Эхо. Сталин. Бунтман. Церковь.

diak-kuraev — 01.05.2015 Теги: Кураев Чаплин 30 апр.
http://echo.msk.ru/programs/Diletanti/1538966-echo/

С.Бунтман
― Добрый вечер! У нас в гостях Андрей Кураев. Мы сегодня хотели поговорить на тему: Сталин и церковь. Здесь очень много есть легенд, мифов как черных, так и белых. Скажите, все-таки, во время войны очевидно, что церковь стали притеснять гораздо меньше, чем в предыдущие года. Как вам кажется, это больше было связано с политикой, с расчетом или с каким-то пониманием роли церкви руководством советским?

А.Кураев
― Я думаю, что в начале войны было просто не до того… А потом уже потихонечку стало приходить понимание того, что пора сворачивать гражданскую войну, потому что идет война мировая и по сути отечественная.

С.Бунтман
― И, тем не менее, продолжались и аресты, и репрессии, и по-прежнему достаточно жестким оставалось государство, но вот по отношению к церкви. Еще, конечно, 22 июня не до Молотова, но примерно в это же время тогда Сергий выступил, прямо 22 июня.

А.Кураев
― Да, об этом у нас любят говорить, но, с другой стороны, надо задать простой вопрос: В скольких экземплярах было напечатано его воззвание, кто о о нем знал?

С.Бунтман
― Конечно. Но все равно это публичное высказывание, все равно оно было, сколько бы экземпляров не было, и это все равно такой, кажется, естественный поступок.

А.Кураев
― Он неестественный на самом деле. Естественно было бы обрадоваться: вот пришла кара на наших палачей! А поступок митрополита Сергия был по-хорошему сверхъестественным, по церковному говоря, духовным, благодатным.

С.Бунтман
―Знаете, все-таки я, конечно, понимаю, и достаточно много мы все читаем и понимаем, пытаемся разобраться в чувствах людей по отношению к советской власти при нападении на Советский Союз.

А.Кураев
― Мне памятно описание войны в «Доктор Живаго». Что повеяло свежим воздухом, чем-то настоящим. Не вот этот страшный театр призраков и теней, а грозовой свежий воздух, когда вдруг вернулось ощущение земли, родины, человеческого братства…

С.Бунтман
―Понимание, что делать.

А.Кураев
― Понимание, что делаем, да.

С.Бунтман
В 39-м году градус антицерковной пропаганды снизился. И это связывают с тем, что после начала Второй мировой войны, когда присоединили некоторые земли - Западную Белоруссию и Западную Украину, - снизился градус и объяснение такое: чтобы не будить лишнее напряжение, не порождать лишнее напряжение на новых территориях.

С.Шаргунов
― То есть присоединились люди, еще не адаптированные к советской власти.

А.Кураев
― Я все же не очень уверен, что это учитывалось. Я бы все-таки дату начала торможения отнес к более ранним временам. Булгаков рассказывает о том, как неожиданно совершенно, какая-то совершенно кощунственная постановка про князя Владимир и крещение Руси именно по окрику Сталина была остановлена. «Богатыри», кажется…

С.Бунтман В 34―м, если не ошибаюсь… Это опера Бородина. Это было либретто Демьяна Бедного, но скорее это связано с историей, чем с христианством.

С.Шаргунов
― Действительно происходило как бы возвращение к словам: «отечество»…

А.Кураев
― Столетний юбилей Пушкина. Академическое издание Льва Толстого.

С.Шаргунов
― Конечно. И я читал формулировку по поводу этой оперы. Там прямо говорилось, что для нашего отечества крещение было событием положительным. Точно. Одновременно 37-й год – это Бутовский полигон.

С.Бунтман
―Масса священников.

А.Кураев
― Ну тогда противников видели где угодно, даже в собственном генералитете тоже.

С.Бунтман
― И 1-й съезд советских писателей, 37-й как юбилей Пушкина.

С.Шаргунов
― Ну, конечно, новая античность, возвращается большой стиль…

С.Бунтман
―Это возвращения понимания истории. Это другое. Это то, что потом Александр Верт назовет «националистическим НЭПом».

С.Шаргунов
― Имперский ренессанс.

А.Кураев
― В более широком смысле возрождение культа моногамной семьи.

С.Шаргунов
― Да. Возвращение «ёлки» в той или иной степени, определенных традиций.

С.Бунтман
―Да, культа моногамной семьи, совершенно верно.

А.Кураев
― Когда неверных мужей начинают на обкомах и профкомах разбирать.

С.Бунтман
― Да. Но в 39 году – есть документ, - что Берия, новый нарком внутренних дел подает докладную записку, и несколько тысяч священников и религиозных деятелей, которые еще не были расстреляны, отпускают в 39-м году. Отпускают из лагерей и вот снижается накал.

С.Шаргунов
― Но надо сказать здесь в скобках, что вообще накал 37-го снижается и появляется доклад Маленкова о перехлестах Ежова и все прочее, происходят реабилитации людей.

С.Бунтман
―Там-то да. Как потом будет ослабление нового накала в начале 50-х – 53-й год. Но сейчас очень хотелось бы вернуться здесь. Значит, поначалу было все-таки не до того.

А.Кураев
― Здесь, я думаю, мотив экономии. С самого начала перестает издаваться журнал «Безбожник». Прекращается финансирование и деятельность «Союза воинствующих безбожников».

С.Шаргунов
― А Ярославского даже заставили написать текст о положительной роли Русской православной церкви в нашей истории.

С.Бунтман 43―й год – это очень во многом перелом. И уже, когда стало совсем понятно, что во-первых, уничтожена почти вся армия довоенного образца, на этом, простите меня, горючем далеко не уедешь, на этом, скажем, пролетарском интернационализме, и что нужен патриотизм. Возвращение старой формы царской армии.

С.Шаргунов
―Погоны. И даже та самая георгиевская ленточка повязывается на ордена.

С.Бунтман
―Орден Славы, замечательный орден Славы появляется как замену солдатскому Георгию.

С.Шаргунов
― Но при этом, заметьте, уже в 41-м звучат: «Дмитрий Донской и Александр Невский» с Мавзолея.

С.Бунтман Да, это все звучит потихоньку. Но к осени 43-го года уже конкретные действия власти по отношению к церкви начинаются.

А.Кураев
― Там было совпадение нескольких мотивов. Во-первых, уже действительно позади то, что позднее будет названо «коренным переломом» в ходе Великой Отечественной войны, уже Курская битва отгремела. Некоторые современные церковные мифологи утверждают, что именно с этой встречи начались победы. Нет, это позже, это сентябрь 43-го года. И самое главное, почему именно эта осень 43-го – потому что Красная Армия вышла к границам Украины.

При этом Сталин прекрасно понимал тезис будущего Кучмы о том, что «Украина - не Россия». И, естественно, у него были опасения - не будет ли выстрела в спину идущим вперед? Насколько злопамятны хохлы в конце концов. И поэтому за несколько часов до приема трех митрополитов Сталин принимал у себя в кабинете полковника Карпова. Полковник Карпов занимался в Генштабе связью с партизанскими соединениями Украины по ту линию фронта. И Сталин его спросил именно о настроениях на Украине, в том числе, в религиозной области. Было понятно, что обыденное сознание Украины более религиозно, чем российское. Плюс два года под оккупацией, эти два года были временем народного возрождения церкви. Неправильно говорить, что это оккупационные власти возрождали церковь, но они до некоторой степени не мешали. А отчасти мешали… И было понятно, что это некий новый фактор, который надо учитывать в своей деятельности. Второе, что действовало тогда, это визит министра иностранных дел Великобритании в Советский Союз. Важную для Сталина тему второго фронта любимые союзники будут забалтывать, и как всегда, одна из тем – это права человека…

С.Шаргунов
― Свобода совести.

А.Кураев
― Да. И поэтому, поскольку было известно, что в состав делегации англичане включают своего примаса, ему нужно найти омолога, нашего советского примаса. Поэтому надо срочно организовать избрание патриарха. Вот это были основные мотивы, почему Сталин в оперативном порядке отстранил маршалов, и начал общаться с митрополитами. Упомянутый мной Карпов уже через несколько часов назначается главой Совета по делам Православной русской церкви.

С.Бунтман
―Да, Карпов – это очень интересная фигура. И очень интересные инструкции он получил тогда от Сталина – не вмешиваться во внутренние дела церкви.

А.Кураев
― Давайте поясним нашим слушателям, откуда мы это знаем, какие инструкции Карпов получил от Сталина. Потому что прошло 10 лет и начинается хрущевская волна борьбы с церковью. А начальник соответствующего ведомства - прежний. Вот Карпов и получает по голове в ЦК: «Что ты себе позволяешь, что ты попам помогаешь?». Карпов в этих условиях пишет докладную записку на первое имя, где он сообщает: «Я исполняю те инструкции, что у меня были. Дайте другие – и я исполню. Тогда все обстояло так: мне было сказано Сталиным - так и я исполнял».

С.Бунтман
―И дошел разговор, наоборот, может быть он апокрифический: Митрополит Алексий… как-то посмотрели: «Это Карпов – тот самый Карпов, который нас гонял?». На что Сталин ответил: «Он верный человек, исполнительный товарищ. Партия приказала ему гонения устраивать. Вот теперь партия будет вас…»

А.Кураев
― Да, но невеселая история состоит в том, что, тем не менее, первый храм на территории РСФСР, первое постановление правительства, разрешающее открыть храм, это февраль 44-го. То есть еще полгода от той встречи и договоренности до реальных шагов для реальных людей, прихожан. То есть поначалу просто политическое шоу с избранием Патриарха, встреча английской делегации и предъявление им Украине такой иконы русской церковной традиционности.

С.Бунтман
―Насколько я понимаю, на освобожденных территориях те храмы, которые были открыты, они их не закрывали, да?

А.Кураев
― Да, и надо сказать, что вплоть до нового тысячелетия очень чувствовалось, где прошла линия фронта, по количеству храмов в епархии. И епископы, которые ценили богатство своих кафедр это всегда учитывали - были там немцы или нет.
Все-таки на оккупированной территории восстановление храмов началось раньше на несколько лет. Когда речь идет о здании, которое запущено и заброшено – бывает и каждый пропущенный год увеличивает риск тотального обрушения.

С.Бунтман
―Да. Мы сейчас посмотрели на визит Идена, грядущая Тегеранская конференция. Есть еще один аспект, который подчеркивают очень часто. Это аспект все-таки влияния на страны Восточной Европы.

А.Кураев
― Я думаю, что Сталин сам не ожидал, какой получится Восточная Европа, скажем, к концу 40-х годов, что будет Варшавский договор…
Тогда он полагал, что все-таки у этих стран будет больше самостоятельности во внутренней жизни. Кроме того, поскольку он и его партия десятилетия боролись с православной церковью как с политической силой, он, кажется, сам поверил,что это так, что это и есть политическая сила, и поэтому решил попробовать ее использовать, не гнобить, использовать в наших интересах хотя бы на той части планеты, где мы не успели ее совсем уничтожить.

С.Бунтман
―Ну это ведь так и оказалось.

А.Кураев
― Оказалось, нет.

С.Бунтман
―Почему?

С.Шаргунов
― Потому что церковь – не партия.

А.Кураев
― Потому что церковь действительно не такая уж политическая сила и у нее нет к этому вкуса, опыта и так далее. И главное, когда он пробовал приступить к этому проекту уже в послевоенные годы – да, действительно был проект, и это в официальных документах (переписке соответствующих ведомств) значилось, что Москва – это Третий Рим, и что в ней должна быть вселенская патриархия. С этой целью собирался Вселенский собор в 48-м году в Москве. Но тут оказалось, что обычно радостная для правительства черта православия обернулась неудачей: да, православные иерархи всегда лояльны той власти, которую они над собой имеют в данный момент на данной территории. Когда в Румынии - советские танки, в Болгарии - советские танки, в Югославии и Албании – то же самое, казалось, что весь православный мир наш. Есть еще Иерусалим и Антиохия, но степень продажности их иерархов за четыреста лет была великолепно известна московским дипломатам. Греция была в состоянии гражданской войны и там вот-вот тоже должны были коммунисты победить.
Но Турция оказалась под американскими танками, под американо-британским влиянием. И вот в турецком патриархе оказалась загвоздка. И этот самый турецкий патриарх носит титул вселенского. И он, во-первых, отказался ехать на торжества в Москву, а во-вторых, его делегация, приехав в Москву, с порога заявила: «Мы приехали с вами на банкет по поводу юбилея в жизни Русской церкви, но никакого Собора знать не знаем, участвовать не будем, его решений не примем». И богословских знаний, полученных в Тифлисской семинарии, Сталину хватило, чтобы понять, что любое решение, принятое без участия вселенского патриархата, не будет иметь общецерковной рецепции, и поэтому Собор был переформатирован под совещание, которое приняло никого и не к чему обязывающие решения.

С.Бунтман
―Кстати, нам здесь задают вопрос: Насколько семинарское образование Сталина ему помогало, мешало, подвигало его на что-то или нет?

А.Кураев
― Во всяком случае знание Сталиным одной библейской цитаты спасло тысячи судеб советским гражданам: «Сын за отца не отвечает».
Кому-то с помощью этой цитаты из Сталина, которая на самом деле была из Ветхого Завета, удавалось все-таки защитить себя.

С.Бунтман
―Ну, слава богу, что они была, без нее было бы хуже.

С.Шаргунов
― Поднявший меч, от меча и погибнет.

С.Бунтман
―Ну это написал Павленко. Павленко внес это в уста Александра Невского тогда.

С.Шаргунов
― В итоге это стало такой крылатой советской фразой, хотя идет из евангелия.

С.Бунтман
- Можно ли сказать, что в 48-49-м, когда уже установилась понятная власть в Восточной Европе, что этот проект немножко угас, проект Русской православной церкви в международном масштабе?

А.Кураев
― Да, православные сталинисты забывают, что было два поворота церковной политики Сталина. Один, условно, 43-й год, другой – 48-й год. То есть именно с 43-го по 48-й – это пятилетие максимального благоприятствования и развития церковной жизни. А в 48-м году Сталин разочаровался в политических возможностях православия, разочаровался в возможности сделать православный Ватикан где-то здесь, в Москве или в Загорске. И после этого при отсутствии стимуляции сверху аппарат потихонечку возвращается в свое привычное антицерковное русло работы…
С 48-го по 53-й треть раннее открытых монастырей закрыты (при сохранении прежнего числа монахов). Началась новая волна административных актов, запрещающих то то, то сё (крестный ход на поля и так далее). Новая волна арестов, в частности, епископ Афанасий Сахаров очередной срок получил. Ну и, конечно, множество просьб Патриархии теперь уже не находило отклика. Так что с 48-го года по 53-й года ни один храм в Советском Союзе не было открыт.

С.Бунтман - 54―й можно считать переломным годом или это продолжение того, что уже началось с 48-го?

А.Кураев – 54―й это год надежд. Казалось - это видно из переписки патриарха Алексея с Карповым, - что ушло время, когда до Сталина достучаться было невозможно, и новая власть все-таки вернет все к 48-году и тому, что было раньше.

С.Бунтман
― Патриарх Алексей достаточно легко, как кажется, шел на ограничения церковной жизни.

А.Кураев
― Ему было с чем сравнивать. Если сравнивать с 30-ми годами, то получалось, что церковь, даже идя на такие уступки, все равно не доходила до той степени капсулирования и изоляции, которая была в предвоенные годы. Плюс к этому у него было ощущение, что можно договориться. Вот мы докажем свою полезность в борьбе за мир на международной арене и так далее. Но с тем поколением советских вождей, с Хрущевым это оказалось невозможно.

С.Шаргунов
― А вот с Брежневым получилось. Я вот помню, например, феноменологию красной церкви, например, Киприан Зернов, может быть, вы знали. Он там произносил проповедитакие, причем яркий и искренний человек,но они были проникнуты солидарностью с советским правительством и тоже вполне искренне.

А.Кураев
― Я не знаю, насколько искренне они разделяли советскую идеологию, но совершенно искренне у ряда епископов, к которым я, например, отношу своего ректора Академии 80-х годов архиепископа Александра Тимофеева и митрополита Никодима Ротова было совершенно искреннее убеждение, что мы сможем их переиграть, мы сможем все-таки убедить в том, что надо возрождать историческую традиционную Россию, что без православия это невозможно, и тогда вместе мы вместе с обновленной советской идеологией, которая станет просто патриотической, возродим Россию с минимумом этих всех советских антуражей.

С.Бунтман
―Я бы хотел, чтобы мы сейчас послушали фрагмент из фильма «Православие в Советском Союзе». Фильм 1978 года, если я не ошибаюсь. Я так посчитал – он должен был в 78-м году выйти. И там одна минута была предоставлена патриарху Пимену. Это очень краткий минутный обзор истории Русской православной церкви при советской власти. Я прошу всех послушать, а потом мы поговорим об этом.

«В жизни Русской православной церкви 60 лет назад совершилось важное событие. Всероссийский Поместный Собор 1917-18 годов восстановил патриаршество, упраздненное в 1721 году императором Петром Первым. Этим историческим деянием была восстановлена древняя форма церковного управления на Руси. Столь знаменательное событие в русской церковной жизни произошло в переломный момент истории нашего отечества, в дни Великой Октябрьской социалистической революции. Возрожденный московский патриарший престол стал осуществлять свою спасительную миссию в социально-политической обстановке, до того времени неизвестной миру.

И ныне мы с глубоким удовлетворением свидетельствуем о нормальном бытии нашей церкви в условиях социалистического общества. Дальнейшее благоприятное течение нашей церковной жизни мы считаем обусловливается новой Конституцией советского государства, принятой в октябре 1977 года».

С.Бунтман
―Ну вот, это патриарх Пимен. Кратчайшая история. И я совершенно не понял, простите меня, почему Поместный Собор 17-18 годов – это достижение советской власти.

А.Кураев
― Это небольшое шулерство, но оно было крайне распространено тогда и в атеистической пропаганде и у таких церковных риторов. Ясное дело, что и без революции патриаршество было бы восстановлено. Но, может быть, не совсем ясно, до некоторой степени восстановление патриаршества тогда на Соборе 17-го года было реакцией на большевистский переворот. Потому что еще при начале работы Собора, которое пришлось еще на временное правительство, у соборян не было консенсуса, будет патриаршество или все-таки синод. В частности, потому что государственной власти будет легче шантажировать и даже управлять одним человеком, чем коллегией. И такой аргумент тоже был.

И профессура – ее голос был значим в истории того Собора – богословская профессура скорее была против установления патриаршества. Но, когда пришли большевики, стало понятно, что народу нужен какой-то очень понятный символ церкви. Отсюда беспрецедентное решение в истории православия: Собор 17-го года принял решение, что имя Патриарха возносится в молитвах во всех храмах России. Не только в в кафедральных соборах епископами, а каждым сельским батюшкой и дьяконом. Ни в одной другой православной церкви мира такого нет.

С.Бунтман
― С чем сегодня осталась церковь и от чего ей нужно или не нужно избавиться. Что появилось такого советского с 43-го года или, может быть, раньше?

А.Кураев
― Мне в чем-то ближе и дороже та, советская церковь, потому что там было понимание главного. Знаете, евангелие описывает, что когда Христа в Гефсиманском саду арестовывали, ученики разбежались. Но один юноша где-то прятался за кустами и следил, куда же ведут учителя. Время было ночное и апостолы уже легли, поэтому этот молодой человек был раздет, а потому и бежал он завернутый в простыню. Стражники заметили, погнались за ним, схватили. Он, оставив эту простыню в руках стражников, голый убежал куда-то дальше.

Вот для меня это образ Русской церкви в советские времена: с нас содрали золотую византийскую парчу и оставили голыми. А голыми – это означает, самое главное, что делает церковь церковью, а не просто профсоюзом, осталось - таинство и Символ веры. Не до богословских книжек было. Но самый простой Символ веры могла вызубрить любая бабушка. И кстати, решение Поместного собора 17-го года было совершенно гениальным: приказали петь Символ верны на литургии. До этого его пел хор, а теперь весь народ. Красивейший ответ советской пропаганде. Когда те твердили, что дескать, это помещики и буржуи навязали веру народу, соблр сказал: Хорошо, тогда пусть сам народ поет Символ своей веры.

Так вот мы остались с Отче наш, Символом веры и с чашей с причастием – вот главное, что делает церковь церковью. И церковь за это держалось, и, мне кажется, это было очень здорово. А сегодня появилось множество, от жиру, что называется, иных хотелок и критериев. Что теперь значит быть православным? В число критериев начинают включать отношение к какой-нибудь сказке или театральной постановке, к проблемам календаря и языка или к какому-то политическому конфликту. А если ты в этих вопросах отличен от меня, значит, что ты не православный... Появилась какая-то избыточность церковной повестки дня, избыточность церковного учительства.

С.Бунтман
―В чем-то она недостаточно становится тогда.

А. Кураев
― Совершенно верно, потому что что-то главное уходит. В советские времена проповедь была об одном: о чудесах евангельских и вере во Христа. Но сегодня по очень многим поводам считается, что вдруг церковь должна высказать свою официальную позицию. И эта позиция обязательная для всех членов церкви. Вот патриарх Пимен не считал, что то, что он сказал, должны транслировались и разделять священники.

С.Бунтман
―Это чувствовалось тогда?

А.Кураев
― Абсолютно чувствовалось, что патриарх платит тогда налог за нас за всех, за то в конце концов, чтобы мы могли молиться и этого не говорить, поэтому патриарха жалели, за него молились и понимали: ну бедненький – вот ему так приходиться даже и врать, все понятно. А сегодня другая ситуация. Поэтому для меня как советского человека пришедшего в церковь в те годы такое понимание церковью самой себя как-то ближе и понятней.

С.Шаргунов
― И еще был такой момент, что люди должны были что-то серьезное преодолеть, чтобы прийти к церкви. Это был не такой простой путь, поэтому там собирались люди серьезные, и это во много напоминало дух раннего христианства.

А.Кураев
― Если позволите, я одну минуту займу одним мемуаром. Я помню, был в аспирантуре в институте философии, и моим научным руководителем бала Тамара Андреевна Кузьмина, доктор философских наук. Как-то у нее дома отмечали масленицу. Такой междусобойчик. С института философии пришли люди на праздник весны. Это не связывалось с постом…
― И оказался там один человек не из нашей компании, не из института философии, но он оказался однокурсником Тамары, когда она сама была студенткой университета. Она сама, конечно, была отнюдь не советским философом, но этот мужик с самого начала ушел от марксизма идеологической работы и где-то в Калуге кочегаром работал. Но раз в месяц он приезжал в Москву, заходил в гости: "Какие у тебя книжные новинки?" Он набирал сумку книг, увозил к себе в кочегарку читать – потом возвращал.
И вот мы сидим на кухне, едим блинчики, но это уже надоело, и начинается философская дискуссия. Тема дискуссии была крайне актуальная, в духе «Литературной газеты» тех лет: "Что значит, быть мещанином?". И вот в кухонной двери появляется московский гость со стопкой книг. И все набрасывается на новенького: «Ну Петя, скажи, что такое мещанин?» И он спокойно, с ходу, без надрыва ставит точку: «Ну это же просто: мещанин – это человек, у которого бытие определяет сознание». Все.

С.Бунтман
―Все. Ну вот скажите, когда все-таки этот перелом, и могли бы мы избежать этого? Такое ощущение, что все было в руках, вот в любую сторону могли бы.

А.Кураев
― Я думаю, что возможности были. В в епископате была надежда на тихое внутреннее перерождение советской власти и идеологии в сторону нормальной и вожделенной для церкви имперскости, то есть то, что сегодня называется «китайский вариант», когда формально компартия у власти, те же лица и так далее, но совершенно другое понимание идентичности страны, планов на будущее, другая идеология.

С.Шаргунов
― Но одновременно с этими я вижу и прекрасные стороны, когда появляется большое количество, например, волонтеров, молодых людей…

А.Кураев
― Мы уже, о чем говорим?

С.Шаргунов
― Про современную церковь.

А.Кураев
― Я думаю, что это отчасти реакция людей уже на меня и на мой стиль православия, моего поколения. Мы слишком изголодались по слову, мы книжное племя. И поэтому для нас православие – это, прежде всего, мысли, книги и так далее. А вот теперь пришли люди, которые начитались книг, наслушались бесед, и им нужно свою веру выражать в делах выражать, в том числе, в заботе о других людях. Это совершенно замечательно.

С.Бунтман
― Но вот скажите, отец Андрей, дело в том, что какое-то тревожное ощущение, когда все только государственное. Канонизация и предложения, любимые святые – это государи, князья и так далее – то, что выпячивается. И есть масса самоотверженных людей,о которых Сережа сейчас говорил и молодых, и старых, и не старых. Есть замечательные священники, просто прекрасные. Но такое ощущение, что они не составляют… может быть, они составляют настоящий костяк православной церкви…

А.Кураев
― Вы знаете, к сожалению, мы в завершение нашей беседы выходим, мне кажется, на очень важное, хотя и маргинальное событие. 21 апреля отец Всеволод Чаплин был с официальным визитом в Севастополе, и там в зале правительства Севастополя – есть такое – в присутствии первых лиц города он принял участие в работе круглого стола на тему "Роль князя Владимира". И он поделился своими мечтами. Вот я об этом очень давно мечтал, чтобы и клерикалы и антиклерикалы в разных залах собрались, но вслух помечтали бы о том каким стал бы мир, если бы все было по ихнему.

И вот Чаплин прямо сказал, что церковь всегда стремилась к тому, чтобы богатые, власть имущие были с нею. Это основа нашей цивилизации православная. Мы этого не стесняемся. Нам нужны великие равноапостольные государи, потому что те бродячие проповедники – это его слова об апостолах буквально: «бродячие проповедники» - которых нам преподносили в 90-е годы как суть апостольства, на самом деле это не исключительное апостольство, а вершина апостольства – это святой император Константин, это святой император Феодосий. И вот это упоминание Феодосия Великого, оно чрезвычайно важно. Потому что, что сделал Константин? Он разрешил людям быть христианами, а Феодосий обязал всех своих подданных быть христианами. Именно при нем идет волна уничтожения, не просто закрытия, а даже уничтожения языческих храмов, вводятся штрафы за молитву прежним олимпийским богам, штрафы, высылки и так далее. Кары налагаются на еретиков ариан. То есть, начиная с Феодосия, православие – это государственная идеология, обязательная для всех подданных. И вот Чаплин сказал, что это для него образец.

С.Бунтман
―Он действительно сказал про апостолов, что эти босые…?

А.Кураев
― Эти бродячие проповедники. В YouTube видео есть. Сайт патриархии постеснялся это публиковать, его слова, а в YouTube выложили.

С.Бунтман
―Я просто думаю, что Всеволод Чаплин меня ничем не может поразить.

С.Шаргунов
― А вот феноменология государства и церкви – как здесь быть? С однойстороны, обращение к самым бедным, а с другой стороны, если бы не сила князя Владимира: «Кто не крестится, тот не друг мне»- не было бы сонма русских святых, получается так?

А.Кураев
― Мне кажется, можно же найти простой царский путь. Пусть даже какая-то система помощи православию, но без гонений в адрес диссидентов. В конце концов, современная путинская религиозная политика именно такова: какие-то бенефиции фундаментальным традиционно-образующим религиям, но без гонений в адрес баптистов, католиков или еще кого-то.

С.Шаргунов
― Понятно. Всякое навязывание вызывает ответную реакцию. Я призываю своего коллегу Сергея пригласить отца Всеволода и расспросить его.

С.Бунтман
―Как можно присмотреться к опыту Русской зарубежной церкви?

А.Кураев
― Она и сохраняла и теряла, прямо скажем. Она как и мы не научилась не терять своих подростков.

***

"Позиция протопресвитера Георгия Щавельского (глава военного духовенства России в Первой Мировой войне; в эмиграции жил в Болгарии) в период Второй Мировой войны заключалась в том, что он отказывался служить молебны о победе германского оружия.

«Советская армия теперь защищает Русскую землю от порабощения ее немцами, — сказал о. Г. Шавельский генералу Ф.Э. Бредову, командовавшему во время граждаской войны Корниловским полком и собиравшимся теперь идти в поход против СССР, — а вы собираетесь помогать немцам. Не могу я благословить вас на такое дело. Идите в Посольскую церковь, там благословляют».

Такие акции, действительно, совершались, но в переданной русским эмигрантам, после того как они после английской бомбежки Софии лишились российского посольского храма, Никольской церкви в Софии. Настоятель этой церкви протоиерей Николай Владимирский с началом войны, по свидетельству о. Г. Шавельского «стал ярым германофилом», напутствовал русских воинов, уходящих на фронт для борьбы против советов (видимо в ряду Русского корпуса, воевавшего в Югославии), и после каждой воскресной литургии служил молебен о даровании победы А. Гитлеру (вероятно, это было лишь в первые месяцы войны).

Однажды митрополит Софийский Стефан указал о. Георгию на необходимость возглавить один из таких молебнов. Протопресвитер согласился, но, согласно его воспоминаниям, служил молебен не о победе германского оружия, а о спасении России".

Шкаровский М. В. История болгарской православной церкви и ее отношения с РПЦ в первой половине 20 века. Спб.,2014, с 320.

Сохранено