Когда она замолчит.

bezobraznaja_el — 28.02.2010 Семь часов утра, мы с Луисом Альберто выходим на улицу. Мы провожаем Луиса Альберто на Речной вокзал, где он в половине восьмого уплывет с бабушкой И. в деревню. Бабушка И., а моя мама, уже наверняка приехала и бродит там на Речном вокзале, пристает к терминалам оплаты или немецким туристам в коричневых кожаных сандалиях, с маленькими рюкзачками за старческими спинами.
Мы выходим с сыном на набережную, я злобно спрашиваю себя, какого черта надо было ночью не спать до трех часов, это абсолютно не мой режим, я должна ложиться в одиннадцать. Потом радуюсь свежей набережной и перестаю злобно спрашивать себя об этом. Под ногами хрустят тополиные семена в длинных сережках, эти "пухонесущие" тополя растут на берегу Волги, в песках, и уже вторую неделю я охочусь дома за пухом. Пылесос, мокрая тряпка, тополя побеждают.
Луис Альберто бодро бежит впереди, возвращается, делает стремительный разворот, издает воинственные звуки, бежит дальше. Выражение лица у него такое, будто он снова стал чемпионом класса по армрестлингу, и в целой параллели тоже.

Бегает вокруг не только Луис Альберто. Набережная, это утром такое особое место, предназначенное для спортсменов-любителей, адептов ЗОЖ и собаководов.
Все эти категории граждан представлены молодыми мужчинами и пожилыми дамами, без вариантов. Если случайно видишь молодую женщину, то она в оранжевой жилетке с размашистой надписью "ОАО ПТС-Сервис Самарский район" и выгребает мусор из урн в гигантский синий пакет с завязками. Мужчина лет шестидесяти в коротковатых брюках окажется служителем фонтана, и второй рядом тоже. Они стоят у непосредственно объекта, просторного уродливого сооружения, непохожего на фонтан вообще, и громко кричат друг на друга:
- А Союз кто развалил?
- Кто-кто, Америка и развалила!
- Как это Америка развалила Союз?
- Так и развалила, шпионами и КГБ!
- А я тебя тогда по-другому спрошу: зачем бы Америка развалила Союз?
- А я тебе так же отвечу - для международного, глупая твоя башка, господства империалистов!
Мимо размеренным шагом марафонца следует мужчина в темно-синем спортивном костюме, его обгоняет бравая старушка на велосипеде. На старушкином лице улыбка счастья и кажется, что она немного поет. Проезжает совсем мимо, и действительно - поет что-то без слов, какую-то такую песню.
На пляже группа женщин в ярких купальниках, смелых новинках середины семидесятых годов, пробуют осторожно кончиками пальцев воду. Взвизгивают, хохочут. Наконец одна, самая отважная, шумно вбегает в холодную еще реку и плещется неглубоко.
- Танька-то, Танька! - восхищаются подруги.
- Ты смотри себе, Таньк, это самое не отморозь! - смеются задорно, - а то что мы Анатолию Михалычу скажем!
Проходим дальше, навстречу катит на роликах мой знакомец с именем Александр, в ушах наушники, вид глубоко несчастный, вид человека, выполняющего свой долг. Меня он не замечает, замечает только неудобства передвижения на скользких роликах, отгоняет рукой то ли комаров, то ли мошек, которых вовсе нет.
У речного вокзала дежурит, разумеется, уже бабушка И., а моя мама, Луис Альберто скачет к ней и дает примерить свою милитаристскую панаму с некрупными железными звездами. Мама в ней похожа на ветерана вьетнамской войны во время сбора риса, Луису Альберто тоже нравится. Он с гиканьем прыгает и хочет уже скорее плыть. Народ рядом тоже хочет скорее плыть, перевозочное средство выпускает в воздух клуб черного дыма и приглашает пройти на борт.
Машу рукой своим водоплавателям, поднимаюсь по надколотым ступенькам наверх, вытряхиваю из открытых туфель песок, очередной раз одобряю красивый лак для ногтей оттенка переспелой вишни. Меня обгоняет молодой человек в снежно-белых шортах, его пестрая футболка узлом завязана на поясе, длинные волосы собраны в пушистый хвост, хвост подпрыгивает в ритме бега.
Еще одна молодая женщина в оранжевой жилетке с размашистой надписью "самарский район чего-то там" высаживает ровными рядками "анютины глазки", замираю от восхищения, с детства люблю эти милые цветы офтальмологического имени. Осторожно приближаюсь и прошу продать мне несколько "глазок".
- Мы хотим разбить клумбу у подъезда, - говорю ей, и зачем-то дополняю, - прямо вот здесь недалеко...
- А чего продать, бери, девка, даром! - отвечает добрая женщина, - только с мешочком приходи. Я тебе их с земелькой дам. Земелька хорошая, подкормленная...
Две старые дамы с интересом прислушиваются к нашему разговору. Они сидят на неудобной скамейке, спины прямые, одна в соломенной шляпе с большими полями, другая - в аккуратных брюках цвета беж. На коленях у бежевой шумно дышит маленькая смешная собачка без всякой породы, но симпатичная. Внезапно она срывается с места, и уносится прыгать по газону, кусая траву.
- А ей нет никакого дела! - продолжает соломенная шляпа прерванный разговор, - нет никакого дела, вот можешь ты себе это представить?!
- Однако, - произносят бежевые брюки и отпивают глоток минеральной воды из литровой бутылки.
- Уверяю тебя! Какой-то кошмар. Вчера опять звоню, времени - половина двенадцатого ночи. Спрашиваю: ну и где твой муж? А она отвечает: не знаю, и мне все равно!
- Однако, - бежевые брюки отпивают еще глоток.
Шляпа взволнованно достает из маленькой лаковой сумки с твердыми ручками пачку сигарет, закуривает от металлической зажигалки, похожей на самодельную.
Подхожу к дому, внезапно обращаю внимание на его цвет - бледно-розовый. Домик для Барби, мы недавно обсуждали с нежным редактором обложку для переиздания "Посторонних" в стиле "Шкафа", и там будет именно он. Барбин дом, розовые стены, из миниатюрных окон торчат сломанные кукольные руки-ноги, над входной дверью латунная табличка с названием.
Останавливаюсь, пораженная внезапным озарением. Через минуту двигаюсь дальше, с гордостью самолюбования говорю дореволюционным крепким кирпичам: а я-то, я-то сама себя собрала из кусочков. Для убедительности двигаю руками и топаю показательно ногами. Кирпичам все равно, солнце красит, и скоро я получу "анютины глазки".

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив