Что читали крестьяне и рабочие 150 лет назад: от приключений Тарзана до
bookmatejournal — 05.03.2021
Рассказываем, как во второй половине XIX века популяризаторы науки пытались научить крестьян, рабочих и неграмотных горожан читать что-то более серьезное, чем ежедневные газеты и лубочные книги, и как в первых советских библиотеках рабочие массово читали «Цемент» Гладкова и «Тарзана» Берроуза.
Ежедневные газеты и книжки с картинками
Исторически чтение развивалось в России не так, как в Западной Европе: здесь было меньше образованной публики и сам уровень образования был ниже. В России не произошли ни Возрождение, ни Реформация, ни индустриальная революция, которые способствовали чтению в других местах. Поэтому по-настоящему массовым занятием чтение стало самое большее лет 150 назад, когда обучение начальной грамоте охватило, как говорили раньше, народные массы. Рост уровня грамотности, в свою очередь, был напрямую связан с появлением если не обязательного, то хотя бы доступного начального образования. В России это произошло вместе с земской реформой 1864 года, давшей земскую школу.
Исторические обстоятельства влияли на чтение не меньше: скажем, во время Русско-японской войны 1904–1905 годов газеты в деревне начали выписывать уже не только священники и учителя. А с началом Первой мировой интерес к газете вырос еще больше, особенно после того, как запретили продавать водку (согласно опросу в Московской губернии в 1915 году — выдержки оттуда приводит социолог культуры Абрам Ильич Рейтблат).
В своей обширной работе «От Бовы к Бальмонту» Рейтблат также отмечает, что появление дешевых периодических изданий, так называемых уличных листков, повысило интерес к чтению у необразованного городского населения. А лубочные книги, книжки с картинками, для многих вообще стали проводниками в мир чтения. Хотя над ними издевался еще Некрасов:
«Когда мужик не Блюхера
И не милорда глупого —
Белинского и Гоголя
С базара понесет?»
(Блюхер — герой-победитель Наполеона при Ватерлоо, портрет которого был популярен в виде лубочных картинок. Под «милордом глупым» имеется в виду лубочное издание Матвея Комарова «Повесть о приключении аглицкого милорда Георга и о бранденбургской маркграфине Фридерике Луизе». — Прим. ред.)
По поводу последнего автора, кстати, Некрасов ошибался: именно повести Гоголя служили одним из главных субстратов для лубочных переделок и изложений «для народа». Наряду с героями фольклора Бовой Королевичем и Ерусланом Лазаревичем Тарас Бульба из одноименной повести и кузнец Вакула из гоголевской «Ночи перед Рождеством» стали популярными героями лубочных книг. В оригинале же сложная гоголевская образность часто была непонятна крестьянам даже в упрощенном изложении.
Абрам Ильич РейтблатОт Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературыЧитать
Воскресные школы и издательство «Посредник»
Если развитие чтения и отличалось, то изучение этого чтения шло в том же русле, что и в Западной Европе. Пристрастия читающей публики изучали в основном, чтобы обучить ее читать то, что необходимо читать, а не то, что этой публике хотелось. В Европе тоже идеалистические социал-демократы мечтали развивать рабочих, постепенно переводя их на чтение Карла Марксаи теоретика марксизма Карла Каутского. Сам же народ тяготел к «литературе, уводящей от действительности» — романам с продолжением, приключенческим книгам, позднее детективам.
Подобное изучение чтения вернее назвать работой с читателем, и в этой работе участвовали два как бы разнонаправленных крыла: с одной стороны — частные просветители, с другой — государственные учреждения (например, Комитеты грамотности и Министерство народного просвещения, точнее, его особый отдел). И либералы, и охранители сходились в том, что читателя необходимо учить, образовывать, составлять для него указатели необходимого чтения. В целом же просветители полагали, что, работая с народом, приходится изучать, по выражению сотрудника журнала «Книжник» М. Милюкова, «безмолвные запросы» — имелось в виду, что народ сам по себе пока молчал.
Здесь интересен опыт педагога и просветителя Христины Даниловны Алчевской. Эта женщина, самостоятельно научившаяся читать (ее отец полагал, что девочке вообще не нужно образование), посвятила всю жизнь крестьянскому образованию. Ее воскресная женская школа в Харьковской губернии не только дала начальное образование множеству девочек и женщин, но и стала полем сбора сведений для будущего трехтомника «Что читать народу», получившего премию на Всемирной выставке в Париже в 1889 году. В этом труде, помимо списков и аннотаций, есть ценнейший антропологический материал — записи бесед с громких чтений и записи высказываний учениц о книгах.
Если судить по этим самым высказываниям, толстовская метафорика, даже из его народных рассказов, тоже не всегда доходила до неискушенного читателя. Хотя сам Толстой сначала придерживался идеи «народ нужно образовывать» (и написал на этой волне «Азбуку» и «Рассказы для детей»), а затем перешел к идее «у народа нужно учиться» — на его текстах это, по-видимому, не сказалось. Ученицы Алчевской часто не могли ответить на вопросы по тексту, поскольку те подразумевали не прямой ответ, а переосмысление метафорики и понимание мотива.
Пожалуй, самое важное, что Толстой сделал для народного чтения, была не «Азбука», не яснополянская школа и не педагогический журнал «Ясная Поляна», а издательство «Посредник». Идея издательства состояла в том, чтобы заместить дешевую лубочную литературу, рассматривавшуюся как вредную, более приличными книгами для народного просвещения. Однако офени (торговцы всяческими мелочами, в том числе и лубочными книжками. — Прим. ред.) брали книги «Посредника» неохотно, так как те были чуть дороже лубков.
Тем не менее в первые же годы работы «Посредник» публикует два вопросника для тех, кто распространял книги в народе. В первом содержались вопросы о том, какие именно книги нравятся и не нравятся читателям и почему. Второй был связан с новым издательским проектом по выпуску научно-популярных книг и практических пособий, и в нем спрашивалось о том, какие суеверия нуждаются в разъяснении и в каких практических вопросах крестьянам нужна помощь книги. Вообще работа по письменным опросникам была традиционна для просветителей пореформенной эпохи: почти все они составляли такие опросники и получали ответы, например, от учителей-энтузиастов, крестьян-самоучек и так далее.
Шахтеры-читатели
Были и записи непосредственной просветительской работы, выполненные, например, писателем и этнографом Семеном Ан-ским, который в 1880-х читал книги шахтерам. Он, кстати, отмечал, что крестьяне и шахтеры воспринимают книги по-разному, прежде всего потому, что их занятость структурно различна: крестьянин постоянно занят если не работами, то мыслями о работах, а шахтер приходит домой со смены и свободен.
Вместе с тем и крестьяне, и шахтеры особым образом относились к книгам «божественным», воспринимая их как талисман, а взаимодействие с ними как душеспасительное. Сюда относилась не только религиозная литература, но и тексты, где присутствуют ангелы или видения. Наличие такого сюжетного элемента переводило книгу в «божественные», а наличие черта, например, делало книгу нечестивой, и читать ее в церковный праздник было уже неприемлемо.
При этом читатели из народа не делали различия между фантастическим и реальным, черти и колдуны для них были такой же действительностью, как плуг и шахта. Особенно неудачно выходило, если на фоне реалистического повествования кто-нибудь из персонажей оказывался святым или ангелом, и тогда слушатели испытывали неловкость: они теперь не могли судить героев книги прежней меркой, а мнения, высказанные раньше, казались им святотатством.
Вообще же книжки в народной среде делились на «божественные», сказки и житейские. Идея художественного вымысла, по наблюдениям Ан-ского, от народного читателя была далека, нравоучительные тексты он воспринимал как истории о легендарном прошлом, а истории реалистические — как реальное повествование: иногда кто-то мог даже сказать, что знал человека, о котором идет речь в книге, что это произошло в его деревне, или высказать предположение, что сочинитель бывал у героев и пользовался при этом фонографом.
Важный элемент того, чтобы книга понравилась слушателям, — чтобы она указывала. Имеется в виду, указывала, как жить, что правильно, а что нет. «Указывается! Все указывается», «Доказательства доказываются!» — так, например, звучали восторженные отзывы шахтеров о книге.
В 1895 году вышла книга писателя и популяризатора науки Николая Рубакина «Этюды о русской читающей публике» — пожалуй, первая работа в этой области, выполненная в более описательном ключе. В первой ее части он анализирует данные из библиотек и читален, а во второй обращается к письмам, очеркам и описаниям отдельных читателей. Как считал Рубакин, именно беллетристика самого низкого разбора с названиями вроде «Полны руки роз, золота и крови» позволяет привлечь к чтению, дать «привыкнуть к толстой книге» тем, кто получил в лучшем случае начальное образование. Особые книги «для народа» для этого не нужны и даже бесполезны. Один из его корреспондентов сделал очень точное замечание:
«Народу нужны не народные книги, а дешевые, потому что он бедняк, а не дурак».
Продолжение большого материала о советских библиотеках и отзывах крестьян на книги — на Bookmate Journal
Наше новое медиа Bookmate Review — раз в неделю, только в вашей почте
|
|
</> |
Тренды современного массажа: виды и их преимущества 
Контрольная точка: Полночь 
Конкурс знатоков кинов 
Снова ДостАевский 
Танк КВ-1 лейтенанта П.Д. Гудзь идет на фронт по Пушкинской площади в Москве? 
В ноябрьском стиле 
Бейбибум продолжается 
Особое мнение 
Подборка 3696 
