как сорок тысяч ласковых сестер

КРУГОВАЯ
ОБОРОНА
Тамара поцеловала его и заплакала. Слезы
капали ему на лицо, на шею, на футболку.
- Значит, это последний раз? – прошептала она.
- Значит, - сказал Саша, высвобождаясь из ее объятий; они одетые
лежали на диване в его комнате, в большой старой квартире на
Поварской. Они были одни – Сашин папа был на работе, а мама уехала
на пару дней к сестре в Питер.
Саша был студент третьего курса истфака МГУ, а Тамара училась в
какой-то дурацкой заочной лавочке.
- Значит, - повторил Саша, садясь. – А лучше не надо последний раз. С моей стороны это будет полный цинизм. Я так
не хочу. Застегнись.
Она застегнулась. Он пересел в кресло, она
осталась на диване. Он смотрел на нее совсем чужими глазами, и
чувствовал это.
Да, она была красивая, яркая: смуглая, с синими глазами,
длинноногая. На улице оборачивались. Саша сначала гордился. Потом
надоело. С ней не о чем было разговаривать, совсем. Она ничего не
читала. Ничем не интересовалась. Не знала, кем хочет стать. Да,
ласковая, верная, приятная в постели. Ну и что?
- Почему? – спросила она.
- Ты очень хороший человек, - сказал Саша. – Но мы разные люди.
- В каком смысле?
- Во всех смыслах.
- Нет, скажи! – вдруг закричала она и бросилась перед ним на
колени. – Объясни! Я заслужила, я имею право! Я тебя любила! Мы
ведь уже целый год! Я все делала, что ты скажешь! Ты должен
объяснить! - она плакала и повторяла: -
я заслужила, заслужила, заслужила…
- Ладно, - сказал Саша. – Тогда не обижайся. Сама просила. Мне тоже
трудно говорить такое, потому что это считается стыдно. А чего
стесняться? – разозлился он. – Это же правда! Мы с тобой из разных
инкубаторов, поняла? Мы люди разного круга, ясно?
- Потому что у тебя папа членкор академии наук, а мама из столбовых
дворян?
- Примерно, - сказал он. – Это фатально, пойми.
- Понятно, - сказала она. – Правда. Ты прав. Все так и есть.
У нее высохли слезы, лицо осунулось и потемнело.
Ему даже на минутку стало стыдно.
Но скоро он совсем про нее забыл.
Не до того было.
Отец с матерью и раньше жили не очень-то дружно, а теперь скандал
шел за скандалом. Ему тоже влетало, просто так, от общей злости.
Отец все чаще оставался ночевать на даче, а мать надолго уезжала к
сестре. Никакой жизни. И обед никто не готовит.
Однажды Саша пришел домой поздно, в два часа ночи.
Зажег свет в прихожей, снял куртку.
Щелкнул шпингалет. Из ванной вышла Тамара, завернутая в махровую
простыню.
- Эй, ты чего здесь делаешь? – испугался Саша.
Она поглядела на него, и негромко и строго сказала:
- Теперь будешь звать меня «Тамара, вы».
Повернулась и пошла в спальню.