На много ходов вперёд. Глава 27.

       Нужно было, чтобы на операцию её кто-то отвёз, а через пару дней оттуда забрал. Сперва думала позвонить бывшей сотруднице Наташе. Но не захотелось всё объяснять и рассказывать. Даже как-то человека в неловкое положение ставить: вроде как требуется что-то такое сказать, а что непонятно.  В общем нашла объявление какого-то иммигранта, готового везти куда скажут.
                       

        Перед операцией ей всё объяснили: существует несколько видов такого рода "вмешательств". Её ,увы, самый радикальный: полное удаление. Называется это мастэктомией. И Лена понимала, что после операции она очнётся уже только частью себя. Пусть и не на много, но уменьшенной частью.

                           

      Всё прошло, как ей позже сказали, за 2 часа. В течение этого времени она находилась в полной отключке: очнулась уже в палате. На себя ей смотреть совсем не хотелось, но когда врач осматривал, краем глаза увидела длинный шрам вместо левой груди и никакого больше соска. Со злой иронией подумалось: хорошо хоть ноги на месте остались. На третий день её выписали. В США в больницах подолгу не держат:  это дорогое удовольствие, которое медицинская страховка не любит оплачивать.

                                     

    Будущее стало совершенно непонятным. Что с ней будет дальше даже доктор не мог предположить: пожимал плечами. Страшно ли ей умереть? Ну наверное да, хотя что-то она в этой жизни к своим 40-ка годам уже успела: дочку вырастить, кандидатскую защитить, стать богатой женщиной. Но хотелось всё ж -таки ещё чего-то впереди, что-то добавить в этот список. Счастья ,наверное. Может любви. А что теперь?

   

      Чтобы не выглядеть асимметричной и не пугать людей на улице, она приобрела протез. Сказали, что в дальнейшем можно сделать реконструкцию молочной железы, но сама операция длиться чуть не 6 часов и сейчас совсем не до этого: ей должны были определить цикл химиотерапии.  Ксюшке всё же пришлось обо всём рассказать. Она сразу же заплакала, хотела тут же приехать, но Лена сумела её убедить, что пока в этом нет никакой необходимости. В душе Лене очень по-эгоистически хотелось, чтобы Ксю приехала, но ей нельзя  бросать учёбу, заработанную таким трудом. Дочь должна быть счастлива в независимости ни от каких обстоятельств.

             

     С Полом она просто прервала общение, расплывчато написав, что у неё в настоящее время очень сложный период жизни и она должна сделать некоторый перерыв в их отношениях. Лене самой её такое поведение казалось мерзким, но она так вела себя инстинктивно. Вроде как защитная реакция.  Тот пытался много раз звонить и писать текстовые сообщения. Лена решила не отвечать. Ей сейчас вообще кроме Ксюхи не хотелось ни с кем общаться. Временами заходила в комнату мать: посмотрит молча издали с грустным видом и уйдёт. Иногда спрашивала не нужно ли что-то. Однажды Пол прислал большой букет любимых Лениных роз с красивой запиской. Это было приятно. Она догадалась, что он каким-то образом добрался до Ксю и та ему всё рассказала. Скорее всего при его активности он бы уже давно пришёл, но боялся смутить и её, и себя. Совсем непросто общаться с тяжело больным человеком, частично потерявшим свой прежний облик. Это даже страшно. Ну по крайней мере так ей тогда думалось.

                       

      Оказалось, что химиотерапии бывают разные, их различают ещё и по цвету раствора:  красная, жёлтая, синия , белая.  Лене назначили самую активную красную, красного дьявола как именовали мед работники. Сперва ей где-то в районе ключицы прикрепили многоразовый катетер (как они здесь называли "порт"). Он вшивается под общим наркозом и вся эта небольшая операция длится около часа. Так после всего и ходишь с такой прозрачной наклейкой под которой хранится катетер. А делается это для того, чтобы каждый раз не вкалывать в вену иголку.  Затем стали 2 раза в неделю класть под капельницу и медленно вводить эту жидкость в тело.  Сперва это всё выглядело вообще безобидно: ну капельница и капельница. Лежишь себе часа 3 к ряду и  смотришь в потолок безо всяких последствий. Только какой-то привкус фруктового железа во рту появляется. А по трубке к тебе течёт красная струйка. Однако очень быстро после самой первой ещё процедуры у Лены началась сильная рвота.  Она тут же вспомнила свою беременность, но там всё проходило не так активно. Есть ,разумеется, ничего не хотелось. Каждое утро просыпаешься с надеждой, что сегодня наконец будет лучше. Но всё опять шло по-прежнему.

                           

     Потом уже после дальнейших процедур (их назначили на 3 недели, по 2 процедуры за неделю) появился шум в ушах, ухудшился слух и зрение. Врач удивлялся почему у неё так быстро возникли все реакции: вроде бы никаких аллергий не нашли.  Очень скоро у неё ещё только при входе в палату уже начиналась сильная сонливость. Прямо как реакция на всё.  Она мгновенно засыпала и спала очень крепко. Хорошо хоть весь персонал был к ней очень внимателен и даже ласков. Тем не менее несколько раз о ней забыли и пришлось нажимать кнопку экстренного вызова.

                   

     Однажды в ожидание очередной процедуры она сидела в коридоре.  Рядом с ней примостилась какая-то старая уже совсем еврейская женщина с умными глазами. Немного разговорились и она вдруг спросила: "А знаете, что самое главное в болезни?".  Лена пожала плечами. А та пояснила: "Главное - это не замучить окружающих!".  Лена на это ответила: "Я сейчас стараюсь вообще не контактировать с окружающими".  И отодвинулась от неё подальше.

               

    Ровно через 2 недели клочьями стали вылезать её длинные густые волосы. Просто проведёшь по волосам и они уже отлетают. А в расчёске оставалось всё ,что пыталась расчесать. Между отдельными прядями стал виден голый череп. За короткое время она практически полностью облысела, оставшееся пришлось сбрить.  Когда с утра смотрела на себя в зеркало, не могла узнать кто там. Непривычно видеть незнакомого человека с твоими вроде глазами и башкой как яйцо. А когда вдруг забывшись пытаешься поправить исчезнувшие пряди и дотрагиваешься до головы, возникало ощущение, что тебе одели на голову кожаный мешок. Если выходишь наружу голова вдруг начинала мёрзнуть.

             

     Потом стали выпадать волосы везде, абсолютно везде. Тело стало голым как у ребёнка  и к тому же начало истощаться. Может от того, что почти не ела. В итоге так ослабла, что ходила по дому держась за стенки. Стала словно прозрачная, выглядела много старше и взгляд как-то потух. Теперь уже в зеркале она видела какого-то измождённого лысого старика. Без бровей , без ресниц , с оплывшим лицом и красными глазами. Кто это там вообще??  Причём все эти разрушения произошли очень быстро, чуть ли не мгновенно: всего за несколько недель. Как хрупок, оказывается, был её мир! То есть внешне она сейчас выглядит другим человеком.  А внешность - это не просто оболочка, она определяет содержание. Значит она - Лена перестала быть сильной и умной женщиной. Что-то там ещё говорилось такое в ленинской философии о форме и содержание. Но уже не вспоминается. И можно, конечно, накраситься, приклеить брови, ресницы, одеть парик. Но это будет другой уже, нарисованный человек. Стоит ли жить в таком состоянии?

             

     В какой-то момент почувствовала себя совсем уже плохо (стабильным стало лежать в одном положение: чуть пошевелишься и начинает тошнить,а ночью бросало в пот), она просто заставляла себя вставать. Иногда все передвижения за день были от кровати до туалета.  Растерзанная, в каком-то непонятном халате, еле двигающаяся, она ощущала себя как умирающий на поле боя солдат. И казалось странным, что все эти страдания приносит не сама болезнь, а как раз борьба с нею. 

               

      Через какое-то время ей сделали перерыв, дав восстановиться.  Стало ,конечно, легче , но уже отсутствовало желание жить дальше. Всё происходило словно в каком-то бреду, безо всякой логики. У неё даже не возникало никакого желания выходить на улицу.  Да и зачем показывать себя внешнему миру в таком виде?! Мать старалась её не трогать. Каждый день приходили текстовые сообщения от Пола. Сперва они у неё вызывали улыбку, но позже её всё перестало интересовать.

                         

     Потом пришла корзинка с фруктами от его родителей, там ещё оказалась открыточка с пожеланием скорейшего выздоровления. Это они заказали онлайн и написали текст.  Приятно тоже ,конечно. Как бы признание частью своих близких. Но Лене тут же вспомнилось, что в Америки в ответ принято писать благодарственное письмо (thankyou letter), а в её состоянии это невозможно.

                   

       Звонили так же люди с работы, оставляли сообщения, желали чего-то хорошего. Тоже очень мило, что кто-то о тебе помнит, но звонить кому-то объяснять , рассказывать сейчас совсем не хотелось.  Некоторым из сотрудников Лена всё же попросила Ксеню перезвонить: иначе неудобно.  Странно, что вот перед чужими людьми неудобно, а Пола она беспощадно игнорировала. Наверное потому, что казалось стыдным с ним общаться в таком состоянии.

                     

                 
(продолжение следует)