различие полов и поколений

ЗА ВТОРЫМ РУБЕЖОМ
Шестьдесят седьмой год.
«Дом Ученых». Белла Ахмадулина читает стихи.
Зал переполнен. Я стою за кулисами. Поскольку я из знакомых, из
допущенных. Я ее почти не вижу. Иногда промелькивает тень, контур,
взмах руки. Всего меня заполняет ее прекрасный, сильный, поющий,
чуть-чуть ноющий, и от этого еще более сладкий голос.
Она читает «Биографию»:
Прощай же! Он прощается с
тобой,
и я прощусь. Прости нас, итальянка!
Мне нравится шарманщик молодой,
И обезьянка не чужда таланта…
Меня крутит и уносит.
Она читает еще и еще.
Меня уносит дальше и дальше.
Но вот она произносит:
- Мне тридцать лет…
Я вздрагиваю.
- Мне тридцать лет! – вскрикивает она своим
поюще-ноющим голосом.
Уже не помню, строка это из стихотворения, или она просто
обращается к залу, рассказывая о себе.
Я выполоскан в проруби и выставлен на ледяной ветер.
Ей тридцать лет? Тридцать? Не может быть! Она так прекрасна, так
чудесна, так волшебна, так невероятна – и ей? тридцать? лет?
Мне было шестнадцать. Для меня первый рубеж недоступной взрослости
– двадцать-двадцать пять лет. Уже настоящая женщина; и уже
наверняка чья-то женщина. Мне в ту сторону даже
смотреть не надо. Разве тайком покоситься и вздохнуть. А тридцать
лет – это второй рубеж. Тетенька. Соседка. Марьпетровна. Уже
неинтересно.
Меня больше не крутит и не уносит: ей ведь тридцать лет.
Все равно как если бы в тридцать лет я вдруг понял, осознал и
почувствовал, что самой прекрасной в мире женщине – семьдесят, к
примеру. Не сорок, не сорок пять и даже не пятьдесят, а именно что
семьдесят.
С годами эти роковые расстояния растягиваются, конечно же.
А в юности они страшно короткие.