Маленькая женщина, у которой губы пахли малиной, грехом и Парижем...
belan_olga — 10.07.2014Если кто знает имя художника, который нарисовал Веру Инбер в столь романтическом духе, подскажите.
Борис Слуцкий сравнивал Веру Инбер с деревом, у которого ветки отсохли раньше, чем корни. Тут дело, может быть, в том, что старые ветки не прижились к новым корням Инбер. Как в юности она пыталась сочетать несочетаемое – бесшабашность уличного мальчишки и томность гимназистки, так в зрелом возрасте старалась соединить необязательную легкость барышни из хорошей буржуазной семьи с железом пролетарских гимнов.
Инбер пережила своего двоюродного брата Льва Троцкого. (Он жил в доме ее родителей, будучи еще никому не известным Лейбой Бронштейном. Инбер писала ему стихи, бывала в Кремле, когда Лейба превратился во Льва). После убийства Троцкого , она всю жизнь боялась за себя и родных, но пережила собственного внука больше, чем на полвека (мальчик умер в блокадном Ленинграде), дочь — на десять лет, Сталина — почти на двадцать. На фотографиях у нее до самой старости испуганные глаза.
А я люблю ее прелестную колыбельную, которую часто напевала своему сыну.
Дышит, как медведь.
Мальчик создан, чтобы плакать,
Мама — чтобы петь.
Отгоню я сны плохие,
Чтобы спать могли
Мальчики мои родные,
Пальчики мои.
За окошком ветер млечный,
Лунная руда,
За окном пятиконечная
Синяя звезда.
Сын окрепнет, осмелеет,
Скажет: «Ухожу».
Красный галстучек на шею
Сыну повяжу.
Шибче барабанной дроби
Побегут года;
Приминая пыль дороги,
Лягут холода.
И прилаженную долю
Вскинет, как мешок,
Сероглазый комсомолец,
На губе пушок.
А пока, еще ни разу
Не ступив ногой,
Спи, мой мальчик сероглазый,
Зайчик дорогой...
Налепив цветные марки
Письмам на бока,
Сын мне снимки и подарки
Шлет издалека.
Заглянул в родную гавань
И уплыл опять.
Мальчик создан, чтобы плавать,
Мама — чтобы ждать.
Вновь пройдет годов немало...
Голова в снегу;
Сердце скажет: «Я устало,
Больше не могу».
Успокоится навеки,
И уже тогда
Весть помчится через реки,
Через города.
И, бледнея, как бумага,
Смутный, как печать,
Мальчик будет горько плакать,
Мама — будет спать.
А пока на самом деле
Все наоборот:
Мальчик спит в своей постели.
Мама же — поет.
И фланелевые брючки,
Первые свои,
Держат мальчикины ручки,
Пальчики мои.