Ненормальный феминизм

lex_kravetski — 30.09.2020 Вы знаете, довольно легко понять, что в каком-то регионе с равенством всё плохо. И для этого даже не надо смотреть новостные сводки — тем более, что в них через раз будут показывать совсем не то, что есть на самом деле.

Вместо сводок достаточно посмотреть просто на восприятие людьми этого региона всего того, что должно быть связано с равенством. И если с ним там всё плохо, то местная типа борьба за равенство будет практически неотличима от борьбы за сохранение неравенства.

Да-да, оно вот так: интернационализм в исполнении людей с тоталитарным и элитарным мышлением будет выглядеть неотличимо от национализма и расизма. А феминизм (который, кстати, пора бы уже переименовать в «равенство полов» по аналогии с «интернационализмом») — от патриархата.

Потому что равенство в первую очередь завязано на восприятие, кое как раз и порождает модели мышления. Если в восприятии человека люди не равны по полу, расе, ориентации или чему-то ещё врождённому, то оно с неизбежностью будет прорываться наружу почти во всех его рассуждениях. Ибо это примерно как шпиён, попытавшийся внедрится в чуждую ему культурную среду: ему придётся изображать тот акцент, который изначально присутствует у местных, потому что они иначе никогда и не говорили, зазубривать цитаты из фильмов, которые все местные, в отличие от него, отлично и без напряга помнят, поскольку ещё в детском саду их по сто раз посмотрели, и вообще имитировать всё то, что местные жители делают машинально.

Вот и тут тоже так же: человек по тем или иным причинам вынужден изображать, будто бы у него в голове совсем не то отношение, которое в ней на самом деле. И там, где реально воспринимающий людей равными даже не прилагает усилий, чтобы понять, какой вариант правильный: у него вариант вообще всего один, и он кажется этому человеку естественным, — мимикрирующий под повестку пытается угадать, как надо. Ну и, разумеется, через раз угадывает неправильно — ведь угадывать тебе не очевидное гораздо тяжелее, чем делать оное на автомате.

Попытайтесь представить себе, каково человеку, смотревшему советские фильмы только во время подготовки к забросу в тыл врага и на неродном для него языке, когда он слышит фразу «очень приятно, царь». Даже если он при подготовке видел соответствующий эпизод соответствующего кина — это ж запомнить надо. Это ж надо понять контекст. Обстоятельства, при которых эта фраза будет в тему. Все нетривиальные саркастически-пародийные моменты, связанные с этой фразой — то есть на уровне интуиции представлять себе психологию мелкого советского чиновника и восприятие оных другими гражданами.

Каждая попытка ввернуть цитату из местного фильма без глубокой к нему привычки будет сопровождаться оглушительным скрипом и пропаливать агента примерно с той же силой, что и волочащийся за спиной парашют.

Так вот, ненормальных феминизмов и интернационализмов много, причём причины части из них лежат на поверхности.

Есть стяжатели гешефта, которые просто выбрали себе для оного вот эту вот поляну, хотя им в целом вообще плевать на какие-то там равенства и неравенства — им важно получить свой кусок хлеба с икрой не особо напрягаясь, поэтому нет смысла анализировать их отношение к вопросу: у них оно целиком сводится к «на нём можно получить себе денюжек».

Есть те, кто считает людей с другим цветом кожи, полом, ориентацией, культурой и т.п. своими врагами, а в вопросах равенства видит слабину, которую эти клятые вражины дали. Он как был, например, расистом, так им и остаётся — просто пользуется обнаруженной слабиной для победы «своей расы». Поэтому под всеми его речами о «равенстве» будет скрываться лишь то, что именно его раса и, разумеется, он, как важный её представитель, должны иметь особые права и прилагающиеся к ним бонусы. Разница между таким белым и таким негром лишь в том, что белые временно были на коне, а негры давно на нём не были, поэтому первому надо сохранить то, что уже есть, а второму — повторить то же самое, но наоборот: пусть негры будут главнее.

Однако большинство людей всё-таки не такие. Их идеологические воззрения не сводятся к получению гешефта, а в их восприятии нет вечной битвы одной группы формально одинаковых людей с другой группой формально одинаковых.

Но это не значит, что в воззрениях и восприятии при этом нет никаких следов «текущей версии». Напротив, весьма часто она есть.

И это выражается в том, что они интуитивно ощущают неравенство по рождению как «закономерное положение вещей», однако по каким-то причинам всё-таки уже стесняются этого ощущения.

Негр, считающий, будто негры должны быть главнее белых, — расист, и они тоже расисты, но эдакие «расисты с совестью».

Вам может показаться это странным, однако даже во времена расцвета рабства, например, в эпоху географических открытий европейцев далеко не все из них потирали потные ладошки и, заливаясь смехом суперзлодея, мечтали о том, как они будут угнетать людей себе на потеху и выгоду. И во времена зашкаливающих патриархатов далеко не все получающие от оного бонусы воспринимали женщин как чисто техническую возможность для эксплуатации или, тем более, как официально доступную утеху для садиста.

О нет, многие, если не большинство, всё ещё хотели видеть себя не Доктором Зло, а прекрасным человеком. Душевным, чутким, богобоязненным праведником. И так как подчинённое положение женщин, негров и т.п. всему этому явно противоречило, широкую распространённость имели рационализации положения вещей, обосновывающие то, что выглядящее злом — на самом деле добро.

«Понимаете, в чём штука, негры, они только кажутся похожими на людей. Однако по своей природе они ближе к обезьянам. И белый человек правит ими для их же блага: без него они бы не справились в этом сложном мире. У себя там в джунглях и саваннах, с каменными копьями — ещё более–менее, но тут, у нас, в развитой Америке — нонсенс. Это наш долг, наше бремя белого человека — спасти их жизни и души, если душа у них вообще есть. А в оплату за все эти наши старания мы всего-то обязываем их на нас работать».

«Понимаете, женщины от природы тупее мужчин. Выглядят вроде бы похоже, но на самом деле их мозг приспособлен только к простой домашней работе, к выращиванию детей и к украшению интерьера приделанным к мозгу телом. Женщина насилует сама себя, когда пытается читать умные книжки или заниматься чем-то сложным. Мужчинам такое по плечу и даже легко, но вот женщины в этот момент страдают. Поэтому это наша обязанность освободить их от этих страданий. От всяких там математик, инженерий, да и вообще любой мыслительной деятельности. Не, ну, конечно, можно поставить их стирать с утра до ночи, собирать снопы или чисто механически крутить одни и те же гайки на конвейере, однако это — предел их возможностей. От естественных наук у них лопнет мозг. От бизнеса сломается их хрупкая нервная система. Своими решениями в парламентах они всё испортят и нам, и себе. Не ради корысти, не ради получения преимуществ на ровном месте, а для их же блага и для спасения человечества мир должен быть таким, какой он есть».

Иными словами, негры, женщины и кто угодно, кого надо подчинить себе, в глазах богобоязненного праведника превращаются в детей, а то и в домашних животных, ограниченных в правах и возможностях для их же блага. Ну а поскольку на чистую благотворительность у нас сейчас ресурсов не хватает, мы этих, для чьего блага это всё, вынуждены немножечко пользовать. Ну там, мы же стрижём овец, доим коров, пашем на лошадях, да и детей тогда было принято припрягать к работе. Вот и негров/женщин/кого-то ещё тоже приходится. Это не зло, это — добро, которое чуть-чуть подпорчено обстоятельствами, понимаете?

Всякие там пролетарские революции и прочие движения двадцатого века всё-таки сумели изрядно уравнять мужчин и женщин, белых и негров, немцев и китайцев в правах, но вот это вот «для их же блага» успешно пропутешествовало от начала столетия к его концу, да и в начале двадцать первого столетия тоже всё ещё чувствует себя весьма бодро.

Уже как бы нельзя говорить негру «брысь под шконку, обезьяна», а женщине — «не твоего ума это дело, баба», но мы ж типа всё понимаем. Они все как бы люди, но не совсем. Ну, на полпути от обезьяны к человеку. Но раньше, раньше-то злые люди их за это чморили, а мы типа добрые — сторожевых дворовых собак мы завсегда готовы превратить в любимых домашних питомцев. Баловать их конфетками, позволять спать с хозяином на кровати, а не в конуре, вот это вот всё. И как язык-то поворачивается нас обвинять?

Злой человек, например, узнав, что какую-то собаку научили играть на скрипке, разразился бы гневной тирадой про то, что собакам негоже так порочить этот благородный инструмент, а мы — люди добрые: для нас то, что собака играет на скрипке — воодушевляющая сенсация. Вроде бы тупое животное, а поди ж ты! Играет на скрипке! Тут не негодовать надо, а репостить во все программы новостей! Такой прорыв!

Вроде бы прямо противоположные вещи, однако их роднит то, что в обоих случаях это — собака. Не человек. Не равный среди равных, а тупое животное. Которое мы любим или не любим, чморим или балуем, но тупое животное. Не, оно оказалось чуть умнее, чем мы раньше думали, но всё равно ж его игра — результат ловкой дрессировки. Да, возможностей его мозга, оказывается, хватает, но куда собакам без людей? Могут ли они научиться без дрессировщика? Очевидно, нет. Могут ли они сочинять симфонии? Очевидно, нет. Следует ли из игры на скрипке то, что завтра собаки начнут доказывать теоремы? Очевидно, нет.

Так вот, про негров, женщин и ещё до фига кого, оно всё так же. Человек может клясться, что он — феминист и интернационалист, однако китайцы для него всё равно младшие братья, если не вообще дети малые, а женщины — слабые, безвольные, нерешительные и недалёкие существа, которых, конечно, надо любить и оберегать, но полностью равными их считать нельзя — для их же блага.

Воспринимающий людей равными называет негра за штурвалом самолёта «пилотом», женщину, занимающуюся математикой, — «математиком», монгола, сочиняющего музыку, — «композитором», а гея, который тушит пожары, — «пожарным».

Поскольку, если люди равны, то важно лишь то, что каждый из них делает.

Однако, когда в восприятии люди не равны, но чо-то как-то я стесняюсь, то негр–пилот, женщина–математик и гей–пожарный не только вдруг добавляют какие-то странные уточнения к своим профессиям, но и идут на стремительное оценочное сближение с собакой, которую научили играть на скрипке, и с медведем, которого научили ездить на мотоцикле.

Поэтому даже в сообществах типа «нормальный феминизм», «правильный интернационализм» и «истинно верное общество толерантности ко всему» начинают постоянно появляться, а то и доминировать посты с подобными сенсациями: «Приколитесь, а эти все, они ж почти как люди! Не, ну не все, конечно, но некоторые уже почти как люди! Нил Деграсс Тайсон, не смотри что почти обезьяна, но он может что-то понять про астрономию! И ещё его обучили носить пиджак — прямо как человека!».

Всем таким людям очень хочется сообщить: вы совсем дебилы, если уверены, будто человеку, который понимает астрономию на три порядка лучше вас, действительно приятно, когда его приводят в пример в качестве «смотрите, негр смог!». Реально, белый, значит, изучает астрономию, поскольку хочет узнать, как устроен космос, а негр — чтобы кому-то доказать, что и он тоже может постичь все эти сложные штуки?

Вы реально думаете, будто бы женщина, выучившаяся на инженера или пилота, очень хочет почувствовать себя в роли трёхлетнего дитятки, которого родители поставили на табурет, чтобы он к умилению гостей пробубнил заученный стишок?

Вы реально думаете, что пожарный, который спас кого-то из огня, кайфует, когда про него выходит статья «геи тоже могут тушить пожары»? Он-то, поди, считал себя бракованным, поскольку гей, и наверно в пожарные-то пошёл, чтобы себя хоть каким-то образом в ваших глазах оправдать, да?

Примерьте такое на себя: «Русские всё-таки могут написать программу для компьютера!». «Сенсация: он сумел спеть под гитару, несмотря на то что у него член!». «Он из Тамбова, но способен завязывать шнурки!».

От всего этого вас начинает распирать гордость? Наверно приятно лишний раз вспомнить, что в чьих-то глазах вы не совсем человек, поскольку вы русский и у вас член, но, так и быть, тем сильнее они ценят то, что вы изредка можете сделать что-то из того, что могут реально полноценные, да?

Это — всё то же желание почувствовать, что независимо от того, что человек умеет, независимо от того, что он изобрёл, вычислил и сотворил, ваш статус всё равно выше. Просто вам при этом кажется, будто вы не как те жлобы, которые кичатся своим статусом, а, напротив, проявляете снисхождение. Добрый, типа. Кровать для людей, но, так и быть, вы разрешили собаке на ней полежать. Ну или, там, негру стать астрономом — так и быть, с барского плеча.

В какой-то другой момент подобный человек смотрит, например, лекцию, понимает, что лектор как-то получше разбирается в вопросе, от чего очень обидно, поэтому этот человек начинает выискивать, к чему бы докопаться у лектора. О, у него лысина! И вон там на пиджаке пылинка! И походка какая-то не очень! И дикция не ахтец! Таким образом он как бы всё равно уже хуже вас. Тему, так и быть, немного знает, но вы-то всё равно главнее, хотя, так и быть, позволили ему прочитать лекцию.

Но это приходится выискивать, а у негров и женщин всё сразу очевидно: пылинку-то с пиджака снимешь, но негр так и останется негром. Вы мгновенно выиграли! Но вы, так и быть, добрый, поэтому как бы порадовались за него, неполноценного. Низведя учёного до уровня трёхлетки, бубнящего стишок, стоя на стуле, но какие к вам могут быть претензии? Да, мир суров, а вы даже на его фоне как бы ничего так: другой бы вообще палкой этого негра отдубасил, а вы, вон, даже признали, что он — сенсация.

Полноценным людям нахрен не упало ваше снисхождение. Они писали симфонии и открывали законы природы не для того, чтобы доказать, что и неполноценные тоже могут. От вас и от любого другого они хотели бы услышать «отличная симфония» или «о, а я не догадался, что природа вот так устроена», но без «но». Без «несмотря». Без унизительных ссылок на то, что не имело никакого отношения к симфонии и к открытым законам.

Сто пудов, когда Ганди боролся за права индийцев, а Мартин Лютер Кинг — за права негров, национальность и раса имели отношение к вопросу. Целью этих борцов было дать равные со всеми остальными права всем ущемлённым на данный момент по расовому и национальному признаку.

Однако в этих их цели входило и отсутствие всех этих «несмотря» в будущем. Искоренение отношения к людям определённых этносов и рас как к домашним или даже диким животным.

Если вы им поможете в их борьбе или хотя бы посочувствуете, это хорошо, однако «Сенсация! Индиец тоже смог в математику» тут же переносит вас куда-то в лагерь правящей английской верхушки. Поскольку это с её точки зрения вот этот отдельный индиец — особо талантливая обезьяна, а целью борьбы Ганди и многих других было как раз закрепить положение, при котором это вообще никакая не сенсация, что индийцы в среднем могут всё то же, что и англичане. Они — такие же, а потому должны иметь равные с ними права. Негр, научившийся играть на пианино, это не дрессированная собачка, которую от восторга и снисхождения допустили туда, где обычно тусят только люди, а точно такой же человек, как белый, научившийся играть на пианино, а потому никакого «так и быть» тут нет и не должно быть. Там, где может с концертом выступать белый, может и негр. И наоборот. И в зале сидеть тоже может на тех же местах.

Если вы вдруг столкнулись с ситуацией, когда женщину не берут в программисты, поскольку «не женское это дело», и помогли эту ситуацию забороть или хотя бы высказали возмущение, всё правильно. Однако если потом, когда женщину на эту работу взяли, вы будете говорить ей: «вот, а я знал, что ты — талантливая женщина» или что-то типа «всё-таки некоторые женщины могут программировать», то вы свели все свои прошлые заслуги в глубокий минус. Поскольку она, быть может, правда талантливый программист — даже получше вас, но уж точно не «вопреки тому, что она женщина». Она не особо выдающаяся обезьяна, а ровно такой же человек, как и вы, который, как и вы, приложил определённые усилия и овладел профессией.

«Это не женское дело» — безусловно очень херовая фраза. Но «ты можешь этим заняться, несмотря на то что ты женщина» — разве что самую малость менее херовая, поскольку в ней сокрыто, что и ты тоже считаешь, что есть не женские дела, но, так и быть, проявил снисхождение. Разрешил. Спасибо тебе, так и быть, дорогой ты наш товарищ начальник над половиной человечества.

Даже, блин, дети лет в восемь–десять начинают ненавидеть всех этих «родственников», которые, узнав, что те могут в математику или в музыку, говорят им «какой молодец, учись хорошо». Думаете, взрослые вас будут за такое любить?

Без базара, если кто-то с социальных низов всё-таки стал реальным академиком, то, видимо, ему на этом пути пришлось преодолеть больше сложностей, чем пришлось ребёнку богатого аристократа. Но академиком-то он стал таким же. И способности у него такие же, как у другого академика. Это не ребёнок, которому разрешили поиграть в академика, — напротив, он, возможно, благодаря своему жизненному опыту, даже поакадемистей многих других. И сейчас, в этот момент, ему уже не надо, чтобы вы смотрели на его открытия через призму «это — негритянка из бедной семьи», поскольку в этом почти неприкрыто звучит «Вообще, её открытия — херня, но мы, так и быть, сделали поправку на то, что это женщина, да ещё и негр. Ведь и от собаки со скрипкой мы не ждём мастерства Паганини».

Таки да, некоторые общественные стереотипы людям и даже целым группам оных мешают. Но именно стереотипы, а не сам цвет кожи, этнос, пол или ориентация. Им, которым стереотипы ставили палки в колёса, не нужно снисходительное разрешение поучаствовать в специальной олимпиаде. Вместо этого им нужна равная со всеми возможность участвовать в обычной и искоренение стереотипов, чтобы им обстоятельства мешали не больше, чем всем остальным.

И уж тем более им не нужно, чтобы даже в тех случаях, когда им удалось преодолеть все помехи стереотипов и чего-то достичь, их достижения продолжали судить по тем же самым стереотипам.

Повторю: всё ещё ущемлённым группам не нужно ваше снисхождение. И ваше разрешение им тоже не нужно. Им нужна ситуация, в которой никому, включая их, не требуется спрашивать разрешения у кого-то и ждать снисхождения от кого-то.

Равенство, оно вот про это.

doc-файл

Сохранено