Цусима: цель боя и цель операции

naval_manual — 28.05.2021

О пользе бюрократии.

Сегодня - очередная годовщина Цусимы. И я всё же напишу, хотя неоднократно уведомлял окружающих о том, что тексты к дате не люблю. Однако, Цусима - особый случай. Кроме того, я не могу покуситься на более сильный императив - мне сложно следовать озвученным творческим планам. И, коль скоро вчера план был озвучен, сегодня придётся его нарушить.

Мы уже основательно поработали над новой интепретацией Цусимы. Три года назад появился манифест, который мне по-прежнему нравится. Удалось сформулировать концепции "цусимской неоднородности", позволяющая нам сфокусироваться на ключевых моментах боя (в комментариях к этой записи ув. all_kruchinin дал формулировку, к которой мы ещё вернёмся).  Собственно предложить описание механизма, позволившего японцам добиться успеха в этот самый момент. И - да, спеть утешительную песню.

Имеет смысл заняться синтезом. Каков мог бы быть короткий, но достаточно полный ответ на вопрос "как так"? Я бы начал со следующих трёх пунктов:

1. Японский флот был существенно сильнее.

2. Главные силы японского флота имели превосходство в скорости над главными силами нашей эскадры.

3. Наша эскадра была отрезана от базы.

Начинать, повторюсь, следует именно с этого - а не с боевой подготовки, износа и усталости или цензовой системы. В то же время перечисленная комбинация не является универсальным рецептом решительной победы. Выше перечислены не причины, а предпосылки к разгрому нашей эскадры. Сильные предпосылки - те же три фактора мы можем найти, например, в случае с Фолклендским сражением.

Однако, та же самая русско-японская война дала нам пример сражения, в котором при тех же предпосылках японцы не добились решительной победы, а русские избежали разгрома. Это - Ульсан. Наблюдаемая разница в результатах требует объяснения. При этом в центре нашей цусимской интепретации - идея о решающем значении событий первого часа, даже превых сорока минут боя главных сил. Элементарная логика заставляет сравнить завязку боя при Ульсане с завязкой Цусимы. По такому случаю приведу ещё раз схему из текста про подвиг Иессена:

Рисунок 1. Фрагмент схемы боя при Ульсане, приложенной к рапорту командира "Идзумо". Отмечены относительные положения и расстояния противников в первой фазе боя (кликабельно)

Первое отличие - в том, что бой при Ульсане завязался на существенно больших дистанциях. "Идзумо" открыл огонь с дистанции 8 400 м - в то время как первый выстрел "Микаса" был с 6 400 м. Вторым - и, полагаю, ключевым - отличием были действия Иессена. Менее чем через полчаса после начала сражения дистанция сократилась до 5 000 м, дело начало принимать "цусимский оборот": японцы обгоняли наш отряд, попадания участились. На кораблях Камимуры ввели в дело 76-мм пушки и приготовились стрелять торпедами.

Однако, бой на "цусимской" дистанции продолжался всего несколько минут. В 05.52 (яп. вр.) Иессен резко отвернул вправо, и дистанция стала быстро увеличиваться. Причиной поворота, как мы знаем, было повявление "Нанивы" по курсу "России". Так, или иначе, это поворот позволил разорвать дистанцию и снизить накал боя. В дальнейшем "Россия" и "Громбой" лишь однажды приблизились к японцам на расстояние 4 600 м, и, опять же, эта дистанция сохранялась несколько минут.

Рожественский в завязке Цусимы действовал иначе. Вопрос о том, повернула ли наша эскадра на японцев около 14.05 (14.20) - как это указано в рапорте самого Рожественского - остаётся открытым. Но, даже если этого поворота не было, мы знаем, что Рожественский в первые 40 минут боя не пытался решительно разорвать дистанцию. Этим его действия существенно отличались от действий Иессена. В этом была роковая ошибка.

Ув. all_kruchinin - я обещал формулировку - дал следующий тезис к "цусимской неоднородности": "Рожественский нерешительно принял решительный бой, в то время как Энквист решительно вел нерешительный бой". Этот тезис мне нравится. Заменив Энквиста Иессеном, мы получим ещё одну интересную и многое объясняющую формулировку.

Здесь, впрочем, необходимо задаться техническими вопросами. Ситуация, в которой оказался Иессен, была схожей, но не идентичной. У Иессена был компкктный отряд, и он не так сильно проигрывал оппоненту в скорости. Была ли стратегия "решительного нерешительного" доступна Рожественскому? На этот вопрос убедительный ответ дало само Цусимское сражение. После выхода из строя "Суворова" тактика нашей эскадры изменилась, она стала вести "решительный нерешительный". И эта тактика оказалась более продуктивной - выбив два броненосца в первые сорок минут, японцы потратили четыре часа на закрепление успеха.

Не будем проводить сравнительный анализ талантов Иессена и Рожественского. Зафиксируем только заметную разницу в тактике. И обратимся к вопросу более интересному - вопросу о важности правильного определения цели боя. Главного тактического вопроса, от разрешения которого зависит примерно всё остальное.

Цель боя в явном письменном виде Рожественский до боя не сформулировал. Цель операции - сформулировал, хотя и почти случайно, как справедливо заметили критики. Указание на то, что "ближайшая цель эскадры есть достижение Владивостока", содержалось в самом последнем приказе Рожественского, №244 от 10(23) мая 1905 г. Приказе, объявлявшем порядок действий в тумане, а не посвящённом операции в целом. Возможно, сам Рожественский полагал, что другой цели быть не могло, и личному составу она понятна. Это, вообще говоря, не так - наша эскадра могла иметь целью, как минимум теоретически, и победный бой с японцами в Корейском проливе.

В показаниях Следственной комиссии Рожественский описал свой взгляд на цель боя: "Цель, которая преследовалась эскадрою при прорыве через Корейский пролив, определяла собою сущность плана сражения: эскадра должна была так маневрировать, чтобы, действуя по неприятелю, по мере возможности, подвигаться на север". И чуть дальше: "Всему личному составу эскадры была известна неотложность прорыва во Владивосток, т. е. цель, преследуемая боем в Корейском проливе, определяемая этою целью сущность плана сражения и назначение каждого отряда". Рожественский совершенно прав, увязывая тактику с оперативным контекстном. Однако он, рискнём утверждать, не прав, когда отождестявляет цель боя и цель операции.

У эскадры, вынужденной идти на прорыв без преимущества в скорости, есть как минимум два основных варианта действий. Первый - проложить себе дорогу огнём. Второй - свести бой к нерешительному. Рожественский, очевидно, склонялся к первому варианту, причём в довольно конкретной форме: "Все офицеры и комендоры знали, что следует стремиться сосредоточивать артиллерийский огонь на том корабле, по которому стреляет флагман, если командир не возьмет на себя отступить от этого правила или если флагманом не будет указана другая цель". Эта фраза идёт в пункте, посвящённом плану боя. Этой идеей пронизаны многие приказы Рожественского, сосредоточение огня было главным элементом стрельб на Мадагаскае. И эта, ключевая, идея Рожественского действительно была хорошо усвоена личным составом. Версия А.С. Александрова, в соответствии с которой главной надеждой Рожественского был вывод из строя "Микаса", представляется убедительной. Проблема, однако, даже не в том, что сама идея была спорной - проблема в том, что Рожественский, похоже, не видел других вариантов.

Критикуя Рожественского - наконец-то! - мы вплотную приблизились к "объяснению через дурака". Самое время - для приличного человека - развернуть лыжи. И вместо  восклицательного знака использовать вопросительный. Что могло помочь Рожественскому увидеть иные варианты? Что могло заставить Рожественского увидеть иные варианты?

Ответ на первый вопрос будет нестрогим. Помочь могло разное. Например, наличие чего-то вроде плана боя №1 в руководящих документах. Или - богатый личный опыт "примерных сражений". Или - избыток свободного времени для обдумывания тактики. Вариантов много, причины отсутствия каждого элемента можно обсудить отдельно. Так, или иначе, проблема с тактической доктриной в этом случае - как и в случае с неудачными манёврами перед боем - налицо.

Со вторым же вопросом дело проще - и при этом интереснее. Заставить могло только одно - прямое указание руководящих документов на обдумывание вопроса о цели боя как обязанность командующего. Так вот, в наших руководящих документах того времени такого указания не было. "По уставу" Рожественский был обязан дать инструкции перед боем, но не была строго установлена даже форма инструкций - они могли быть устными или письменными. И, разумеется, не была установлена структура инструкций.

А вот у японцев это было. Структура разрабатываемых документов была утверждена в боевом уставе, и все японские приказы начинались с двух важнейших пунктов: оценка обстановки (1) и наша цель (2). Японские адмиралы были обязаны обдумывать и то, и другое. И давать письменные формулировки. Значимость этого достижения Ямамото, вероятно, не вполне понятна. Помещённое в цусимский контекст упоминание о формализации японской такики приобретёт, надеюсь, должный вес. Эта формализация была важнее и "палочки над Т", и вопроса о выборе предмета действия артиллерии. Формализация была самым важным японским преимуществом в системе управления.

Таким вот образом. Начали с критики Рожественского, закончили комплиментами Ямамото. Ну и для тех, кто хватается за шашки на задних рядах, скажем ещё раз: это не русские отстали от организационной жизни. Это японцы в 1904 г. вырвались вперёд.

Сохранено

</>

A PHP Error was encountered

Severity: Notice

Message: Undefined variable: preview_image

Filename: views/blog.php

Line Number: 115

" style="float:left; margin: 0px 10px 10px 0px; border: 0px;" />

Цусима: цель боя и цель операции

О пользе бюрократии. Сегодня - очередная годовщина Цусимы. И я всё же напишу, хотя неоднократно уведомлял окружающих о том, что тексты к дате не люблю. Однако, Цусима - особый случай. Кроме того, я не могу покуситься на более сильный императив - мне сложно следовать озвученным ...

Читать полностью