На РСН о соборе и римском папе

diak-kuraev — 28.06.2016 С. АНДРЕЕВСКАЯ: Все средства массовой информации всполошились после единственного слова: «Извините», - его ждали больше полугода, наверное. В общем, Эрдоган отправил президенту России письмо. Там он выразил свои сочувствия, глубокие соболезнования семье и сказал «извините» за то, что они сбили СУ-24. У Вас эта информация вызывает какие-то такие будоражащие чувства или нет?

А. КУРАЕВ: Я очень рад этому. Это очень неожиданно и по большому счету очень радостно. Это редкий случай, когда всё-таки России удаётся понудить к человеческому отношению к себе.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: То есть Вы считаете, что здесь мы оказались сильнее, выстояли, выдержали и получили то, что надо?

А. КУРАЕВ: Видите ли, если вспомнить само событие, которое стало причиной этой размолвки между Россией и Турцией, то здесь стоит вспомнить правило: «Друзьям – всё, врагам – закон». Да, безусловно, было нарушение границы со стороны нашего самолёта. Да, безусловно, с точки зрения права турецкий истребитель имел право открыть огонь. Да, были предупреждения и так далее. То есть с точки зрения формы всё верно. Но дело в том, что такого рода инциденты бывают достаточно часто между соседями, и если соседи действительно добрые и не заинтересованы раздувать возникающие проблемы, то в таком случае что-то прощают регулярно.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: То есть улаживают конфликт в первые часы и дни?

А. КУРАЕВ: Совершенно верно. Поэтому здесь проблема не на уровне лётчиков, принимающих решение. В той истории проявила себя именно очень малопредсказуемая позиция турецкого лидера. Это и в самом деле так.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: А Ваши мысли какие? Что дальше будет?

А. КУРАЕВ: Не знаю. Я, честно говоря, об этом сюжете мало думаю. Я о нём только услышал сейчас в новостях за минуту до нашего эфира, поэтому пока только эмоции.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: То есть эмоции положительные – уже хорошо?

А. КУРАЕВ: Да, конечно.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: А положительные эмоции вызывает у Вас то, что завершилось на Крите в воскресенье?

А. КУРАЕВ: То, что это позорище завершилось, вызывает моё чувство глубокого удовлетворения.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Почему позорище? Давайте этой теме уделим побольше времени. Хочется здесь разобраться, потому что читаю-читаю – я не понимаю, что там произошло и почему. Более тысячи лет не собирали Всеправославный собор – так он должен был называться?

А. КУРАЕВ: Дело в том, что православная церковь в течение многих веков – это такой «великий немой». У нас не было уст, которые были бы уполномочены говорить от имени церкви. Вот я как раз сегодня перечитал интереснейшее выступление ещё Патриарха Пимена, 1974 год, - он выступал в Йоэнсу Хельсинки, в Финляндии, на одном экуменическом собрании, и очень красивая была у него речь, очень умная:
«Здесь стоит: «Православный взгляд на современный экуменизм». Я отнюдь не считаю себя вправе говорить от имени всех православных и представить вам единый православный взгляд на экуменизм. Такого единого, всеправославного взгляда не только нет между все¬ми Православными Церквами, но нет единого взгляда и единого отношения и внутри каждой отдельной Поместной Православной Церкви, как нет такого единства отношений и взглядов на этот вопрос и внутри других, неправославных Церквей. А, кроме того, никто в Православии не имеет права говорить или оценивать что-либо или выступать от имени всех православных, от имени всех Православных Церквей. Лишь только Вселенский Собор может говорить от имени всей Православной Полноты при условии его рецепции Поместными Православными Церквами. Лишь вопросы вероучения и основ канонического устройства, как они приняты, зафиксированы и исповедуются всеми Поместными Православными Церквами, могут быть изложены и представлены любым православным, независимо от того, к какой Поместной Православной Церкви он принадлежит, и независимо от его положения и служения внутри данной Церкви. Таким образом я могу и хочу представить вам по данному вопросу мои взгляды. Надеюсь, однако, что изложенные здесь взгляды большинством православных будут найдены отвечающими их собственным взглядам».

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Давайте.

А. КУРАЕВ: Нет. Это конец цитаты из Патриарха Пимена.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Но мне кажется, что Вы согласны с ним, да?

А. КУРАЕВ: Безусловно. Как раз этой честности и скромности очень не хватает некоторым его преемникам сегодня.

В этом смысле православная вселенская церковь была немой: есть национальные патриархи, ограниченные своей тематикой, своими полномочиями или недополномочиями, потому что никто из них не римский папа, и не может официально стать таковым, потому что у него есть ещё четырнадцать коллег и конкурентов в этом смысле.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Четырнадцать или тринадцать?

А. КУРАЕВ: Четырнадцать названо сейчас в документах этого Критского собора. И нет единого императора, который понудил бы всех: вот с моим любимчиком все должны согласиться, это потому что уста и Божии и мои одновременно. Даже в Византийской империи всё равно четыре патриарха сосуществовали. Пятый, правда, ещё римский, но он отделился в отдельную империю и вскоре уже объявил себя тем, кого мы знаем в качестве римского папы. Но были и Вселенские соборы, которые говорили от имени церкви. А затем – полторы тысячи лет молчания. И вот, наконец, это молчание вроде бы прервано и некий Собор, который претендует на то, чтобы быть Всеправославным, а отчасти, даже и Вселенским, хочет предъявить миру православие. Миру какому? Миру, которому православие малоизвестно и малоинтересно, честно говоря, и поэтому создается вот такой потрясающий случай, пиар-повод – простите, я на вашем жаргоне скажу, – когда телекамеры всех ведущих телекомпаний там, на Крите. Для них это интереснейшая новость, на которую и папа римский реагировал, и американский конгресс. Самое время предъявить своё порт-фолио.
И есть возможность сказать во ушию всего мира: мы где-то там, в горах Афона и у святынь Иерусалима сохранили, пройдя через османское иго, через атеистические гонения, аутентичное понимание Евангелия. И его мы хотим подарить вам. Люди, нам есть что вам сказать о вас, не о нас.
Но вместо этого тошнотворный византийский елей полился из этих документов, а особенно тех, которые были наскоро написаны «на коленке» во время Собора. Не те проекты документов, которые были более-менее выверены, и опубликованы в феврале, а те два послания, которые они за эту неделю составили.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Какие конкретно?

А. КУРАЕВ: Одно называется «Окружное послание», а другое просто - «Послание». Поди их не спутай – тематика одна и та же. Тоже непонятно: зачем два документа, но ладно. Вот обращение к миру Вселенского собора православного – понимаете, тошнотворно высокая самооценка. «Наш Собор открывает новые горизонты для Вселенной», или там выражения совершенно непонятные: «Мы внесли свой вклад в исследования Космоса» - кто вы? Как вы его внесли? Тоже мне, Гагарины нашлись с Королёвыми.
И естественно, все должны: молодёжь должна, подростки должны, все должны. И бесконечное самоупоение: церковь всегда, церковь никогда, церковь только помогала.
И даже за права человека он всегда вступалась. Впрочем, тут же они добавили, что главное в тематике прав человека для церкви – это напоминание, что права человека нужно, понимаете ли, ограничивать. То есть, больная мозоль вот здесь: дайте нам ограничить ваше своеволие.
В общем, внятных решений никаких, язык чудовищный, то есть смесь номенклатурной речи с натужными византинизмами, богословскими потугами, которые тоже делают этот текст непонятным вообще никому, кроме узкого круга православных профессиональных клерков, и тем более, неинтересным.
Поэтому изначально было понятно, что это будет позорная витрина православия в качестве, простите, пиар-проекта: вот православие – оно такое. Даже Вы говорите, что не смогли заставить себя вчитаться в эти тексты, не то что их понять, применить к своей жизни.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Я не понимаю ценности, честно. Я не понимаю масштаба, и в российских СМИ это всё равно прошло мимо, этому не было уделено должного внимания, должного времени. Почему не участвовала Русская православная церковь?

А. КУРАЕВ: Это другой вопрос. Но поймите, что это не тот случай, когда были созданы какие-то тексты, с которыми стоит знакомиться, вникать и тем более прилагать, проецировать их в свою жизнь.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Ну, а что плохого в этих текстах?

А. КУРАЕВ: Их пустота.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Вот смотрите: осуждают войны, военные вмешательства – ничего нового.

А. КУРАЕВ: Абсолютно ничего нового. Полторы тысячи лет не было Вселенских соборов, и собрались, чтобы сказать, что Волга впадает в Каспийское море?

С. АНДРЕЕВСКАЯ: А что они должны сказать? Что ещё они должны сказать такого, чтобы Вы прислушались?

А. КУРАЕВ: Я бы очень хотел простую вещь. Ладно, от них не ожидалось никакой новизны в области вероучения. Я бы хотел, чтобы они честно признали наличие проблем в церковной жизни – н они этого не сделали.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Подождите, может быть, это первый шаг такой?

А. КУРАЕВ: Вспомним, сколько в Евангелии Христос обличает фарисеев? А я спрашиваю: кто такие фарисеи? Оказывается, это такое религиозное течение, возникшее в рамках древнего иудаизма, буквально столетием раньше Христа. Ну, где-то лет сто им было - и то уже Христос гневно обличает предания этих старцев, которые заслонили Священное Писание, слово Бога, заповеди Моисея. Как Вы думаете, есть ли хоть одна болезнь древнего иудаизма, которая не переросла бы, не дала бы метастазы в жизнь новозаветной церкви? Я таких не знаю.

А у нас не один век - двадцать веков прошло, и фарисейство распустилось гораздо более пышным цветом в нашей церкви, и «преданий старцев» накопилось много больше. Они многоатмосферно давят на жизнь людей, на их совесть. И вот заняться пересмотром, систематизацией, разобраться бы с этими многотысячными авторитетами и запретами… Нет, этим Собор не занялся.

Но один приличный выход оставался и в этом случае: не хотите решать серьёзных вопросов, хотя бы скажите людям доброе слово. Я удивляюсь одной такой вещи: у нас есть удивительный современник – это грузинский Патриарх Илия. И у него ещё в 1980-е годы были совершенно потрясающие послания: и к молодёжи, и по поводу Рождества и Пасхи. Они были таким неожиданно человеческим языком написаны даже в русском переводе – наверное, по-грузински это ещё лучше. Но это было действительно слово собеседника – умного, доброго собеседника, который не становится ни в какую позу, не поучает, там не было никакой казёнщины. И неслучайно сегодня это, пожалуй, единственный нравственный и человеческий авторитет для всей Грузии, во всех её политических кризисах… Удивляюсь же я тому, что никто до сих пор так и не издал русского сборника посланий и проповедей патриарха Илии.

Можно было бы постараться и просто сделать от имени Собора человеческое послание: «Люди, вы нам дороги. Простите нас за какие-то былые ошибки, за, может быть, даже излишнюю назидательность. Но поймите, как бы ни были порой не симпатичны мы, но у тебя, человек, есть своя душа, подумай сам о ней: чем ты её кормишь, куда пойдёшь, о смысле твоей жизни. И есть Евангелие – да, мы сами-то не очень ему соответствуем, честно скажем, но оно есть – попробуй в него всмотреться…».

Никаких таких возможных человеческих интонаций не было. Было понятно, что люди не хотят, чтобы с ними разговаривали. И составили некая отписку, напыщенную и изреченную в позе вселенской власти. Плюс к этому жуткая смесь византийских терминов и модных словечек типа "экзистенциализм" – оно несколько раз мелькает в этих документах. Тоже без переводчика не обойдёшься. Да и почему экзистенциализм? Как и каким боком именно он там должен быть, в каком смысле они эти слова употребляют? Вот я философ, мне непонятно. Отцы, вы точно понимаете смысл этого слова, которое вы употребили? Зачем? К чему? Почему без него нельзя было обойтись? Цитата: «Христоименитая полнота находит в богочеловеческом общении Церкви экзистенциальную поддержку и переживает в ней предвидение воскресения по благодати обожения». Это что такое?

В общем, натужные и ни-о-чемные документы. Получилось то, что когда-то отец Александр Мень говорил про наше духовенство, ещё в 1980-х годах, что придёт же время свободы – нас позовут на телевидение, затащат туда, в масс-медиа, дадут микрофон – и тут мы дадим такого петуха! Вот это и произошло с этими старцами, которые собрались на Крите. Они дали огромного петуха и сами этого не заметили – что вдвойне хуже.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Может быть, если на сленге говорить, сделать скидку им на то, что они этим не занимались никогда?

А. КУРАЕВ: Слушайте, они не мальчики, им две тысячи лет.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Я всё хочу защитить.

А. КУРАЕВ: И пятьдесят лет из этих 2000 они готовились к этой своей демонстрации. Это карьеристы, иезуиты ещё те, греки особенно. Там съехались такие люди - карьеристы, интриганы и самопиарщики высшего уровня. Каждый из них такую карьеру в своей системе проделал, до вершины власти дорвался.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Вообще напыщенность – это шлейф православной церкви?

А. КУРАЕВ: К сожалению, да. И поэтому не случайно, с кем ни поговоришь, даже с нецерковными людьми – у всех добрые ощущения от сельских батюшек, от деревенских храмов. А вот как только речь идёт о городских пышных соборах и элитных попах – вот тут почему-то отношение меняется. А на Крите собрались суперэлитные попы.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Слушатель Сергей вспомнил Кубу и встречу Патриарха и Папы Римского и сказал, что там тоже не принято никаких откровений, но сколько было внимания. И ещё Сергей пишет: «Как обычно, где нас не было, там чернь и забвение, а вот если бы мы поехали, вот тогда был бы свет и избавление».

А. КУРАЕВ: Надо сказать, что моя позиция в этом смысле не меняется. Я говорил о том, что это будет пустышка и позор.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Туда, на Кубу?

А. КУРАЕВ: Нет, не на Кубу.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Сюда, на Крит?

А. КУРАЕВ: На Крит, да. Тогда это ещё даже в Стамбуле планировалось. Именно потому, что было понятно, что все серьёзные вопросы и решения оттуда выброшены. Поэтому вновь говорю: полторы тысячи лет не собирались, а теперь обязали Святой Дух явиться на их собрание, потому что оно назвало себя Вселенским собором. Мол, «Изволися Духу Святому и нам». Ну и на что Дух их вразумил? Вы ему дали право голоса-то, этому Святому Духу? Хоть запятую там дали поправить? Нет, конечно. Поэтому содержание здесь от этого не зависит.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Скажите честно, Вы бы хотели, чтобы православная церковь или вера влияла на мир, на жизнь людей? Я понимаю, что всегда хочется, чтобы влияние было положительным. Но вот такое влияние, как оказывает на католиков папа римский – отчасти он оказывает влияние на их мысли.

А. КУРАЕВ: Католиков я не знаю. Это совсем чужая для меня модель религиозности. Мне бы, конечно, хотелось, чтобы православие влияло больше – и на меня самого прежде всего. И на мир, в котором я живу, и в котором живут дорогие для меня люди. Безусловно, этого хотелось бы.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Вот в чём этого хотелось? Чего сейчас не хватает? У нас, в принципе, много сейчас внимания уделено религии, РПЦ. Так чего не хватает, какого влияния не хватает? Когда закон об оскорблении верующих придумывают и хотят их принять – каким образом люди будут воспринимать это влияние адекватно?

А. КУРАЕВ: Я думаю, что не хватает воздуха. Чтобы люди видели, что мы их церковные современники, дышим своей верой. Не стонем под гнётом многочисленных преданий, запретов, иерархии, начальств, страхов, а что для нас это воздух, которым мы дышим, действительный и окрыляющий смысл жизни и смерти. Это такой смысл, который делает нас светлее и человечнее, честнее и мужественнее.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Отец Андрей, после новости о "Брексит" Вы сказали, что в Европе зарождается четвёртый рейх. Европа слабеет, получается, по-вашему?

А. КУРАЕВ: Трудно сказать, потому что иногда сбрасывание балласта и появление единого центра силы и принятия решений делает кого-то сильнее. В данном случае я просто имел в виду, что если Британия отсутствует в европейских структурах, то там слышнее становится голос Германии.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: А как-то все считают, что Германия и так всегда на первых позициях, только она решает. Как это может усилить её позицию?

А. КУРАЕВ: Нет, всё-таки это не так. У Англии могли быть свои интересы, и вот теперь вопрос в том, чьё влияние в Восточной Европе будет сильнее: новых членов ЕС, через которые нередко США действовали, или Германии, которая непосредственно в этих структурах работает?

С. АНДРЕЕВСКАЯ: По-вашему, что происходит сейчас в мире?

А. КУРАЕВ: У меня нет готовой концепции. И сейчас в секундном блиц-формате я придумывать её не буду.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Вы чувствуете изменения, которые уже назрели давно, и сейчас они реализуются?

А. КУРАЕВ: Да, есть, конечно. Но вот, одна из главных перемен – это то, что исчезает пространство приватной жизни человека. Это и в России, и на Западе. Мы входим в такую электронную цивилизацию. В конце концов, когда робот требует, чтобы я доказал ему, что я не робот, тут есть над чем задуматься.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Это уже настолько всё естественно. Примем звонок. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Добрый день, Владимир из Москвы. Есть ли в церкви в России некое изменение с точки зрения простоты и доступности к народу, а особенно к молодёжи: проповеди на русском языке и проповеди на обычные жизненные темы для того, чтобы у человека и настроение, и взгляд изменился более в правильном направлении? И доступность - иначе церковь может перейти со временем во что-то нечто памятника истории, на мой взгляд.

А. КУРАЕВ: Боюсь, что бы я ни ответил, Вы всё равно не услышите, потому что люди, которые задают такой вопрос, очень странные. Я не могу понять, как их назвать, потому что когда человек говорит: «А почему в храме нет проповеди на русском языке?», я спрашиваю: «А Ваше какое дело?». Потому что так заданный вопрос означает, что сам этот человек, никогда в храме на самом деле не бывал, не умеет отличить проповедь от молитвы, и поэтому не в курсе, что проповедь на русском языке звучит в наших храмах уже тысячу лет. На русском и только на русском. Уверяю Вас, на китайском языке никто в Москве в православных храмах не проповедует, к сожалению. Должен быть, конечно, хотя бы один приход с китайским языком проповеди. У нас молитва ведется на церковнославянском, а все проповеди – на русском. Исповедь – на русском, пасторские наставления батюшек – на русском. И, кстати, в той же Москве немало священников, которые говорят именно на подчёркнуто народном языке: отец Дмитрий Смирнов, отец Андрей Ткачёв, например. Часто напротив, этих проповедников упрекают в том, что их проповеди носят слишком бытовой характер, но говорят они на обычном языке московской жизни. Так что проблема не в этом.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Мы заговорили о приватной жизни. Не могу не вспомнить "пакет Яровой", антитеррористический пакет, который приняли в последний день работы Госдумы. Вы, наверное, в курсе, что теперь всю нашу переписку, все наши личные данные, практически всю нашу жизнь, будут хранить и по первому требованию правоохранительных органов предоставлять тем же самым правоохранительным органам. Вот уже верующие начали сбор подписей против этого "пакета Яровой". Этот документ, естественно, на change.org появился, и требует внести изменения в эти акты, которые касаются жизни верующих и миссионерской деятельности. Ваше отношение к этому?

А. КУРАЕВ: Для меня, конечно, болезненнее всего то, что там поправки по поводу миссионерской деятельности и смысл этих поправок в том, что мне разрешается дома совершать богослужения, то есть пригласить батюшку разрешается, а вот, скажем, пригласить друзей или соседей по подъезду ко мне домой и поговорить о Евангелии запрещается. То есть лично мне не запрещается, потому что там оговорка, что если ты священнослужитель, то можешь – я, как диакон, всё-таки могу. А вот если бы этой случайности не было, то нет, нельзя, только если есть соответствующая справка из епархии.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Вы понимаете, почему это происходит?

А. КУРАЕВ: Я понимаю, что это происходит по причине тупости мозгов наших депутатов и лени их. Потому что я понимаю, что нужно контролировать поток религиозной экстремистской пропаганды, которая идёт, в основном, с Востока: противодействие исламскому экстремизму. Но почему я говорю о тупости мозгов наших депутатов? Вы подумайте, как бы сформулировать законы и какие-то меры противодействия так, чтобы при этом обычные люди и действительно мирные конфессии не страдали. Как, скажем, в Казахстане. Там та же тупость: там, чтобы не было этих домашних медресе, как в Афганистане, чтобы студенты-талибы не стали выходить на улицы с соответствующими лозунгами, они просто взяли и запретили всякое религиозное образование в стране, в том числе и приходские школы у православных. Хотя что общего между тем, что в православной школе приходской говорится детишкам, и этими афганскими талибами? Но закон этой разницы не видит – запретили и то, и другое. Приход в Казахстане не имеет права содержать при себе приходскую школу. Вот и у нас такая поразительная лёгкость. Приняли решение, да ещё вдобавок, чтобы никто ничего не успел вдуматься, депутатам его подсунули перед каникулами, в последний день.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Да давно они разрабатывали, отец Андрей.

А. КУРАЕВ: Но на голосование вынесли в последний день – это тоже понятная политтехнологическая уловка. Не вчитываетесь, не вдумываетесь – проголосовали и скорее на каникулы, кстати, последние в вашей жизни.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Отец Андрей, куда нам теперь деться от той опасности, которая существует. Ведь я не против и не за этого пакета, потому что тут надо разбираться и, возможно, это меня лично тоже коснется, но когда среди нас ходят те, кто вербуют молодых людей в террористы, может быть, пусть какая-то часть людей попадёт на маховик этих ужесточений и законов, но тем самым будут спасены люди другие?

А. КУРАЕВ: Я думаю, что один из аргументов, которые могут использовать террористы, это то, что они показывают в своих проповедях, как государство, в том числе наше принимает такой какой-то монструозный облик, чудовищный. И вдруг в ответ на такого рода пропаганду мы решили отрастить ещё парочку драконьих голов.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Да, так и есть.

А. КУРАЕВ: Мне кажется, если бы люди видели в государстве действительно защитника, того, кто защищает тебя, то было бы несколько иначе. Если бы сильнее была тема социального государства, и это было бы видно. Мне кажется, главная защита государства от такого рода экстремизма – это, например, отказ от рекламы астрологии и оккультизма на федеральных каналах. Потому что зачем давать аргументы этим экстремистам – они показывают: вот, видишь, вот что это государство из Москвы тебе показывает.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Смотря с какой стороны это экстремизм.

А. КУРАЕВ: С исламской стороны – это грех. Это некая языческая мерзость – гороскопы и так далее.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Просто некоторые с Вами не согласятся, что язычество – это мерзость.

А. КУРАЕВ: Я говорю о мусульманском восприятии. Надо пробовать встать на их позицию и посмотреть глазами того, с кем я веду эту сложную интригу. В чём его сильные стороны? Почему бред исламского экстремиста, тем не менее, завораживает людей? Дело ведь не просто в наркотиках, наверное. Какие-то у него есть аргументы. Ты должен понять силу его аргументов, взвесить их.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Примем звонок. Здравствуйте! Как Вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте! Зовут Жан, я из Петербурга. Я неверующий человек, и мало того, неверующий мусульманин. Но в интернете, когда какие-то религиозные диспуты появляются, всегда встаю на сторону церкви, защищаю христиан, защищаю церковь, всегда стараюсь спорить именно с вашей стороны. И постоянно слышу у людей, у молодежи, которые позиционируют себя интеллектуалами, какую-то клюкву, одинаковые какие-то аргументы. Такое чувство, что существует некое внутреннее направление в интернете, где пропагандируется как можно больше против церкви, стараются её дискредитировать, опорочить, и одну и ту же клюкву людям, молодёжи в голову вколачивают. Вот мне интересно, существуют ли реально какие-то центры, которые направлены на то, чтобы максимально дискредитировать церковь и зачем это им нужно?

А. КУРАЕВ: Мой пропуск в здание ФСБ устарел, поэтому не могу с Вами поделиться конспирологическими данными.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Сейчас ещё двери там поменяли.

А. КУРАЕВ: Представляете себе какой-нибудь велосипед или что-нибудь такое, со смещённым центром тяжести. Это мы, люди. И вот поэтому так получается, что мы, во-первых, всегда верим легче дурным слухам, чем хорошим. А когда мы говорим о Церкви, а не просто о таблице умножения – все понимают, что если я скажу Церкви и Евангелию да – то я должен буду очень серьёзно изменить свою жизнь, я себя тем самым подставляю под суд Евангелия. Не соглашаться с Евангелием – это борзость. Всё-таки нужно иметь серьёзную решимость, мужество определённое, чтобы с ним поспорить. Поэтому гораздо легче сказать: «А все попы толстые. А все попы пьяные. А все они такие-сякие: хапуги, развратники и прочее». Вот такое тотальное обобщение. Я с Вами согласен: все равно это удивляет, когда открываешь какой-нибудь светский сайт, городской или какого-нибудь светского масс-медиа, и при появлянии там публикация, затрагивающей церковь, действительно, 90% комментариев мгновенно выстраиваются в совершенно истерической интонации.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Так кто виноват в такой массовой реакции людей?

А. КУРАЕВ: Это, прежде всего, феномен антропологический. И потому для такого рода публичной реакции даже не нужно какого-то специального координирующего центра. Второе: есть, конечно, такая вещь, как некие вирусы, вирусные мемы. Конечно, легко запоминаются какие-то такие словечки - вроде бы ты уже в теме и тебе есть что сказать. И третье, конечно же, это вина самой церкви в том, что а) мы даём эти поводы, и б) не признаём того, что мы даём эти поводы.
Одно дело грех, а другое дело - отказ осознать, оценить это как грех. Напротив, всяческое с нашей стороны идет выгораживание: да, епископы должны жить в роскоши, да, понимаете ли, наши деньги никому не дадим считать, и прочее... Так что мы сами даём поводы и в итоге получаем. И вновь вернемся к тому, с чего мы сегодня начали: даже когда у нас появляется площадка, и есть возможность что-то сказать, причём мы сами выбираем и интонацию, и формат речи, и содержание, и форму, в итоге все равно получается что-то радикально бесчеловечное и непонятное, как вот в этих документах Критского собора.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Как зовут Вас? Здравствуйте!

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте! Я регулярно езжу в районе Звенигорода, где висит баннер: помогите кто сколько может на восстановление храма. Как Вы вообще относитесь к бизнесу при церкви, потому что отцы-батюшки на «Гелендвагенах» ездят, которые за 4-5 миллионов рублей, а просят с людей пожертвования? А как так, на церкви, допустим, объявление висит: «Со своими свечками вход запрещён» и тому подобное?

А. КУРАЕВ: Первое: если кто-то просит пожертвование на строительство храма – это как раз и значит, что бизнесом именно эта церковь не занимается. Второе: про «Гелендвагены» - я слышал только один случай, что человек ездил на нем, и то он заявлял, что купил его до того, как стал монахом. Теперь это бывший монах (Илия Семин) и он сидит в колонии. Что касается того, что со свечами, приобретенными не в храме, входить не надо. Я с этим совершенно согласен, потому что свеча – это символ Вашей молитвы и Вашей жертвы. Когда-то даже москвич сам эту свечку делал у себя дома, потому что у него свои были пчёлы, свой мёд, свой воск, но он к этой свечке, которую сам сделал, приклеивал копеечку. Свечка догорала – копеечка оставалась в храме на какое-то его содержание. Сейчас этого нет. Получается, если Вы купили по дешёвке свечу где-то там, у метро у какой-нибудь цыганки, Вы в храм принесли только копоть от этой свечи. Потом храм за свои деньги от Вашей копоти должен будет избавляться, а Вы храму никак не помогли в его жизнедеятельности. Поэтому, я думаю, что это справедливо. Поймите, свеча за Вас молиться не будет. Неважно, где эта свеча куплена: в храме или в метро. Никакой магии церковь не признает. Свеча – это напоминание Вам, что Вы должны вот так жить, тянуться светом вверх, а светить окружающим – вот смысл свечи. При этом сжигать себя, и это некий образ жертвенности ради других. Если Вы не готовы даже на такую толику жертвенности – пожертвовать на какие-то приходские церковные проекты вот эти двадцать рублей – значит свечка, купленная дешевле, тем более не «сработает».

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Три минуты до конца программы. Запускаем голосование: вы согласны с отцом Андреем или нет?

Вы, наверное, тоже слышали, что Папа Римский после возвращения из Еревана сказал, что церковь римско-католическая должна попросить прощения у геев за прежнее отношение к ним. Помимо геев, надо попросить прощения у женщин, которые подвергались эксплуатации, у детей, которых эксплуатировали, вынуждая работать. В общем, церковь должна извиниться за то, что воздавала хвалу оружию. Как Вы воспринимаете такой призыв сегодня папы римского?

А. КУРАЕВ: Это не было ни заявлением, ни призывом папа римского. И это не было по возвращению из Армении. Всё неправда.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: То есть агентство Reuters обманывает?

А. КУРАЕВ: Нет, не обманывает. Просто читать надо английский оригинал, а не пересказы. Папа возвращался из Еревана, и в пути на целый час вышел к журналистам из своего салона самолёта, и с ними просто общался, стоя в проходе между креслами. Ему задали вопрос по поводу отношения к этому расстрелу в Орландо, когда в гей-клубе несколько десятков людей были убиты. И вот в контексте этого вопроса надо понимать слова папы. Я полагаю, что это была проекция традиционного церковного принципа: «Люби грешника и ненавидь грех». Заместите слово «гомосексуалист» на слово «проститутка», например, или на «Сонечка Мармеладова». Осуждая ремесло Сонечки Мармеладовой, мы не имеем право сами её сжигать, избивать, обливать дерьмом её дверь. Вот поэтому одно дело считать гомосексуализм грехом, а другое дело, если священник науськивает своих прихожан на то, чтобы портить жизнь этим людям, унижать их, избивать или даже убивать. Это - грех. А такие случаи были в истории церкви. И поэтому папа говорит: вот за это, за отказ в человечности, отказ в том, что минимум человеческого достоинства видеть даже в этом ужасном грешнике – вот это противоречит нашим христианским принципам, и в этом мы должны каяться, потому то мы христиане, а не потому, что пресса сегодня считает иначе. Преступления ненависти это искажение в нашем поведении наших собственных христианских этических установок. Так что, я думаю, никакой сенсации не произошло.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: То есть, это не сенсация?

А. КУРАЕВ: Гомосексуализм по-прежнему католической церковью считается тяжелейшим грехом. А дальше различается, и папа это подчеркнул: одно дело человек, который обуреваем такого рода комплексами, чувствами, мыслями, если он сам это переживает, как проблему, и приходит в церковь. Тогда церковь должна принять его с этой проблемой и помочь ему решить.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Но как грех?

А. КУРАЕВ: А другое дело, если это активный практик, то это тяжелейший грех. И третье дело, если это ещё пропагандист этой мерзости. Вот тогда, действительно, для нас он становится совсем чужим.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Но грех же неотделим от грешника?

А. КУРАЕВ: А вот в этом отделении и состоит смысл покаяния и духовной жизни. Попробуйте отделить одно от другого, тем более, вновь напомним, и Папа это правильно сделал, извините, гомосексуализм – не единственный грех, известный современному человечеству. Есть много других. И мы, даже не будучи причастными к первому, к сожалению, причастны к другим грехами даже к другим формам бесчеловечности, которые, честно говоря, ничуть не лучше.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: То есть Вы считаете, что после этого заявления ЛГБТ-сообщества всего мира они не будут использовать это в своих целях?

А. КУРАЕВ: Будут, обязательно. И публикация в Reuters это показала, и как это дальше было подано и с какими акцентами. Информационная война ведётся, её никто не отменял.

С. АНДРЕЕВСКАЯ: Спасибо Вам большое. С Вами сегодня 59% наших слушателей, не с Вами – 41%.

http://rusnovosti.ru/posts/422613

***

оригинал ответа папы про гомосексуалистов:

- Nei giorni scorsi, il Cardinale tedesco Marx, parlando ad una grande conferenza molto importante a Dublino, sulla Chiesa nel mondo moderno, ha detto che la Chiesa cattolica deve chiedere scusa alla comunità gay per aver marginalizzato queste persone. Nei giorni successivi alla strage di Orlando, tanti hanno detto che la comunità cristiana ha qualcosa a che fare con questo odio verso queste persone. Cosa pensa lei?

Papa Francesco:

Io ripeterò la stessa cosa che ho detto nel primo viaggio, e ripeto anche quello che dice il Catechismo della Chiesa Cattolica: che non vanno discriminati, che devono essere rispettati, accompagnati pastoralmente. Si possono condannare, non per motivi ideologici, ma per motivi – diciamo – di comportamento politico, certe manifestazioni un po’ troppo offensive per gli altri. Ma queste cose non c’entrano con il problema: se il problema è una persona che ha quella condizione, che ha buona volontà e che cerca Dio, chi siamo noi per giudicarla? Dobbiamo accompagnare bene, secondo quello che dice il Catechismo. E’ chiaro il Catechismo! Poi ci sono tradizioni in alcuni Paesi, in alcune culture che hanno una mentalità diversa su questo problema. Io credo che la Chiesa non solo debba chiedere scusa – come ha detto quel Cardinale “marxista” [Cardinale Marx] – a questa persona che è gay, che ha offeso, ma deve chiedere scusa anche ai poveri, alle donne e ai bambini sfruttati nel lavoro; deve chiedere scusa di aver benedetto tante armi… La Chiesa deve chiedere scusa di non essersi comportata tante, tante volte… – e quando dico “Chiesa” intendo i cristiani; la Chiesa è santa, i peccatori siamo noi! – i cristiani devono chiedere scusa di non aver accompagnato tante scelte, tante famiglie... Io ricordo da bambino la cultura di Buenos Aires, la cultura cattolica chiusa – io vengo da là! –: da una famiglia divorziata non si poteva entrare in casa! Sto parlando di 80 anni fa. La cultura è cambiata, grazie a Dio. Come cristiani dobbiamo chiedere tante scuse, non solo su questo. Perdono, e non solo scuse! “Perdono, Signore!”: è una parola che dimentichiamo – adesso faccio il pastore e faccio il sermone! No, questo è vero, tante volte il “prete padrone” e non il prete padre, il prete “che bastona” e non il prete che abbraccia, perdona, consola... Ma ce ne sono tanti! Tanti cappellani di ospedali, cappellani dei carcerati, tanti santi! Ma questi non si vedono, perché la santità è “pudorosa” [ha pudore], si nasconde. Invece è un po’ sfacciata la spudoratezza: è sfacciata e si fa vedere. Tante organizzazioni, con gente buona e gente non tanto buona; o gente alla quale tu dai una “borsa” un po’ grossa e guarda dall’altra parte, come le potenze internazionali con i tre genocidi. Anche noi cristiani – preti, vescovi – lo abbiamo fatto questo; ma noi cristiani abbiamo anche una Teresa di Calcutta e tante Terese di Calcutta! Abbiamo tante suore in Africa, tanti laici, tante coppie di sposi santi! Il grano e la zizzania, il grano e la zizzania. Così Gesù dice che è il Regno. Non dobbiamo scandalizzarci di essere così. Dobbiamo pregare perché il Signore faccia in modo che questa zizzania finisca e che ci sia più grano. Ma questa è la vita della Chiesa. Non si può porre un limite. Tutti noi siamo santi, perché tutti noi abbiamo lo Spirito Santo dentro, ma siamo – tutti noi – peccatori. Io per primo. D’accordo? Grazie. Non so se ho risposto… Non solo scusa, ma perdono!

http://w2.vatican.va/content/francesco/it/speeches/2016/june/documents/papa-francesco_20160626_armenia-conferenza-stampa.html

Сохранено