Набросок Чаплиным психологического портрета патриарха Кирилла

diak_kuraev — 04.01.2018 https://vk.com/id352520495?w=wall352520495_27319

про генезис Патриарха Кирилла.
Формирование характера будущего Патриарха происходило в очень проблемных условиях. Шло время малоизвестных, но весьма жестких «хрущевских» гонений на религию, начавшихся в 1958 году и остановившихся только после отставки «прогрессивного» генсека. Оттепель, коснувшаяся ученых и публицистов, для Церкви обернулась лютой стужей. Священников тогда сажали нечасто, но храмы закрывались массово. Главное же — вся общественная атмосфера стремилась показать: верующие являются отсталой социальной группой, которая скоро исчезнет. Церковная молва утверждает, что Хрущев даже обещал показать по телевизору «последнего попа». У религиозных родителей отбирали детей, в школах жестко «прорабатывали» молодых людей любого вероисповедания, в вузы им было практически не поступить.
Делались попытки — и небезуспешные — сдерживания Церкви изнутри. Рукоположение молодежи, особенно городской и интеллигентной, могло стоить епископу кафедры. Закрывались «кузницы кадров» — монастыри и семинарии, причем формально решением церковного начальства. На территории нынешней России оставалось два действующих мужских монастыря (и ни одного женского), две академии и две семинарии. Стимулировался отход священников от веры, и случаи такого отхода становились поводом для широкой пропаганды. Например, ушедший из Церкви в 1959 году профессор Ленинградской духовной академии протоиерей Александр Осипов начал ездить по стране с атеистическими лекциями и писать антирелигиозные книги, которые издавались огромными по нынешним меркам тиражами.
И в школе, и в культурно-общественном пространстве верующему молодому человеку говорили: у тебя нет будущего. Все «прогрессивные» дороги, увлекавшие тогда юношество — наука, космос, «великие стройки» — подавались как прямо противоположные религиозному образу жизни. В этих условиях большинство детей священников не шло по стопам отцов — многих отговаривали сами родители. В семинарии поступали ребята из деревни, причем обычно малороссийской и молдавской. «Чудиков-интеллигентов» не брали. В общем, у юного Владимира был непростой выбор. И, судя по всему, он некоторое время колебался: после 8-го класса, будучи, очевидно, из-за веры не принят в старшую школу (у меня была та же история), он пошел работать в геологическую экспедицию. Однако в семинарию поступил уже через три года — сразу по достижении 18 лет, раньше было нельзя.
Владыка Никодим дал молодому человеку возможность блестяще реализоваться, оставаясь верующим. В 22 года он становится монахом и священником, через два года назначается представителем Русской Церкви при Всемирном совете церквей в Женеве, а еще через три — ректором академии. Из гетто советской религиозной жизни вырваться удалось — причем блестяще. Однако подростковый опыт был скорее опытом поражения, чем победы — той, вкус которой чувствовало на устах наше поколение. Опытом униженности и страха. Церковная жизнь 60-х и 70-х годов была сильна, пожалуй, одним — стойкостью людей, которые пришли из лагерей и тюрем. Такие люди рядом с юным Владимиром были — прежде всего отец и дед (второй прошел множество мест заключения и ссылки). Но была и другая реальность: униженность Церкви, тотальный компромисс, запуганность, советы школьных учителей и товарищей «не губить себя» в религиозной жизни. Света в конце советского тоннеля тогда не было и в помине.
Судя по всему, этот опыт наложил свой отпечаток на личность нынешнего Патриарха. Он до сих пор не осмеливается спорить с власть имущими — так, чтобы доводить дело до реального обострения отношений или до разрыва, до того, чтобы поставить под угрозу свою жизнь. Спорит только тогда, когда можно пожаловаться «выше» с гарантированным успехом.


https://vk.com/id352520495?w=wall352520495_27333
Еще из моей книжки – про дар красноречия нынешнего Предстоятеля, который иногда идет ему на пользу, иногда – не совсем. А также про сегодняшний момент и про будущее.
У нынешнего Патриарха — прекрасный дар красноречия и убеждения. Почти любую аудиторию и почти любого собеседника он может склонить на свою сторону — но, увы, лишь на время. Видя позитивную реакцию на свои слова, он считает, что цель достигнута и дальше все должно идти как по маслу. Однако сопоставление сказанного и сделанного подчас разочаровывает людей. Когда ему об этом говорят, он теряется и копит в сердце обиду.
Этот человек очень не любит признавать собственную неправоту и отказываться от того, что делал и говорил раньше — пусть даже много лет назад. Он редко удосуживается применить к себе те обличения, которые адресует окружающим. Для самооправдания он может придумывать сложные логические конструкции, как бы случайно «терять» факты, аккуратно менять темы, отвечать на самим же собой переформулированные вопросы — и благодаря ораторскому и «переговорному» дару на какое-то время очаровывать и убеждать собеседников либо широкую аудиторию. Но полуправда остается полуправдой — и люди это в конце концов понимают.
Система взглядов нынешнего Патриарха была и остается довольно гибкой — в ряде вопросов она формируется ситуативно, будучи лишена долговременного стройного каркаса. (Замечу, что менять позицию — не грех, сам не раз менял ее с годами; однако это нужно честно констатировать и объяснять.) В разных обстоятельствах этим человеком могут быть сказаны весьма различные вещи, иногда не вполне сопоставимые друг с другом. Увы, и эта особенность наверняка «родом из юности».
Сильно ударило по жизненной траектории тогдашнего архиепископа Кирилла отстранение от ректорского поста с переводом на архиерейскую кафедру в Смоленск. Церковная жизнь там была в самом настоящем провинциальном загоне. Почти все духовенство происходило не из местного населения — из украинских сел. В прекрасном Успенском соборе молились одни старушки. Епархиальное управление ютилось в трех комнатах, туалет был отделен ширмой от кабинета секретаря. В общем, приходилось начинать почти с нуля. И молодой архиерей, которого сначала приняли за «перелетную птицу», принялся за дело. Было создано межъепархиальное духовное училище, затем преобразованное в семинарию, появилась одна из первых церковных социальных служб, возникло молодежное движение, был основан православный детский сад… Власти сначала роптали, но вскоре поняли, что народная поддержка этих инициатив слишком очевидна.
Я познакомился с архиепископом Кириллом в 1986 году — вскоре после его назначения в Смоленск. Приехал, чтобы поговорить о поддержании в СМИ и православной общественности памяти митрополита Никодима — иерарха действительно великого. Делал это втайне от тогдашнего своего начальника — митрополита Питирима, который Никодима и никодимовцев не любил. Владыка Кирилл в эти годы был совершенно очарователен — он метался по смоленской клетке как молодой лев, фонтанировал идеями, умел заряжать молодежь, вселяя в нее оптимизм посреди довольно унылой поздне-пименовской эпохи и все еще продолжавшегося засилья атеистических властей. Единственное, что отталкивало — заискивание перед теми самыми властями самого низкого уровня (Питирим держался гораздо более независимо, даже высокомерно, и с много более высокими людьми). Страх на самом деле никуда не уходил. Его не было лишь в общении с молодежью, тем более «залетной» — московской и питерской.
В 1989 году, впервые после «опалы», мне удалось опубликовать в «Журнале Московской Патриархии» интервью с владыкой. Многие, включая его самого, радовались как дети. Вскоре опала сменилась карьерным взлетом — в ноябре того же года архиепископ Кирилл стал председателем Отдела внешних церковных сношений, постоянным членом Синода.
На этом посту он вскоре ощутил вкус к публичной деятельности. Начались телеэфиры, председательства на различных собраниях, выступления перед многолюдными аудиториями. Дар слова, конечно, помогал. Появлялась надежда на патриаршество — все другие претенденты, да и Патриарх Алексий, смотрелись гораздо бледнее, особенно в публичном пространстве. Одновременно усиливалась подозрительность к «конкурентам», недоверие к ним. Порой соревнование с этими людьми становилось главным мотивом действий. Начиная с 1994 года, я пытался организовать подготовку всеобъемлющего церковного документа по общественной проблематике, который потом стал именоваться Основами социальной концепции Русской Православной Церкви. Интерес у начальства к этому проекту долго был почти нулевым — на утверждение состава рабочей группы ушли годы. Правда, потом митрополит Кирилл — председатель группы — втянулся в ее деятельность, которая был связана с интереснейшими и яркими дискуссиями. Написание документа, правда, периодически заходило в тупик, руки у председателя группы опускались, и вернуть его к процессу оказывалось непросто. То же происходило с моей инициативой создать Межрелигиозный совет России: только назойливые напоминания довели дело до результата. Главная же энергия митрополита и возглавляемого им отдела, помимо неизбежной церковно-дипломатической текучки, тратилась на соревнование с тогдашним управляющим делами Московской Патриархии митрополитом Сергием (Фоминым), которого в конце концов в 2003 году удалось заменить на заместителя председателя ОВЦС архиепископа Климента — вскоре, впрочем, оказавшегося как раз основным соперником Кирилла на выборах Патриарха.
Сами выборы прошли с предсказуемым результатом. Если в российских епархиях была значительная доля поддержки митрополита Климента, то епархии Украины, других постсоветских стран и «дальнего зарубежья» голосовали почти исключительно за председателя ОВЦС — его знали лучше. Удалось добиться и непротиводействия властей. Я лично провел с ними многие переговоры, хотя подчас и непростые (яркой личности на Патриаршем престоле некоторые чиновники боялись).
— Жизнь кончилась, началось житие, — поприветствовал я митрополита Кирилла в день избрания Патриаршим Местоблюстителем горькими словами лесковского протопопа Туберозова.
Действительно, началась новая жизнь. Она во многом ограничивала Патриарха в тех вещах, которые он любит — в путешествиях, в обращениях к неформальной аудитории, в интеллектуальных ристалищах на церковных собраниях и ток-шоу. Одновременно исчезли конкуренты — но осталась тяга к присутствию в публичном пространстве, свобода в котором теперь скована свалившейся ответственностью и многими другими сдерживающими моментами: то, что мог позволить себе сказать митрополит, Патриарх подчас сказать уже не может. Появилась ревность к более свободно высказывающимся людям. И значит — появилась склонность привечать серость в ущерб ярким личностям.. Появился и двойной стандарт: то, что позволял себе десять-двадцать лет назад митрополит Кирилл, а сорок лет назад — митрополит Никодим, сегодня не позволяется никому. Никто не должен быть компетентнее Патриарха, никто не имеет права спорить с ним — ни лично, ни публично. Тексты о нем должны быть похожи на некролог — только похвалы, только хорошее. Иначе — обида. <�…>
Юношеские страхи и неуверенность времен гонений соединились с абсолютной церковной властью. Далеко не лучшие качества раскрылись сильнее, чем прекрасные.
Как пойдет дело дальше? Увы, оснований для оптимизма у меня немного. Церковное управление становится все более единоличным. В первые годы нынешнего Патриаршества многое было сделано для его децентрализации — образовались десятки новых епархий, застарелые проблемы стали обсуждаться на Межсоборном присутствии. Однако такие темы как, например, выборность духовенства и прозрачность церковного бюджета, оказались «заметены под ковер». Церковная мысль смотрит скорее на текущую ситуацию, не заглядывая в будущее — на 20-50 лет вперед, когда у власти в России и в Церкви будут другие люди. Динамика преобразований и дискуссий за последние годы резко снизилась. Многие решения все чаще принимаются буквально на бегу, безапелляционно, без детального обсуждения, без реального выслушивания и учета различных мнений. Мне приходилось говорить об этом и на заседаниях, и публично.
Впрочем, у Патриарха сохраняется одно уникальное для человека его возраста качество: искренность веры и детскость характера. Отсюда — страхи и обиды, но отсюда — и умение ко многому отнестись с легкостью и юмором. Будем надеяться, что это поможет в трудные времена — а они очень даже могут для Церкви настать — и самому Патриарху, и тем, кто рядом.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив