Контарини-1

yasnyi_krasnyi — 16.08.2024

Не секрет, что процитированный ранее Иосафат Барбаро свою книгу писал не вполне честно: сам он в тогдашней россии вообще не был, а всю информацию о ее городах утащил из книг современников. Одним из таких современников был Амброджо Контарини, знатный венецианец, чье сочинение «Путешествие мессера Амброджо К., посла к великому государю Узун-Хасану, шаху Персии» вышло в 1487 году. 

Теперь у нас есть достославная возможность сравнить, какие куски коварный Барбаро спи позаимствовал у честного Амброджо. Перевод, как водится, мой.

«Достославный посол пересек великую пустыню Азиатской Сарматии и прибыл в Москву, град Белой Руси, где предстал пред очи княжеские.

Отправились мы, как я уже сказывал, с Божьей милостью, и держали путь, как и прежде, к северу, но часто поворачивали к западу. Дороги не было и в помине, всюду простиралась пустынная равнина. Татары твердили, что мы находимся более чем в пятнадцати днях пути к северу от Таны [нынешний Азов, тогда — венецианская колония], которую, по моему разумению, мы уже миновали. Продолжали мы путь тем же манером, отдыхая в полдень и к вечеру, постелью нам служила земля, а покровом – воздух да небо. По ночам всегда выставляли трех стражей: одного справа, другого слева, а третьего впереди, дабы уберечься от нападения. Порой не могли мы сыскать воды ни для себя, ни для коней наших на стоянках, и за все это странствие едва ли повстречали какую дичь. Однако же нашли двух верблюдов да четыре сотни коней пасущихся, про которых говорили, будто принадлежали они каравану прошлого года. Дважды опасались мы нападения. Раз то была ложная тревога; в другой же раз наткнулись мы на два десятка повозок с несколькими татарами, кои не могли растолковать нам, куда держат путь. Поскольку путешествие было долгим, а запасы мои скудны, вынуждены мы были себя ограничивать.

22 сентября 1476 года, Богу угодно было, чтобы мы вступили в пределы Руси. Стояло там несколько маленьких русских деревушек посреди лесов, и когда прознали люди, что это Марко с караваном, вышли они – с великой, однако, робостью из-за татар – и принесли ему немного меду в сотах. Он поделился со мной частью, и я, воистину, нуждался в том, ибо все наши припасы истощились, и дошли мы до такого состояния, что едва могли взобраться на коней. Покинули мы то место и достигли града, именуемого Рязань, принадлежащего господину, чья супруга доводится сестрой князю Московскому; дома же там, как и крепость, все деревянные. Здесь добыли мы хлеба и мяса в изобилии, равно как и напитка их яблочного, чем весьма подкрепились. Покинув сей град, странствовали мы через обширные леса, а по ночам все останавливались в русских деревнях, где могли обрести некоторый отдых, ибо с Божьей помощью, казалось, достигли мы места безопасного. Затем прибыли мы в другой град, именуемый Коломна, что стоит на притоке Волги, называемом Москва, через который перекинут большой мост. Покинули мы и это место, и был я послан Марко вперед, поскольку караван не мог идти столь быстро.

26-го числа, славя и благодаря Господа, который сжалился над нами во стольких опасностях и лишениях, вступили мы в Москву, принадлежащую князю Иоанну, государю Великой Белой Руси [имеется в виду Иван III]. Должен я сказать, что большую часть времени, проведенного нами в пустыне, а именно с 18 августа, когда мы покинули Астрахань, и до прибытия в Москву 25 сентября, за неимением дров готовили мы пищу на навозе скотском. Достигнув же сего места в безопасности, Марко предоставил жилище мне и людям моим, а также конюшни для лошадей, кои, хоть и были малы и неуютны, казались мне великолепным дворцом в сравнении с тем, что приходилось терпеть доселе.

27-го числа Марко вступил в Москву и пришел вечером навестить меня, принеся с собой некоторые припасы, коих в изобилии в граде сем, как опишу я после. Он увещевал меня именем государя своего не падать духом, ибо мог я считать себя как дома; за что я благодарил его, как только мог.

28-го числа отправился я навестить Марко и, желая вернуться домой, просил его соблаговолить устроить мне аудиенцию у князя. Сие он исполнил, ибо вскоре после того князь призвал меня. После обычных приветствий поблагодарил я его светлость за добрые услуги, оказанные мне Марко, послом его, ибо мог я сказать по истине, что благодаря ему избежал многих опасностей. И хотя я лично пользовался сими услугами, можно было считать, что оказаны они были моей Светлейшей Синьории, чьим послом я являлся. Князь едва дал мне закончить речь, но с суровым видом стал жаловаться на Джованни Баттиста Тревизано. Не стану я вдаваться в сей предмет, ибо он не относится к делу; но когда после долгой беседы я попросил дозволения отбыть, он сказал, что я получу ответ на сей вопрос в другое время; и с тем был я отпущен князем, который собирался покинуть град. Обычай у него таков, что посещает он разные части владений своих каждый год. Особо печется он о татарине, состоящем у него на жалованье, который, говорят, командует пятью сотнями всадников, охраняющих границы его земель от набегов татарских.

Желая, как я уже сказывал, отбыть, старался я получить ответ на мою просьбу и был снова призван во дворец, пред очи трех главных бояр княжеских. Они известили меня от имени князя, что я желанный гость, и повторили все, что сам князь говорил, жалуясь при том на вышеупомянутого Джованни Баттиста. В заключение сказали они мне, что волен я уехать или остаться, как пожелаю; и с тем отпустили меня.

Поскольку был я в долгу у Марко на сумму выкупа моего с процентами, а также за некоторые иные издержки, что понес он ради меня, молил я его соблаговолить отпустить меня, обещая, как только достигну Венеции, отослать ему все, чем был должен. Однако же не соглашался он на сие, говоря, что татары да русские, коим обещал я уплатить, требуют денег; и поскольку не мог я, после многих попыток, склонить ни князя, ни Марко в сем деле, решился я отправить Стефано в Венецию, дабы известить Светлейшую Синьорию обо всем случившемся, чтобы они, по обыкновенной своей милости и благорасположению, не допустили, чтобы окончил я дни свои в сей стране.

7 октября 1476 года отрядил я священника Стефано в сопровождении некоего Николо да Леополи, хорошо знавшего дорогу, сам же остался в Москве. Встретил я здесь маэстро Трифозо, златокузнеца из Катаро, который изготовил и продолжал делать много прекрасных сосудов и иных изделий для князя. Был тут также маэстро Аристотель из Болоньи, инженер, который возводил церковь на площади, а кроме того, многие греки из Константинополя, прибывшие в свите Деспины [речь о Софье Палеолог, супруге Ивана III], со всеми коими я пребывал в великой дружбе. Комната, что дал мне Марко, была мала и неприятна, представляя собой неудобное жилище; но благодаря влиянию Марко получил я пристанище в доме маэстро Аристотеля, что находился вблизи княжеского дворца и был весьма удобен. Однако ж несколько дней спустя (по какой причине, я так и не узнал) было мне велено именем князя покинуть сей дом, и с трудом предоставили мне две маленькие комнаты за пределами крепости, где я и оставался до отъезда моего, в одной из коих жил сам, другая же служила для моих слуг.

Град Москва стоит на небольшом холме и построен весь из дерева, как и крепость. Пересекает его река, называемая Москвой, по одну сторону коей стоит крепость и часть града, а по другую – остальная его часть. Через реку перекинуто множество мостов. Москва есть главный град и резиденция князя. Окружен он лесами, коими, впрочем, покрыта большая часть страны. Край сей изобилует всякого рода хлебом; и когда я там был, можно было купить более десяти наших стайо пшеницы за дукат, а прочее зерно соответственно. Мясо, что едят в основном, – коровье да свиное, коего можно добыть, полагаю, более трех фунтов за сольдо. Дают они сотню кур или сорок уток за дукат, а гуси стоят чуть более трех сольдо каждый. Великое множество зайцев привозят на рынок, но иная дичь весьма редка, ибо, думается мне, не умеют они ее ловить. Есть тут мелкие птицы всех видов, и весьма дешевы они. Не делают они вина никакого рода, нет у них и фруктов, за исключением немногих арбузов да диких яблок. 

Климат столь чрезмерно холоден, что люди проводят девять месяцев в году в домах своих. Поелику трудно путешествовать летом из-за густых лесов и великого количества грязи, вызванной таянием льда, вынуждены они запасаться всем необходимым весной, для чего используют свои сани или салазки, на которые грузят все и кои легко тянет один конь. К концу октября река, что протекает через град, замерзает, и лавки да базары для продажи всяческих вещей возводятся на ней, ибо едва ли что продается в самом граде. Делают они так, поскольку река, окруженная со всех сторон градом и защищенная от ветра, менее холодна, чем где-либо еще. На замерзшей реке можно видеть ежедневно множество коров да свиней, великое количество зерна, дров, сена и всякой иной необходимости, и не иссякает запас сей в течение всей зимы. В конце ноября все, у кого есть коровы или свиньи, забивают их и привозят время от времени на городской рынок. Замерзают они целиком, и любопытно видеть столько освежеванных коров, стоящих прямо на ногах своих. Мясо, что ешь, порой уже три месяца как убито, а то и более. С рыбой, птицей и всеми прочими припасами обходятся так же. Кони бегают по сей реке, когда она замерзнет, и немало забав тут происходит. Случается, что и шею кто сломит.

И мужчины, и женщины здесь красивы, но народ сей груб нравом. Есть у них свой папа, назначаемый государем их, а нашего они мало почитают, говоря, что мы обречены на погибель. Хвалятся они тем, что великие пьяницы, и презирают тех, кто не таков. Нет у них вина никакого рода, но пьют они напиток, сделанный из меда да листьев хмеля, который, воистину, не дурен, особенно когда стар. Однако ж государь не дает дозволения всякому его варить; ибо, имей они такое дозволение, были бы постоянно во хмелю и убивали бы друг друга, как звери. Обычай у них таков, что проводят они время с утра до полудня на базарах, а остаток дня - в тавернах, в еде и питье. После полудня не добьешься от них никакой службы. Многие купцы наезжают в сей град из Германии да Польши зимой с единственной целью - закупить меха, такие как шкурки молодых коз, лисиц, горностаев, белок, волков и иных зверей; и хотя добываются сии меха в местах, отстоящих на много дней пути от Москвы - к северо-северо-востоку или северо-западу - все они привозятся сюда, где купцы их и покупают. Многие также отправляются в град, называемый Новогард, на рубежах Франции и Верхней Германии, в восьми днях пути к западу от Москвы. Град сей, хоть и управляется как республика, подчинен князю, коему платит ежегодную дань. Сей государь, как я слышал, владеет обширными землями и мог бы собрать большое войско, да только люди там никудышные. Граничит страна с той частью Германии, что принадлежит королю Польскому. 

К северо-северо-западу, говорят, есть некий народ идолопоклонников, без государя, но кои, когда пожелают, подчиняются князю Московскому. Есть такие, про коих сказывают, будто поклоняются они первому, что увидят, а другие приносят в жертву животное у подножия дерева, а после поклоняются ему. Много иных вещей рассказывают, коих не стану я повторять, ибо не видел их сам, да и не вероятны они. 

Князю может быть лет тридцать пять; он высок и худощав, пригож собой. Есть у него два брата, а мать его еще жива. Кроме двух дочерей от Деспины, которая, говорят, ждет ребенка, есть у него от другой женщины сын, который не в большой милости из-за дурного поведения своего. Мог бы я упомянуть и другие вещи, да заняло бы сие слишком много времени. Пробыл я в Москве с 25 сентября по 21 января, и, воистину, хорошо обходились со мной все. 

Объехав владения свои, князь вернулся в Москву в конце декабря. Отправил я священника Стефано за выкупом моим и был уверен, что он будет доставлен, однако ж, желая весьма поспешить с возвращением домой, ибо образ жизни в стране сей не шел мне на пользу, говорил я с некоторыми господами, кои благосклонно отнеслись к моему желанию уехать; и несколько дней спустя получил я приглашение отобедать с князем. Тогда сказал он мне, что согласен отпустить меня, и что будет рад служить нашей Светлейшей Синьории и уплатить все, что причитается татарам да русским за выкуп мой. Пир, на который был я приглашен, был, воистину, устроен со вкусом, не только в отношении многочисленных блюд, но и во всем прочем. Как только обед закончился, по обычаю страны сей, вернулся я в покои свои. Несколько дней спустя князь снова пригласил меня отобедать с ним, и велел он казначею своему дать мне денег, сколько потребуется, дабы расплатиться с татарами да русскими. Затем отправился я во дворец его, где мне велено было облачиться в одеяние горностаевое (то есть, только в шкуры), и получил я также тысячу беличьих шкурок, с коими и вернулся домой. 

Также по просьбе князя нанес я визит Деспине, с коей, после обычных приветствий да комплиментов, имел долгую беседу. Обошлась она со мной с великой добротой и учтивостью и настоятельно просила меня замолвить за нее слово перед моей Светлейшей Синьорией».

Оставить комментарий

Популярные посты:

galba

Майкл Джордан: легенда баскетбола и икона спорта

30_day_photo

Бриф «80% пустоты»

latituder

На белом покрывале декабря

colonelcassad

Трагедия в Улмалахти как образец пропаганды на детских могилах

sir_stephen

Пейзаж с вариацией. Какой лучше?

zavodfoto

Побывал на Невском заводе

alwdis

И, наконец, о главном ;)

nefer

Знаменитые розовые платья в истории кино

home_and_garden

Дуранта – каскадные гроздья цветов и ягод

• Ранее
• Архив