Жить [в концлагере] как в Лондоне

Запись опубликована Герой нашего времени. You can comment here or there.
Обложка мини-альбома Magnetic Poetry
Жизнь в Москве не стоит на месте. На днях вышел релиз взращенной коллегами из LAM отечественной инди-поп команды Magnetic Poetry с чудесными вышитыми котиками на обложке. На Никитском, говорят, открывается модный магазин российской же одежды — Grunge John Orchestra. Explosion (аккурат к двадцатилетию альбома Nevermind). Отличились и небезразличные к тому, что же будет с родиной и с нами, представители креативного класса — на прошедших выходных они в едином экологическом порыве принесли свой хлам на дизайн-завод «Флакон».
И в этой плоскости Epic-Hero сегодня со своим алармизмом (Прохоров! Путин! Кудрин!) выглядит, признаю, нелепо. Когда мне на прошлой неделе звонили из New York Times, на прощание спросили с недоумением: «Скажите, а вы правда верите, что этих людей можно вывести на улицы и что-то изменить». Я выдохнул, помолчал и сказал: «Верю».
***
Иллюстрация к колонке Саши Боярской «Лучший город на
Земле»
Идеология «жить в Москве как Лондоне [и пошли они все к черту]» появилась не сегодня и не вчера. Родившись в брежневских изысканно обставленных квартирах, через печатных визионеров девяностых и сетевых ремесленников нулевых она выросла, наконец, ко второму сроку Путина в реальных людей.
Лучше прочих четырнадцать месяцев тому назад ее отлила в слова бывшая журналистка «Афиши» Саша Боярская-Уэйтт: «То, чему меня научил Юра Сапрыкин и вся редакция „Афиши“ — уметь жить в Москве так, будто в ней все уже есть, будто в ней не существует России. Будто мы, вопреки словам московских чиновников, все-таки не в жопе, а в Европе».
Справедливости ради: Subway появился еще при Путине
Так, может, и права Саша Боярская? В столице северной Нигерии можно зарабатывать несколько тысяч долларов на непыльной работе, питаться в модных дайнерах или веганских кафе, выпивать французское вино с друзьями, поругивая на чуть косом глазу правительство, размышлять в блоге об эмиграции, собирая чемоданы для очередной поездки в Испанию. В одном из первых интервью после запуска Epic-Hero.ru Олеся Ъ-Герасименко припечатала меня к стенке просьбой наглядно показать на распорядке дня ограничения свобод.
У меня было, впрочем, время подумать.
***
Это Василий Алексанян, бывший вице-президент компании «Юкос». Вчера он умер у себя дома. В течение нескольких лет его, больного СПИДом, пытали в тюрьме — к моменту освобождения под залог он заболел туберкулезом и почти ослеп.
Вот, что он говорил в своей обращении к Верховному суду: «Три недели каждый день я умолял, чтобы меня вывезли к врачу. А они вместо этого даже ограничивали передачу мне обычных лекарств, которые боль снимают, болевой шок. Понимаете, что они делали! Дьявол в деталях. Меня морили голодом, холодом, я год одетый спал. Два градуса, три градуса. Вода по стенам течет. Плесень. Это XXI век. Вы что делаете?! Ну, не вы, а власти. Что делаете?!»
Это происходило уже при «либеральном» Медведеве, если что. Пока мы слушали модную музыку и покупали модную одежду, пытали не только Алексаняна — ломали пальцы молотком юристу Hermitage Capital Сергею Магнитскому и сажали больную Таисию Осипову, опираясь на показания (внезапно!) проходивших мимо нашистов. И это не говоря о тысячах невинных людей по всей стране, которым просто не повезло. Вот первая же история из гугл-поиска: милиционер Михеев отсудил у России 250 тысяч евро в Европейском суде; его (милиционера!) покалечили, добиваясь «чистосердечного признания» в убийстве девушки, которая впоследствии оказалась жива и невредима. А сколькие не дошли до Европейского суда?
Хватит жмуриться и делать вид, что мы в Лондоне. В такие игры разума можно играть и в концлагере; наверное, даже можно убедить себя, что этот барак – Пикадилли-сёркус, а эти вертухаи – чисто бобби, но концлагерь от этого не перестанет быть концлагерем. Прошу вас на досуге подумать, что мешает Владимиру Путину и его друзьям начать массовые репрессии. Международное, может быть, осуждение, западные инвесторы или интернет? Да, в общем, ничего не мешает кроме его собственного пока барского нежелания.
Мы жмурим глаза, пока люди исчезают по одному, неужто мы закричим, когда они начнут пропадать тысячами? Немцы после войны тоже массово стали рассказывать, что и не слышали ни про какие концлагеря. Конечно, а про арийские параграфы 1933 года и нюрнбергские законы 1935 года, которые лишили евреев гражданства и права на половые сношения с немцами, они тоже в газетах не читали.
Не знаю как вам, а мне стыдно. Стыдно, прежде всего, за то, что Сергея Магнитского и Василия Алексаняна уже не вернуть. Даже если принести очень много хлама на дизайн-завод «Флакон».
Илья Клишин
|
</> |