Вокруг света на колесе

yasnyi_krasnyi — 11.08.2024

Еще читаю нынче великолепную книгу Джона Фостера Фрейзера «Вокруг света на колесе» (1918). Это примерно как «Трое в лодке, не считая собаки», только на самом деле. В начале 20 века три молодых шотландца решили объехать вокруг света на велосипедах, что со временем и проделали. 

Понятно, что долгое время их путь пролегал по землям Российской империи (в частности, в Одесской, Херсонской, Николаевской области, и в Крыму), так что там порядочно информации об этих местах. Также очень много сухого и язвительного британского юмора — читать одно удовольствие.

Хотел бы я перевести ее полностью, дабы почтеннейшая публика могла заценить слог и остроту наблюдений, но уж очень большая эта книга, поэтому вот просто несколько фрагментов:

Об Одессе:

«Одесса, по сути, вовсе не русский порт, разве что по названию. Вся торговля здесь в руках иноземцев. В туманные исторические времена сюда пришли греки из фракийского Одессоса. И они остаются здесь по сей день, и, несомненно, были бы правящими торговцами и поныне, если бы не явились неудержимые семиты, позволив, впрочем, англичанам, американцам и прочим разношерстным людям заполнить немногочисленные коммерческие лакуны. Своим нынешним положением Одесса обязана французскому герцогу-эмигранту, который, вместо того чтобы обогатиться по освященным временем финансовым методам, отбыл на родину всего лишь с чемоданом и, если быть точным, двумя рубашками. Волнорез спроектировал англичанин, водопроводная компания — немецкая, и так далее. Сами русские оказываются далеко позади. Возможно, этим и объясняется, почему город довольно хорош.

Мы рассчитывали получить в Одессе набор материалов для ремонта велосипедов и фотоаппарат, отправленные из Лондона месяц назад. Мы истощили свое терпение и стоптали обувь в бесконечных визитах в британское консульство и русскую таможню. Также мы смогли по достоинству оценить величественную надменность русского чиновника.

Испепеляющее презрение барышни на почте на Стрэнде, когда она отрывает вам плебейские марки стоимостью в шиллинг, — это все равно что весенняя улыбка по сравнению с леденящим душу взглядом русского при власти. Вы робко подходите к нему, держа шапку в руках, не вполне уверенные, не следует ли вам также снять и обувь. Он вскрывает посылки ножом, делает бессмысленные пометки на листе бумаги или считает с помощью бусин на проволоке, с которыми обычный ребенок становится мастером к четырем годам. Через десять минут он одаряет вас официальным хмурым взглядом. Вы бормочете извинения, но не будет ли он так любезен...

Тогда он начинает медленно перебирать какие-то документы. Вы ждете еще десять минут. Наконец он соизволяет взглянуть в вашу сторону парализующим, удивленным взором, словно философ, обнаруживший муху в янтаре. Приятным голосом вы объясняете, что ожидаете посылку. Грубо требуется ваш паспорт, и вы дрожащими пальцами поспешно его достаете. Проходит несколько минут, пока чиновник внимательно и довольно искусно читает его вверх ногами.

Но паспорта недостаточно. Откуда ему знать, что это ваш паспорт и что в нем стоит ваша подпись? Вы готовы написать свое имя, чтобы доказать сходство почерка. Это предложение отвергается хмурым взглядом, ведь откуда ему знать, не профессиональный ли вы фальсификатор? Вы должны пойти к нотариусу; перед нотариусом кто-то должен поклясться, что вы - это вы; а если рядом нет никого, кто мог бы поклясться за вас, придется привлечь помощь исполняющего обязанности генерального консула Ее Британского Величества.

И вот вы спешите прочь и проводите утомительный день, выполняя ненужные формальности. Разгоряченные триумфом и усилиями, вы возвращаетесь. Расшитый золотом вельможа просит бумаги, подтверждающие, что что-либо вообще было отправлено из Лондона. Вы умоляюще говорите, что у вас их нет. Какие же тогда метки на посылке? Вы отвечаете, что метка будет в виде ромба с буквами F. L. L. (Фрейзер, Ланн и Лоу).

"Клянусь Великим Белым Царем, неужели вы ожидаете, что я с одной лишь этой подсказкой буду рыться в семнадцати складах, буквально ломящихся от посылок?"

Вы пресмыкаетесь и с побледневшими щеками шепчете, что это вовсе не входило в ваши намерения. Он неторопливо удаляется в соседнюю комнату и возвращается через минуту, фыркая, что никакой такой посылки в Одессу не приходило. Вы героически переносите удар, извиняетесь за то, что посмели находиться на земле одновременно с ним, и удаляетесь.

Мы так и не получили ни фотоаппарат, ни материалы для ремонта велосипедов. Много месяцев спустя мы узнали, что они не продвинулись дальше немецкой границы».

О Николаеве:

«Мы ехали по огромной унылой земле, пока, выглянув из-за вершины далекого холма, не увидели башенки Николаева, города, зажатого между двумя реками — Ингулом и той, что носит неблагозвучное имя Буг. Николаев — истинно русский город; поэтому он больше походит на разросшуюся деревню, чем на что-либо еще. Дома здесь низкие и одноэтажные, без претензий на архитектуру, но огромные, простые и как можно более похожие на коровники.

Вечером весь Николаев выходит посидеть под деревьями на бульваре, откуда открывается вид на гавань, и когда людям нечем больше заняться, они критикуют внешность любого заблудшего британского велосипедиста, который может проезжать мимо. А еще они пьют квас. Квас — это русский национальный напиток, и хотя я выпил его литры, я все еще сомневаюсь, каков квас на самом деле. У меня сложилось впечатление, что настоящий квас — это довольно скверный вид травяного пива, такого, что продают в Англии по полпенни за бутылку. Это дешевый квас. Дорогой квас похож на ароматную мыльную воду. Возможно, чтобы оценить квас, требуется утонченный вкус, но я его так и не приобрел.

На одном конце бульвара стоит статуя герцога Веллингтона. Впрочем, на пьедестале написано совсем другое имя. Должно быть, русские купили подержанный или слегка подпорченный памятник Железному Герцогу, привезли его сюда и поставили в память о каком-то адмирале. Как бы то ни было, сходство поразительное.

Справа от герцога находится собор. Это не особенно впечатляющее сооружение. Колокольня стоит отдельно от церкви, и на ней висят семь огромных колоколов. Я видел, как один человек упражнялся, ударяя языком самого большого колокола о его край. Это прекрасно развивало его мускулы, хоть ни один грешник так и не явился на молитву. Я наблюдал за этим процессом в течение часа, а затем пришел к выводу, что в Николаеве грешников нет вовсе».

О восточной части Крыма:

«... после полудня мы совершили прогулку по довольно приличной дороге вдоль бушующего моря и остановились в турецкой деревне выпить чаю. Нас окружило все её население: подслеповатые старые нечестивцы, небритые головорезы, надоедливые молодые шалопаи, любопытные женщины — всего около двухсот человек, с изумлением глазеющих на наши достойные персоны и наши велосипеды. 

Болезненно осознавая царящее зловоние и нечистоплотность окружавшей нас толпы, я понял, что представился подходящий случай произнести речь. Вскочив на ноги, я обратился к толпе в лучших традициях Трафальгарской площади: "Товарищи трудящиеся! Вы собрались здесь десятками тысяч не для того, чтобы протестовать против нашего одряхлевшего и немощного правительства, а чтобы..." — и так далее, в поистине блестящей и вдохновенной манере, в течение двух минут, о преимуществах муниципализации прачечных. Почему-то турки не совсем уловили суть, так что я снова сел и продолжил пить чай.

Поздно ночью мы добрались до милой деревушки под названием Судак. Ещё день пути по менее интересной местности привёл нас в Старый Крым, некогда могущий похвастаться мраморными и порфировыми дворцами и мечетями, а ныне имевший унылый, понурый вид. Утренняя поездка привела нас в Феодосию, ютившуюся у подножия зелёного склона. Час езды за Феодосией вывел нас на бесплодные, унылые степи, которые нам так надоели в Северном Крыму. Дорог не было, и мы медленно, но отчаянно пробирались по грубым колеям. Налетела ревущая песчаная буря, обрушившись на нас, словно демон, и мы могли только стоять, повернувшись спиной, и ждать, пока пройдёт порыв. Два дня мы подвергались этому ужасу.

С благодарностью мы наконец въехали в портовый город Керчь, в самом восточном углу Крыма. Керчь — один из тех сборных русских городов, у которых нет индивидуальности, но есть множество характерных черт. Русских в нём мало, зато имеется большой и разнообразный ассортимент болгар, румын, евреев, татар и турок. Он экспортирует зерно и производит антиквариат. История — одна из его сильнейших сторон, но она запутана, как китайская головоломка. Я боролся с ней и заработал головную боль. Мудр тот человек, который скажет: "Керчь — это морской порт на побережье Крыма, и до него чертовски трудно добраться на велосипеде". 

Есть, однако, одна вещь, от которой в восторге все, кто приезжает в Керчь. Это огромная скала на морском берегу, под названием кресло Митридата. Митридат предпочитал кресла большого размера».

Оставить комментарий

Популярные посты:

geta

Как Apple Watch Ultra 2 упрощают повседневную жизнь

morena_morana

Поколение ничейных мужчин

prilepin

Шизофрения как она есть

katya_kch96

Архитектурный вторник. Театральный

pro100_mica

Фотограф дня Василий Егоров

thor_2006

Mädchen für Haithabu...

travnikovug

ДИПФЕЙК ТЕПЕРЬ , ЭТО НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

pantv

Прогулка по набережной Корниш и некотрые арабские фразы

a_nalgin

О конце π-сов Почему Америка наконец-то стала их давить?

• Ранее
• Архив