Dead Man

antimeridiem — 17.10.2025 «Мертвец», Джим Джармуш, 1995.

Смотрим с В., я уж не знаю в который раз, но давно не пересматривал. И на этот раз мне бросилось в глаза (наверно это очевидно, но раньше почему-то эта мысль в голову не приходила) сходство с «Замком» Кафки. Только тут Вильям Блейк добрался до офиса быстро, но это мало помогло. Настоящий офис оказался линией горизонта, к которой он и начал свое движение. И помощник ему попался правильный, а не этот недотепа Варнава. Но (видимо в качестве противовеса, чтобы смерть медом не казалась) путешествовать пришлось с пулей в груди.

Финал истории в «М&М», когда Азазелло напоил парочку отравленным вином, как-то уж очень напоминает историю про Змея, что предложил Еве откусить от запретного плода. Он (этот плод) – был ядом, и Адам с Евой попросту умерли и все последующее, включающее многочисленные и еще не закончившиеся реинкарнации – это путь к воскрешению, возвращению в исходное положение. Рождение человека это не первый шаг к смерти, это смерть и есть, только длится она не одно мгновение, а как развернутый процесс, который мы условно называем жизнью. И вот тут и в «Мертвеце», и в «Замке» все начинается со смерти (как, опять же, в фильме про Розенкранца и Гильденстерна), которая произошла еще до начала собственно истории. Отсюда эта необратимость и одновременно вовлеченность в движение. Невозможно просто сесть на кочку и сидеть, так не работает:

… Ну, так вот этот осужденный на квадрилион постоял, посмотрел и лег поперек дороги: «не хочу идти, из принципа не пойду!» Возьми душу русского просвещенного атеиста и смешай с душой пророка Ионы, будировавшего во чреве китове три дня и три ночи, — вот тебе характер этого улегшегося на дороге мыслителя.
— На чем же он там улегся?
— Ну, там верно было на чем. Ты не смеешься?
— Молодец! — крикнул Иван, все в том же странном оживлении. Теперь он слушал с каким-то неожиданным любопытством. — Ну что ж, и теперь лежит?
— То-то и есть что нет. Он пролежал почти тысячу лет, а потом встал и пошел.
— Вот осел-то! — воскликнул Иван, нервно захохотав, все как бы что-то усиленно соображая. — Не все ли равно, лежать ли вечно или идти квадрилион верст? Ведь это билион лет ходу?
— Даже гораздо больше, вот только нет карандашика и бумажки, а то бы рассчитать можно. Да ведь он давно уже дошел, и тут-то и начинается анекдот.

Чем же он заканчивается, черт внятно рассказать не смог.

Оставить комментарий

Популярные посты: