутать! Даже не думайте, что их спутать можно, «вот» – частицу и «вот» – союз!» А мы будем говорить, что частица, союз или указательное местоимение – это место этой единицы в номинативном содержании: указательное – член предложения, союз соединяет два предложения, а частица, она ни к чему не относится, она сама по себе. На самом же деле мы узнаем, что и частица, и местоимение, и союз обладают едиными коммуникативными параметрами. Если вы сейчас посмотрите в словарь, то увидите, что у «вот» – местоимения одни значения, у «вот» – союза выделены другие значения, а у «вот» – частицы – совсем не связанные с первыми третьи значения. Листните! Есть значение «какой» – мсстоимения, есть значение «какой» – союза, есть значение «какой» – частицы. Они никак в словаре не связаны друг с другом! Но почему-то всегда рядом ходят. И иногда даже, когда пишут про значение какого-нибудь местоимения, тут же говорят: «А в роли частицы оно такое: <�совсем другие значения>».

А теперь простой пример. Когда кто-то ищет ключи, а мы говорим: «Вот ключи. Ну вот же они, вот!» – это что такое? Это какая часть речи? Указательное местоимение.
А когда я говорю: «Мы не пойдём в кино». – «Ну во-о-от…» А это что? Это уже не указательное местоимение. Кто-то говорит – частица, кто-то – модальное слово. А когда я говорю: «Вот придёт отец, он тебе задаст» – это что такое? Союз.
А теперь про семантику русского вот. Значение: реализация варианта, соответствующего целям, интересам и бенефактивности (не пугайтесь; слово не страшное, bene – хорошо, бенефактивность – хорошо для кого-либо)… и бенефактивности говорящего.
Теперь смотрим: «Ну вот же они! Ты очки искала? Ну вот же они, вот!» Это вот говорит о чём? Реализовался вариант, который соответствует твоим интересам, целям, мы очки нашли. «Мы не пойдём в кино». – «Ну во-о-от…» А здесь какое значение? Не реализовался вариант, который соответствует нашим целям и интересам. А когда я говорю: «Вот придёт отец, он тебе задаст». Это вот начинает говорить… уже более таким разговорчивым становится и сообщает: ты реализовал вариант, который нарушил мои интересы; а придёт отец и реализует вариант, который нарушит твои, и реализует небенефактивный для тебя вариант развития ситуации.
Вы видите? На самом деле они крутятся – вы чувствуете, да? – вокруг одних и тех же значений, одних и тех же параметров. Но не воспроизводят их каждый раз одинаково. Здесь есть что-то другое. Отличное, например, от единицы «стол», которая во всех случаях столом и остаётся. Здесь другая закономерность. Здесь по-другому реализуются значения. Здесь нет значения, как вы узнаете, у единиц, здесь есть параметры и алгоритм их развёртывания. Что такое алгоритм развёртывания? Алгоритм развёртывания параметров единиц заключается в следующем. Я вот вам сейчас говорю то, чему жизнь была посвящена. Вы понимаете, это действительно ситуация, когда… здесь не просто… Когда меня иногда спрашивают… Так же, как нельзя спрашивать: а что значит эта единица? И когда говорят: «А я так не считаю!» – у меня всё время вопрос: а у вас какие основания так считать или не считать вообще есть? Вы что, все параметры коммуникативных единиц просмотрели? Вы знаете их соотношение? Вот за алгоритм я на костёр взойду, потому что это русская система. И она… Смотрите, как здорово: группы, каскады, груды каких-то совершенно разрозненных единиц, как говорят мои коллеги: «Ну, если ты в этом ещё систему находишь!..» Она не просто система! Она фантастически выверенная система. Когда интонация, междометие, частица, грамматическая категория, синтаксический приём начинают подчиняться единому закону реализации значений, как члены одной системы. Вот здесь проходит разрыв между теми типами значений, к которым мы привыкли на номинативном уровне.
Что здесь происходит? Алгоритм, он оказался вот каким. Каждая единичка обладает инвариантными параметрами. Их не много. Их всего два или три-четыре. И каждый из этих параметров имеет алгоритм развёртывания. Алгоритм развёртывания заключается в антонимическом развёртывании параметра: реализованность варианта – нереализованность варианта, соответствие интересам (помните «вот»?) – несоответствие интересам… Антонимическое развёртывание параметра – первое. И второе – розыгрыш по позициям говорящего, слушающего, ситуации. Розыгрыш каждого из этих параметров… Сейчас я вам буду показывать эти розыгрыши, на междометиях мы сейчас сделаем… Кстати, я вам уже частично это ввела: «Вот!» – когда мы сказали: «Реализовался вариант», а когда мы говорили: «Ну во-о-от» – «не реализовался вариант», да? В данном случае.
Что значит «по позиции говорящего»? Когда я упрашиваю и говорю: «Ну, Петь, ну ла-адно, ну давай, ну ладно…» – ‘отойди от своих интересов во имя моих’, а когда он наконец соглашается и говорит: «Ну ладно!» – это ‘я отошёл от своих интересов во имя твоих’. Это и есть розыгрыш по параметрам.
Очень часто нас представители других языков спрашивают: «Что вас заклинило на одной и той же структуре?» Они имеют в виду диалоги: «Ну да??» – «Ну да!»; «А давай?..» – «А давай!»; «Ну ладно…» – «Ну ладно!» Обратите внимание: отчего это происходит? Разные реализации!
Вообще хороший анализ коммуникативной дорожки – это не просто знание значений единиц, а это умение дать точную реализацию, в которой в данном случае эта единица выступает.
Русское «ну» будет передавать идею ожидания, как я вам потом покажу. И вот оно может передавать значение ‘я жду’, а может передавать значение ‘я поступаю, как ты того ждёшь’. «Ну ладно» в вынужденном согласии^ «ну» – ‘я поступаю в соответствии с твоими ожиданиями’.
Но есть ещё одно… Вы думаете, это всё? Не-ет! Оказывается, ещё эти параметры варьируются по аспекту реальности – ирреальности, то есть это может быть действительно реализованное нечто или нет, и ещё варьируется по временным планам. То есть они могут быть отнесены к настоящему, они могут относиться к прошлому, они могут относиться к будущему.
Но есть ещё одна вещь. Вы понимаете, единички маленькие. Их не так много, как номинативных единиц. Их не десятки тысяч. Ну, где-нибудь тысячи полторы – две, наверное, максимум. Ну, тысячи полторы. А активных, так сотни. Там, сотня-две, это совсем немного единиц, вот которые в центре. Их легко выучить. Но понимаете, в чём дело? Дело в том, что этим единичкам надо жить. А надо жить как? А они приспособлены к целеустановке. А целеустановка – помните? – это варьирование отношений между говорящим, слушающим и ситуацией. В конструкции другой тип, более детализированный, отношений говорящий – слушающий – ситуация. Так единичка должна быть так устроена, чтобы она могла передавать это варьирование! И вот этот алгоритм обеспечивает варьирование этой единицы. Могу по позиции говорящего, а могу выступить по позиции слушающего. «Но этого мне маловато, – говорит коммуникативная единица. – Я могу сразу выступить и по позиции говорящего, и по позиции слушающего, и по ситуации». Иначе говоря: в одной конструкции единица может реализовать сразу две, и даже три… был случай – четыре реализации в одной конструкции. Когда «Вот папа придёт – он тебе задаст» – это «вот» говорило что? ‘Ты нарушил наши интересы, реализовав один вариант, а папа нарушит твои интересы’. Видите, сразу две реализации в одной конструкции. Наше «ну» в «Ну иди!» говорило: ‘я жду’. «Ну, иду» – ‘я поступаю в соответствии с твоими ожиданиями’, а вот третий пример: мы с вами бежим на 28-й троллейбус и запыхавшись заскакиваем туда. И один из нас говорит: «Всё-таки успели!» И по-русски мы отвечаем: «Ну(7)!» Слышите? «Ну(7)!» Это что? Это гордость! Как она формируется? ‘Хотя это не соответствовало твоим ожиданиям, это полностью соответствовало моим’. Понятно, да? А как это получилось – не соответствовало / соответствовало, твоим – моим, вы видите, да, сразу? А как это получилось? А ИК-7! Смычка голосовых связок дала… «разодрала» эту единичку на два параметра. ИК-7 обладает параметром сходства – расхождения позиций. Если в той же ситуации, в троллейбусе, сказать: «Ну а то!» – там «то» внесёт значение контраста представлений собеседника и реализованного варианта, «а» введёт его в новую ситуацию, ну, и наше «ну» сработает так, как я сказала. Это будет семантическое дублирование. Это будет конструкция, где начнут связываться смыслы. Понимаете, да? Это довольно легко. Это я вам сейчас так быстро: раз-раз-раз-раз. Вот для того, чтобы раз-раз-раз, надо вот дожить было до этого времени, понимаете, да? И вообще прожить жизнь, чтоб это делать.

Прямо хоть вводи какой-нибудь тэг «сокровища российской науки». Но такого много-то не будет, поэтому тэг не нужен.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив