свежие царапины и старые шрамы

ИНТЕРЕСНО ДРУГОЕ
Я, собственно, что? Я, собственно, всего лишь хотел сказать,
что в фильме "Семнадцать мгновений весны" нацистские деятели
несколько чересчур симпатичны и обаятельны. А весь нацистский
антураж - несколько слишком красив и изящен. Что нарочито
документальная стилистика фильма заставляет неискушенных людей
поверить в то, что Штирлиц действительно был.
Что симпатия к Штирлицу бессознательно переносится на его мундир,
на его звание, на его временное место работы. И что вот это уже не
есть хорошо.
Это мнение уже не раз высказывалось разными киноведами и
социологами.
Ну и, казалось бы, черт с ним. Одни считают так, другие этак:
наплевать.
Однако, как показывает обсуждение, Штирлиц – это не просто герой
старого фильма.
Штирлиц – это какая-то незажившая ранка. Травма, обида.
Или наоборот, что-то светлое, почти святое.
Штирлица (и его создателей) защищают истово и упрямо.
Как будто речь о чем-то реально серьезном, важном, задушевном.
В чем тут дело?
Уж конечно, не в вопросах литературы и искусства!
Так в чем же?